Вкус забытой жизни

      Дверь тихо приоткрылась, и я обернулась, всхлипывая, увидев Клариссу, чьи глаза внимательно изучали меня.       — Ну и чего мы нюни распустили? А? — будто успокаивая ребенка, начала Ла Ру, а я улыбнулась, утирая рукавом слезы. — Чего сырость разводишь? Бассейн и на улице есть! Поверь нам его хватит! — она рассмеялась, а я не смогла удержаться и уткнулась в её плечо. Можно мне её умение разряжать обстановку?       — Ох, Ла Ру, ты такая засранка! — выдала я, откидываясь обратно на мягкий матрац и кладя руки на живот, начала смеяться, и этот смех скорее был истерическим.       Только, от чего он был истерическим, я сама не знала. Хотелось просто скрыться ото всех. Убежать куда-то далеко за край земли. Упасть и кричать. Кричать о том, как хреново чувствовать напряженные капилляры, что вот-вот лопнут, и красные паутинки выступят на белках, а слезы будут литься нескончаемо сильно. Бежать настолько быстро и как можно дальше до тех пор, пока силы не оставят меня, и я рухну на жесткую землю, которая неприятно поцарапает мою кожу. Хочу оказаться как можно дальше ото всех, разораться, рыдать, сжимать голову руками, и быть настолько слабой и беззащитной, какой никогда не была. Просто, чтобы всё, что накопилось внутри, выпустить! Выпустить всю эту дрянь из меня, отпуская всю! Всю мою боль!       — На, иди сюда, Чейз, выпей! — девушка втолкнула в мой рот какие-то таблетки, поднося к губам стакан воды. — Глотай! — её разгневанный голос бьет по ушам, будто через пелену.       Соленая жидкость неукротимо льется из глаз, продолжая раздражать кожу, а я просто-напросто вновь и вновь жалею себя. И вдруг мышцы расслабляются, а глаза будто высыхают. Поворачиваюсь и краем глаза вижу обеспокоенную Мию, но мне плевать. Сети Морфея постепенно утаскивают меня, я все еще пытаюсь сопротивляться, чтобы там снова не увидеть его. Но в тоже время осознаю, как мне нужен этот сон — это единственное «место» и состояние, в котором я могу увидеть его и ненадолго ощутить и погрузиться в эту ложь, которая на время успокаивает раны, действует, как временная местная анестезию, усыпляя израненное сердце и душу.       Позволяя увидеть самых дорогих. Самых любимых. Тех, на кого мое сердце неустанно будет реагировать изо дня в день, на воспоминания, на ситуации, связанные с ними…       За что мы можем полюбить? В чем разница между влюбленностью и любовью? Почему я не могу мимолетно влюбиться?! Почему каждый раз надо что-то во мне ломать и переламывать, лить на сердце иль душу раскаленное железо?! Может в этом и есть разница? Влюбленность не имеет последствий: не важно, что будет, ответят тебе или нет, ты просто влюбляешься во внешние качества, не затрагивая внутренности души? Потому что влюбляться можно сотни тысяч раз, а любовь и боль с нами до конца наших дней. Может, потому что когда любишь, он проникает в самую глубь твоего сердца.       Ведь если сердце сравнивать с домом, то можно понять, что какие-то экспонаты занимают отдельные комнаты, и ты понимаешь, что там они навсегда, что это не временная экспозиция в коридоре. Это то, что обстроилось надолго… Навсегда… На вечность. А когда этого человека нет рядом, ты понимаешь, что тебе нужен этот «кто-то». Очень нужен, настолько сильно, что теперь любовь имеет не просто отголосок боли, а жгучую, пронзающую болью, которая не затмевает и не затмевается ни чем.       И вот я вижу <i>его отчаянно пытаюсь дотянуться, но руки и тело не слушаются, и приходиться только смотреть, пожирать его взглядами, звать и кричать, оседая на пол и вновь пытаясь унять слезы… Слишком больно…</i>       Глаза сами открываются, а перед ними только тьма… Проморгавшись, пытаюсь подняться, что получается будто в замедленной съемке. Тело ломит, будто после забега, горло саднит, а мозг плохо принимает внешнюю информацию, только через несколько секунд осознает, где я нахожусь.       — О, Бет, ты как?! Прости меня, пожалуйста, не надо было давать тебе ноутбук. Прости, пожалуйста! — накинулась на меня Мия, попытавшись ответить, я спустя время поняла, что ничего сказать не могу. Не потому что не слышу, а потому что связки не в том состоянии. Кивнув, я успокоила девушку, которая все еще смотрела на меня с беспокойством.       — Сиди, я Клариссу позову.       Я отрицательно помотала головой, надеясь на то, что девушка обернется, но видимо не судьба… Она на ходу захлопнула дверь, даже не обернувшись. Я же увидела на тумбе стакан с водой, за что была искренне благодарна Ла Ру.       — Чейз, Боже, ты как?! — подбегая и обнимая меня, начала заваливать меня еще кучу вопросами девушка. Вопросы я не слышала, так как отключила слух, действительно задумываясь над вопросом: «А как я?» — однозначного ответа не было.       Указав пальцем на левое запястье, как бы спрашивая время. Быстро достав свой смартфон, Мия разблокировала его, наполняя комнату светом. И стало ясно, сейчас либо очень поздняя ночь, либо раннее утро.       — Пол четвертого.       Кивнув в знак благодарности, я заползла обратно на кровать и, стоя на коленях, протянула к Клариссе руки, будто маленький беззащитный ребенок. Не только для Клариссы, но и для меня этот жест значил слишком много…       Слишком мало в мире слов для этого. Девушка забралась на кровать с ногами, также вставая на колени и обнимая меня. Мия незаметно для меня удалилась. А мы так и сидели, обнимая друг друга, думая о чем-то своем, пытаясь утихомирить всё, что было недавно встревожено.       Никогда не найдется слов для описания полного эмоционального состояния, можно сравниваться чем-либо известным, но ничто не опишет и не даст почувствовать те эмоции, чувства, боль и радость, все то, что глубоко внутри тебя.       — Я тебя люблю. — прошептала я впервые за всю нашу дружбу, еще крепче прижимая к себе подругу. Голос хриплый и еле слышный, но я знаю, точно знаю — она услышала. Даже если бы я это проговорила в сердцах…       Три слова, а сколько смысла. Сколько всего мы связываем с ними… Как иногда чертовски сложно их произнести, не написать по смс, а произнести в слух. Странное чувство, будто ты открыл самую страшную тайну, и с плеч спал тяжкий груз.       — Я тоже тебя люблю. — так же тихо ответила Кларисса, и я почувствовала, как ткань моего свитера промокает.        Разжав затекшие руки, я потянулась к своему ноутбуку, который так и лежал спокойно на соседней подушке. Странно, что я его ни скинула. Сняв со спящего режима, я включила наш любимый сериал, похлопав возле себя. И девушка так же безмолвно приняла, пожалуй, лучшее мое предложение за сутки.       — Ты ведь так и будешь его любить… — прошептала Кларисса, переворачиваясь на живот и обнимая подушку. Её взгляд был мягким и уставшим.       — Да, а ты так же любишь Криса, хоть и отталкиваешь его. — не знаю, что сейчас произошло, но мне хотелось ответить Ла Ру так, чтобы она полностью осознала бедственность моего положения.       — Он знает, где Джексон, и прекрасно знает, на что я обижена…       — Кларисса, мы с Перси не должны вставать между вами. Иди к нему, я уверена, он не может без тебя уснуть. Иди, со мной Мия посидит, чтобы ты не волновалась…       — С одним условием… — если бы сейчас она не поставила какого-либо условия, это была бы не моя Кларисса. Я закатила глаза, но улыбнулась. — Ты поспишь, — голос тихий, ровный, спокойный, но сколько в нем слышится заботы и любви.       — Хорошо… Я постараюсь уснуть.       — Если присниться он… Не зови и не кричи, я переживаю за твои связки, они сейчас не в лучшем состоянии… — и она была права, я не могла все еще говорить в полный голос.       — Я постараюсь… сильно кричала? — с опаской и на выдохе спросила я, чувствуя, как сердце застывает на месте.       — Такого крика душераздирающего, я никогда не слышала, ты звала его настолько сильно, что каждый чувствовал твою боль. Мы пытались разбудить тебя, но было бесполезно…