***
Такое ему только в страшном сне и могло присниться… Северус встал, оправил жесткие полы сюртука и нервно заходил по своему кабинету. Происходящее в голове никаким образом не укладывалось. Он вспоминал, а по спине пробегал холодок. Уснуть в кабинете директора! Как только он мог себе позволить такую оплошность? Но да, он тогда совершенно вымотался. А еще бутылка бренди… Хотя именно она его тогда худо-бедно примирила с обстоятельствами. Но вот все остальное вызывало удивление, какого он, пожалуй, за всю свою пока не такую длинную, но довольно насыщенную жизнь не испытывал. Проснуться в объятиях Дамблдора и никого не заавадить помогло лишь обилие бренди в организме и общая слабость — ужасная, противная, опасная, но он ничего не мог с ней поделать. Хотя после слов про «всеобщее благо» хотелось дико взвыть и очутиться где угодно, лишь бы подальше. А потом… потом был качественный вынос мозга, в том числе костного и спинного. Ему стало… хорошо. Это был не оргазм, но еще более острое (и неожиданное) удовольствие, моментальный прилив сил, энергии, да что там — жизни! Он хотел было вырваться, но его буквально спеленали в объятиях. Воспоминания заставили в очередной раз вздрогнуть. Вот вам и старичок… Да такой и кентавру морду набьет одной левой и особо не напрягаясь. Да, если директор умеет ТАК, о каком сопротивлении вообще может идти речь? И что за магию он к нему применил? Он потихоньку набросил на патрона комплекс диагностических чар… Вроде все в норме. И это именно Дамблдор, а не какая-то потусторонняя тварь. А то он уже начал серьезно сомневаться. И все же, что-то тут не так. Надо будет освежить память, да попробовать пару других способов. Еще один сюрприз поутру приготовило ему собственное зеркало: узнать-то он себя узнал, но! Всех его стараний выглядеть на десяток-другой лет старше — как не бывало. Да и добро бы только это. Он присмотрелся: блестящая волна черного шелка, это что, на самом деле — его волосы?! А куда исчезла желтизна зубов, старательно полируемая галлонами кофе, частенько заменяющим ему бодрящее зелье? Он вздохнул и вызвал домовика: еще чашка-другая определенно не помешают. Работы было — не переделать за сутки, разве что в них добавить еще часов пять-шесть. Он… привык. Его засунули в колею, из которой ни влево, ни вправо, и он шел по ней, шел… Поначалу это помогало выжить. Потом стало все равно. А сейчас… было тесно. Он ощутил себя слишком — живым? После применения «всеобщего блага»? Ну-ну. И эта молодость — не только внешне, но и в ощущениях?! Неужели только так, пройдя по самой грани, чуть не утратив способность к волшебству, можно почувствовать что-то иное? Иначе? Молодость, такая явная, что за столом с коллегами он чувствовал себя чуть ли не ломтем бекона, когда ловил взгляды коллег-женщин, едва сдерживающихся от вопросов. И понимал, что это ненадолго: кому-то выдержка вскоре изменит. Мадам Помфри? Синистре? Спраут? Дамы поедали его глазами каждый раз, когда он оказывался за столом, пришлось даже пропустить пару приемов пищи. Он снова посмотрел в зеркало. Его лицо… Как он это сделал, косметолог звезданутый?! Очередной вызов к директору застал почти врасплох. Опять чем-то нагрузит, — подумал он. — Ну и хорошо. По крайней мере, тогда очень скоро он приобретет свой привычный вид: бессонные ночи, под завязку загруженные работой — отличное средство прийти в привычную норму. Но снова все оказалось иначе. Таблица? Неоплачиваемые обязанности? Разовые тоже писать, или как? Их будет столько, что одного пергамента не хватит. А обещание «действовать исключительно для Вашего блага» снова вызвало плохо контролируемое внутреннее содрогание. Что еще придумал этот старик? Впрочем, после эпичной расправы над братьями Уизли (вот интересно, это тоже было «ради общего блага»? — если так, он, пожалуй, еще потерпит… чтобы узнать, к чему наконец это все приведет), Дамблдор стал восприниматься как-то иначе. Словно в нем стали прорисовываться обычные человеческие черты. Вечером занес директору требуемое, уже без особого напряжения. И снова получил… подарок. Редкий защитный артефакт. Бандана… Специально для него? Он всмотрелся в черты лица: может ли это быть кто-то, кроме Верховного чародея? И тут же самому стало смешно: не было на свете никого, кто бы стал делать ему подарки. Но Дамблдор?! Он что, сам это зачаровывал? Для него?! Вот он сверкнул подозрительно добрыми глазами над своими знаменитыми очками, раздался стук, и ему посоветовали подарки спрятать! Что это вообще было? «Порадовать старика?» Ну, ладно. Он… порадует. Лишь бы не аукнулось потом. До вечера он опробовал артефакт… Благо, костерост оставалось только закончить да разлить по склянкам. Что и говорить, бандана работала отлично. Но все же, что же с меня потребуют после такого? — думал он, но что-то ничего не придумывалось. За ужином ожидал вызова от начальства, но не дождался. Странно. Напрягает. Директор всего лишь мазнул внимательным взглядом. Ощутил от него легкое одобрение. А уж коллеги… В этот раз его еще и Минерва рассматривала, сверкая своими глазищами. Ревнует, что ли? Нет, больше это просто невозможно терпеть. Хоть бы с кем посоветоваться, но не с… а почему бы и не да? Надо к Филиусу зайти. Он наблюдательный и умный.***
Коллегу он застал в сильно встрепанных чувствах и в обнимку с… опять коньяк? Нет уж, хватит с него. А, вот, кажется чаек, самое то… А коллега пусть успокаивается. Может, еще и придется составить ему компанию. В чашке оказалось нечто. Градусов на пятьдесят. Ром, определенно. Он с трудом выдохнул и протер глаза. Коллега лишь подтвердил его догадки и малость простебался, ну да ладно, ему вроде на пользу пошло. А потом замахнул сам с полчашки и… отвертелся, паразит, на все его расспросы. «Не вмешиваться» — ему хорошо так говорить, он не на Слизерине. Хорошо про подарок не проговорился, а то было бы. Хотя, Флитвик, похоже, и так что-то подозревает, иначе просто предложил бы посидеть, чаю бы предложил. А не рома. Легилимент из полугоблина был никакой, но под спиртное развязывал языки он просто артистически — это он узнал еще три года назад. Пришлось откланяться. Утешало одно: не только ему сейчас так «весело» приходится. Не он один в недоумении, не он один ошарашен и озадачен. Но утешало это мало. Зато пришла светлая, но не совсем трезвая мысль, и он отправился в лабораторию. Прием антипохмельного перед приемом спиртного давал не самые приятные последствия, но так хотя бы появлялся шанс подпоить Флитвика. Он точно что-то знает. Или чувствует. И зельевар принялся за работу.***
Попойка с Флитвиком вылилась… Вылилась. И слава Мерлину. И моей несчастной печени, — подумал он. Единственное, что он все же сумел выудить из полугоблина — то, что с магией директора произошло что-то глобальное. Ну… его ребра об этом еще тогда догадались. Но вот что именно произошло? Да, еще они сговаривались, кажется, о том, чтобы инициировать педсовет, точно… А вот и педсовет. Первым его поприветствовал просто светящийся от удовольствия Филиус. Что, он сам спровоцировал это собрание? Неужели? Сколько Северус помнил себя, сподвигнуть директора на совещание всегда было непросто. А уж эти переглядывания и перешептывания коллег… Тьфу. Он наконец занял свой любимый угол, поближе к выходу. Наблюдать за директором и остальными было намного интересней, чем раньше. Чего стоило только то, как Дамблдор потряс своим уникальным артефактом. И накормил Трелони, вот провокатор. Ей же только понюхать хватило бы. Что? Что он ей посоветовал? Да еще и «облагородить доступ»? Ну все, стрекоза попала. А на лица Минервы и Филиуса просто любо-дорого посмотреть. Новые метлы? Что ему такого хорошего наконец сделала Трюк, интересно? Хм, судя по ее реакции, ничего… Но надо отдать должное, держится она неплохо. Он с трудом приостановил себя, чтобы в очередной раз не кинуть в Дамблдора диагностическими чарами, это было бы слишком заметно. Дольку — ему? Опять? Не смешно. И смотреть на веселящихся непонятно чему коллег — неприятно. А недавно ему было бы все равно. Странно. И зачем он отстаивал свои ночные дежурства? — думал он, возвращаясь к себе. Лучше бы зельями занялся, раз директор подтвердил оплату: гораздо больше бы заработал. С другой стороны, шевелиться тоже надо, а не только топтаться у котла. «Эх, физкультура моя, физкультура…» — и он взлетел на восьмой этаж: патрулировать было куда удобнее в направлении сверху вниз.***
А с утра началось что-то несусветное. Едва он успел привести себя в порядок и пригубить обжигающе-горячий бодрящий горький напиток, в дверь постучали. Открыв, он едва не сел. Минерва? К нему? Ранним утром? На всякий случай он заглянул за спину замдиректора: может, ее кто-то привел? Дальше было еще хуже. Она выпила успокаивающее. Из его рук. Сама попросила. Он ощутил дежавю, опробовав на ней, как на директоре, все виды доступной ему диагностики и точно так же ничего не получив, кроме того, что это и есть настоящая Минерва. Наконец МакГонагалл выдавила из себя просьбу об одном довольно специфическом зелье, и он внезапно ощутил ее… Союзницей. Минерву. Мак, прах ее побери, Гонагалл. Гриффиндорку упертую. Союзницей. Он. Зельевар потряс головой и усмехнулся. Как же, для себя она заказала сложнейшую смесь эликсира искренности с зельем памяти. Он бы и сам директору такое подлил… Но рискованно. Ай да Минерва. Как хорошо, что у него нет первой пары. Однако, не успел он отойти от посещения Минервы, как в кабинете замерцал камин и он еще на подходе услышал взволнованный голос Люциуса… У этого-то змея скользкого что случиться могло? Оказалось, очень даже могло. Дамблдор. О. Этот может, особенно в последнее время… И до того приперло, что аристократ буквально напросился в гости… И не на неделе, а как только Северус, неожиданно почувствовавший себя единственной опорой и близким другом (ну и умеет же Люц!), освободится от своих дел. И чем скорей, тем лучше. А на желание узнать, что именно могло его настолько припечь, отвечал только, что это «не каминный разговор». Мда. Придется Минерве потерпеть еще дополнительный денек. День покатился по привычной колее, пока не прилетела сова из «Гринготтса»: на его счет поступила какая-то странная сумма… Ладно хоть на занятиях все шло относительно гладко: пара взрывов, три оплавленных котла — мелочи, по сути. Главное, сегодня не было рыжих близнецов. А может, стоит попробовать закинуть удочку директору насчет перетасовки курсов — ну сколько можно мучиться со львами и змеями одновременно? Все равно ведь программа одинаковая. После обеда, проглоченного на автопилоте за обдумыванием, куда потратить внезапно свалившийся гонорар (вариантов было, как всегда, масса), он засел за проверку работ. Самое противное занятие… И его так и не удалось довести до конца. Потому что кто-то снова стучал в дверь…