Вкус забытой жизни

      — Чейз, стой! — крикнула мне вдогонку Кларисса, но меня уже было не оставить. Что значит он уезжает?!       — Аннабет, остановись, в конце концов! — воскликнула девушка, хватая меня за запястье.       — Что еще я не знаю Кларисса?! Что еще от меня скрывают?! Надолго?! — и вся та ярость, которая накопилась во мне, за считанные секунды достигла пика. Взрыва, сравнимого с тайфуном, кем глубоко внутри я и была.       — Навсегда — это надолго? — только и ответила Ла Ру, всматриваясь в мои глаза без капли сожаление или чего-либо еще. Смотрела так, как никогда не делала.       — Ничтожное определение времени, которое говорят и употребляют для долгого, но не точного времени. Как правило, это «навсегда» заканчивается слишком быстро и слишком больно. Мы тоже раньше кричали, что навсегда будем вместе! И где Джеймс? Где он?! — слова сами сорвались с языка и поняла, что свою боль, умножив в тысячу раз, перенесла на плечи Клариссы, ударив по самому больному и родному. — Кларисса, прости… — она не дала договорить, резко отскакивая и поднимая руки вверх, давая понять, что она ни намерена ничего больше предпринимать.       — Напомнить, почему он был именно в этой чертовой машине?! Потому что ты захотела его видеть! — я замерла на месте, понимая, что это была вторая пощечина от девушки. То, что мы выплескивали на друг друга, было неправильно, так не должно быть. Слова, которые мы произносили, причиняли нам самим не меньшую, а во многом большую боль, чем друг другу.       И после этого нельзя было сказать, что все будет хорошо. Потому что мы знали, что эти слова, эта обида, которая выплеснулась сейчас за все время, это стена, моментально выросшая между нами, она не изо льда, кирпичей и прочего, а из кустарника розы. Как не пытаешься пробраться, на твоем теле останутся глубокие порезы от шипов, каждый из которых наполнен жгучим ядом старой боли, которая отголосками преследует нас в обыденных вещах, возвращая в прошлое, показывая, на сколько мы ничтожны и беспомощны против своей же памяти.       Не останавливаясь у входной двери в квартире Клариссы, я вылетела оттуда быстрее, чем забегала. Быстро спустилась по лестнице, боясь позволить хоть единой капельке соленой жидкости обжечь мою кожу. Внутри все дрожало, будто вместо теплого сентябрьского дня, был морозный ноябрьский вечер или раннее еще более холодное утро.       Выйдя из тихих улочек спального района и, поймав такси, я назвала знакомый адрес, стараясь улыбаться, только сама не понимала, зачем. Для того, чтобы стало легче, или, чтобы убедить окружающий меня мир в моей правдивой лжи под названием «Все хорошо». Только вот внутри все сдавило на столько сильно, что получалось дышать через раз, а внутренние органы медленно скручивали в тугой узел, притормаживая полноценную работу. Отдав пару купюр, и поднявшись по лестнице, я застала зеленоглазого в самый нужный момент.       Я не имела права ему устраивать истерику, потому что в самом начале обещала не делать этого. Молча смотря на то, как его водитель берет два больших черных чемодана, взглянув на меня с жалостью и исчезнув за створками лифта. А я молча ждала, когда же Перси скажет хоть что-нибудь. Разве я не заслужила знать, что он уезжает? Разве не я должна узнать первая? Тогда к чему все это было?! Все эти знакомства, тепло, забота! Зачем? Что бы было больнее? Руки нежно поглаживали меня по животу, я лежала на груди парня, используя его как вторую кровать, и смотрела вперед себя, всматриваясь в нежный закат и солнце, которое было готово зайти за горизонт.       — Перси, скажи честно, ты играешь со мной? — спросила я, задавая вопрос, который как-то сам пришел на ум.       — Нет, Бет, с тобой я не играю. Просто не смогу себя простить. — выдохнул он, еще сильнее стискивая руки.       — Со мной?       — С тобой. Чейз, ты много обо мне не знаешь, я не тот человек, который стоит на месте и тянет кого-либо за собой на верх. Я иду всегда вперед. Не смотря на препятствия, людей, обстоятельства и время. Не терплю попутчиков. Тебе скажет любой из моего окружения. — вдумчиво отозвался парень, а я замерла, понимая, на что именно был намек. Я для него лишь балласт, лишний груз.       — И куда ты? — спросила я, сдерживая порыв наорать на него, отпихнуть и оттолкнуть от себя.       — В Вашингтон… Мне предложили хороший контракт. — уклончиво ответил он, но я знала наперед все то, что он хочет сейчас мне сказать.       — И ты, конечно же, его принял. — договорила я, вздыхая и все еще сдерживая слезы. — Надолго? — все же осмелилась озвучить вопрос, пытаясь изо всех сил скрыть дрожь в голосе.       — На пару недель. — я с недоверием всматривалась в его глаза, пытаясь уловить, правда это или ложь. Но я не могла ему не верить, если всем сердцем надеялась услышать именно этот ответ. Именно этот.       — Хорошо, позвонишь? — с надеждой спросила я, задерживая дыхание и углубляясь в этот омут вспоминая, сколько раз я всматривалась в эти глаза, пытаясь понять, какой же он настоящий, Перси Джексон.       — Конечно. — с легкостью ответили мне, и именно в этой легкости я почувствовала толику недосказанной правды.       Но он не позвонил и не прилетел обратно. Ни через две, ни через три недели, ни через месяц. Только тоненькое письмо в почтовом ящике, которое я получила ноябрьским холодным утром.       В то утро шел ливень, и я чувствовала то, что верю еще зря. Потому что не может быть такого, чтобы именно в этот день я узнала то, о чем не подозревала.