Объект не найден

…Стас вздрогнул и открыл глаза, — снилось жуткое: горящие сопки, черные силуэты, медленно бредущие сквозь огонь. Но нет — тут все тихо, темно. Нахлынуло облегчение: всего лишь сон! Потряс головой, отгоняя кошмар. А потом осознал, что пока спал, придвинулся к Сергею вплотную, тесно прижался в поисках тепла, даже обнял, — руки-то свободны от спальника… Сперва собрался отползти подальше, потом передумал: он же не нарочно, в самом-то деле… так какой спрос? Сосед дышал ровно, просыпаться не собирался. Едва касаясь, Стас провел кончиками пальцев по щеке, скуле, обрисовал контур. Слегка кололась отросшая щетина. Уткнулся в плечо, втянул чужой запах, практически неуловимый. «Это потому, что спокойный всегда», — подумалось, — «от эмоциональных людей разит за версту». Прикрыл глаза, расслабляясь, и не заметил, как снова уснул… — Доброе утро, соня — раздался над ухом голос Елецкого. Стас вздрогнул, мгновенно приходя в себя, сжался под спальником: «Заметил… стопудов он заметил! И теперь башку мне отвернет за то, что я его ночью трогал. Пендыр… я попал!» — накатывала паника. — Разведешь костер? Я принесу дров и воды. — донеслось снаружи. «Может, я отодвинулся под утро?» — скользнула тень надежды. Похоже, экзекуция ему не светила. Стас потянулся до хруста в суставах, выполз из палатки. Берцы за ночь настыли. Трава искрилась инеем. Парень взлохматил шевелюру пятерней и поспешил к ближайшему кустарнику — отлить. Задрал голову, разглядывая тяжелые шишки на кедраче. Тут он и увидел. Её. Небольшая сова висела вниз головой, запутавшись в густой серебристой паутине: видно было, что билась, пыталась разорвать, но тщетно. Крючковатый клюв приоткрыт, глаза подернулись белесой пленкой… Тельце выглядело странно усохшим и деформированным, будто футбольный мяч, в котором проткнули камеру, спустили весь воздух. По земле были рассыпаны перья. Паутина тянулась дальше, как намотанная между деревьями пряжа, уходила к ручью и вглубь леса. Сероватые волокна в инее, как и трава. Стас медленно шел, вглядываясь в странный рисунок переплетений. Ему попались еще два сычика и сплюшка. — Вот дерьмо! — пробормотал парень, не зная, что и подумать. Такое он видел впервые. Со стороны подлеска раздался возглас Сергея — Стас кинулся к нему, изо всех сил стараясь не влететь в волокнистую субстанцию. Звягинцев ломился через лес с энергией молодого лося, вскоре вылетел на небольшую поляну, понял, что Сергей был тут, по разбросанному хворосту. А вот самого спутника не заметил: тот как сквозь землю провалился! Парень беспомощно озирался, недоумевая, — и тут заметил воронку неподалеку от могучего пня-выворотня. К ней-то и сходились со всех сторон паутинные нити, густо перекручиваясь по спирали (в памяти всплыла картинка с ДНК из учебника биологии). Стас по слепому наитию кинулся туда, машинально отметив яркую китайскую зажигалку в пожухшей траве, выхватил из-за пояса армейский нож и начал копать, рубить липкое месиво нитей, вгрызаться в землю, ломая ногти и сдирая в кровь костяшки пальцев, — яростно, словно осатанел. Пот заливал глаза. Стас матерился — не адресно, просто набором слов, — и эта ругань словно подхлестывала его, придавала сил. Натужно пыхтя, он выволок кокон на поверхность. Облепленный паутиной Сергей не подавал признаков жизни… Стас сдирал с него клейкие волокна, бил по щекам, тряс, и уже собрался было делать непрямой массаж сердца и дыхание рот в рот (хоть и не помнил толком, как оно осуществляется), — тело судорожно дернулось, выгнулось дугой. Сергей захрипел, приходя в себя. Глаза жутко закатились, изо рта пошла пена. И буквально через несколько секунд Елецкого вырвало густой зеленой слизью. Еще какое-то время тот лежал неподвижно, хрипло дыша и постанывая приходил в себя. А когда разлепил веки, взгляд уже был осмысленным. Стас только и смог что выдавить: «Мы — конченые дебилы!» — и зашелся в истеричном смехе, — отходило нервное напряжение. Сергея к стоянке волок практически на себе, — тот едва переставлял ноги. Перекинув его руку через плечо, еле шел, сгибаясь под тяжестью тела. Сгрузил товарища в палатку. Рысью вернулся. Притащил дров, развел костер, поставил котелок — вскипятить воду; то и дело озираясь и прислушиваясь, углубился в подлесок. Нашел осину, наскоблил ножом коры. И уже на обратном пути повезло: наткнулся на березу с черным наростом. Чага! Она даже рак лечит! Завернув срезанный нарост в ткань, истолок, высыпал в кипящую воду. Осиновую кору — туда же. Такой отвар должен был вывести токсины и придать сил. Раздевшись до пояса, стянул футболку, намочил в ручье; как смог, оттер грязь и следы паутины с лица Сергея, потихонечку влил в него отвар. — Стас? — тихий голос, измученный и сиплый. Звягинцев горячо закивал: — Да, это я! Я здесь! — Что… произошло? Я провалился куда-то… пытался крикнуть, но не мог. — Тут дерьмо какое-то творится. И я в душе не ебу, что оно за хуйня такая. Я за тебя пересрал — пиздец как! Думал — ты все… кони двинул… — парень судорожно вздохнул, переводя дух. — Максимум, что похожее видел, — нашествие тутового шелкопряда. Но это летом. Ебучие гусеницы все деревья обожрали и оплели паутиной — аж хруст стоял в тайге! Но эта хуйня — другое. Оно птиц ловит…. И нас. — Думаешь, стоит… продвигаться дальше? Здесь небезопасно. И еще неизвестно, что лучше: продолжать путь или повернуть к дому. Звягинцев задумчиво поскреб в голове: — Эта паутина — она повсюду тут, — я по периметру обследовал. Так что нам что вперед, что назад — один хрен. Бункер ближе. — Он почесал переносицу. — Ты это… давай подкрепись, если сможешь. Регидрон с углем выпей еще. Я в аптечке их нашел. Чагу с собой возьмем. Все, что балласт, — оставим. Потому что я возьму рюкзак, а ты пойдешь налегке. Тут немного осталось, в принципе… Ты как? Сможешь идти? — Думаю, да. Не уверен, что идея хорошая, но если эта штука везде, назад ломиться точно смысла нет. Елецкий восстанавливался на удивление быстро. Еще напоминал контуженного легкой заторможенностью реакций, но уже через пару часов прошла слабость и головокружение, вернулись силы. Они оперативно свернули лагерь, оставив лишь самое необходимое. Пришлось повозиться с перепаковкой вещей, но в итоге второй рюкзак почти ничего не весил. Чем дальше они продвигались, тем лучше чувствовал себя Сергей: исчезла одышка, мертвенную бледность сменил здоровый румянец. — Откуда взялась эта штука? — на ходу удивлялся Елецкий. — Почему напала? И кто именно напал? — Я сейчас вообще ни в чем не уверен, — отозвался Стас. — Но в том-то и дело, что она повсюду. А вчера ее не было. Ночью тоже… никаких подозрительных звуков. Мне, правда, кошмары снились. Но это фигня… не привыкать, — стушевался, вспомнив ненароком о ночных объятиях. — Да, я тоже ничего подозрительного не слышал, но, должно быть, просто вымотался за день. Обычно сплю более чутко. — Сергей усмехнулся. Звягинцев же продолжал размышлять вслух: — Это не колония паразитов. Шелкопряды массой сидят в своей паутине и жрут. Их видно. Я сперва даже подумал на паука… такого… как во Властелине колец… с корову размером… но не было ничего подобного! Я б тебя так просто не вытянул! — Я никого не заметил, если честно. Собирал себе мирно хворост, потом оступился и провалился в чью-то нору. Явно не кроличью. Больно не было, скорее стремно. Хотел крикнуть, тебя позвать — горло перехватило. А еще знаешь… было ощущение, — или глюк? — что нора… пульсировала? Стенки сжимались… ритмично так, будто затягивали. А что дальше — уже и не помню. Но когда пришел в себя, казалось, болит все тело. Словно меня проглотили, переварили и то ли высрали, то ли отрыгнули. В общем, не самое приятное чувство в моей жизни… — Знаешь… может и бред, но мне показалось, будто оно само по себе. Вся эта поебень как одно существо. Затягивает в себя — и жрет. А как нажрется — разрастается. Ну, типа мухоловки… что-то такое… А еще когда я к ручью за водой ходил, такие штуки подобрал прикольные. Зырь! — Стас вынул из кармана и протянул на ладони два камня. Один кремовый, — кругленькая речная галька со сквозным отверстием посредине, — «куриный бог». Второй побольше. Сантиметров пятнадцать в длину, гладкий, глянцево-черный, напоминал по форме советского пупса-голыша. Ясно можно было различить круглую голову со сколом на месте лица, прижатые к телу ручки. Другой конец заострен, словно младенец был одноногим. Елецкий живо заинтересовался находками: рассматривал, трогал их, чуть поглаживая. — Куриный бог — классная штука! Я в детстве мечтал такой найти, все речки облазил. Бабушка говорила — оно счастье приносит. Ну, типа в одной деревне умерли все домашние птицы, и мужики пошли искать куриного бога, просить защиты. Встретили огненного петуха выше дома, он по берегу моря ходил, камни клевал. Который клюнет — в том дырка. Мужики их набрали и сделали амулеты. Там каждый цвет свою фишку дает: здоровье, богатство, удачу… такое все. Только я забыл уже значения. Ты его на шею повесь, пусть защищает. Он хороший! — Стас залип на ласковые прикосновения пальцев к камням. Закусил губу. — А черное… оно странное. Я слышал одну байку, но не уверен… этот дед, который из местных, тунгусов… говорил, что в тайге есть злые духи-абасы… и они рождаются из камней, похожих на младенцев. Сперва такой камень пьет воду и ест землю, растет. Потом учится пить кровь зверей, а когда попробует человеческую — обретает душу и может ходить, делать всякую хуйню… — Такое ощущение, что у них разная температура, — задумчиво пробормотал Сергей. — Никогда не встречал ничего подобного! — парень посмотрел сквозь отверстие в камне на солнце. — Забавно! В нем как будто радуга отражается! — Радуга? — Стас удивленно вскинул брови. — Ну да. Такое впечатление, будто у предметов появлялись дополнительные контуры… Ну, как аура. — Слушай! А давай на черного абасы через дырку посмотрим… тоже радуга получится? Елецкий глянул. — Нет тут не цветная, а белая «аура»… Не знаю, от чего зависит. Они прошли какое-то время молча. — Есть такое правило у геологов: видишь камень — разбей его. Мы так в детстве у дороги фианиты искали в шлаке, похожем на мозги. Весело было. Необработанные они так… ничего особенного, но для пацанов считалось редкой удачей найти драгоценность… А ты что видишь, если посмотреть через «куриного бога»? — Сергей вернул находки Стасу. Звягинцев пошарил по карманам, вытянул шнурок и продел через дырку «бога», — тот закачался как маятник. Парень поднес амулет к глазам, посмотрел сквозь него на окружающий лес, на Сергея и на каменного «пупса». Покачал головой: — Не… обычное все. А вот на ощупь этот черный реально глючный. У него словно тепло идет изнутри, причем толчками, как сигнал… И у меня как иголками ладонь колет. Ну, когда рука занемеет, а потом отходит, — так. И еще что странно — это какая-то не местная порода. По ручью гранитная галька, вся серая с вкраплениями. А эта шняга черная. Может ее, конечно, принесло откуда-то. А разбить…чё, идея. Позырим, что внутри. Вон, уже столбы близко — там найдем каменюку и тюкнем. На вершине сопки лес расступался: вздыбились в небо узкие отвесные скалы, будто зубы доисторического монстра. Выше самых здоровых сосен; пригнанные плотно друг к другу, обточенные ветром — не за что зацепиться — казались не порождением природы, а чем-то потусторонним или инопланетным. Подавляли своим величием. Парни остановились перевести дух. Стас с заметным облегчением скинул рюкзак: хоть и избавились от части поклажи, тот ощутимо потяжелел, да и идти пришлось в гору. Присел на корточки, порылся в недрах и протянул Сергею флягу с осиновым чаем. Отдышавшись, решились на эксперимент: пристроили черный камень в узкую щель, — как в тиски; и Стас долбанул по нему булыжником, — еще и еще, — пошла трещина… потом камень и вовсе распался надвое. Гладкий и плотный снаружи, внутри он оказался пористым. Красноватым. Хотя, если присмотреться, рисунок структуры складывался во что-то не особо приятное, — на уровне подсознания. — Шлак какой-то. . Ну, на туф еще похоже, — явно сформировался под влиянием высоких температур… И вряд ли представляет ценность, — в голосе Елецкого сквозило разочарование. Звягинцев поднялся с колен, стал сосредоточенно искать знакомые ориентиры — до цели оставалось совсем немного. И первым заметил туман. Густой, серый, он полз по тайге плотной пеленой, стекаясь к сопке сразу с нескольких сторон. И нес с собой запах: тяжелый густой смрад тухлятины. — Тут что… вообще всё в лесу сдохло, что такой фан?! — Стас только и успел, что достать компас и наметить по нему направление. Повязав на лицо тряпки, чтобы хоть как-то спастись от вони, парни продвигались в белесом мареве почти на ощупь, искренне надеясь, что не сойдут с маршрута. Молоко тумана разливалось по округе все шире, заполняя распадок. Импровизированные респираторы не спасали: смрад просачивался под ткань, внутренности готовы были вывернуться наизнанку. — Может есть резон подняться повыше? — прохрипел Сергей. Стас согласно кивнул, и они какое-то время молча и отчаянно ползли вверх по склону туда, где виднелся просвет. Приходилось то и дело хвататься друг за друга, чтобы не потеряться. Когда наконец-то добрались до цели и перевели дух, огляделись. Туман теперь был ниже: дойдя до определенного уровня, он застыл. Белесое море под ногами мерно колыхалось, клубилось. Лес уже едва угадывался, а сопки торчали над ним чёрными коническими островками среди зловонных волн. Елецкий с трудом перевел дыхание: — Что за хуйня вообще происходит?! Вряд ли есть резон пользоваться мобильником — ближайшая вышка довольно далеко… По идее, надо бы что-то предпринять, но не ясно даже, с чем имеем дело. Что за явление?! Я такого точно никогда не видел! — Блядь! Я тоже! Сперва реально подумал на трупачину, но в таких количествах и в сочетании с туманом… Может, химическое оружие? Причем вряд ли кто напал, кому мы тут нужны, — ставлю на то, что прогнили цистерны с боевыми отравляющими веществами. Тут же хватает захоронений, причем еще с периода Совка. Здесь полигон был, испытания проводились… хрен знает, что применяли! — тошнота подкатила к горлу и Стас мучительно закашлялся. От вони слезились глаза. — Здесь высота хорошая, попробуй все-таки набрать. На вершинах сопок же ловит сеть иногда. Это в распадках без вариантов. И действительно, одно деление было, вызов даже пошел, — парни обрадованно напряглись — но тут же пропал, и они сникли. Стас приметил замшелый валун, поднимающийся над зарослями шиповника, предложил взобраться на него, чтобы стать еще повыше и попробовать снова поймать сигнал. За спиной раздался треск валежника, и сквозь туман замаячили огромные разлапистые рога — метрах в трех над землей… — Тьфу! Блядь! Лось ебучий! Я чуть кирпичей не… — Стас осекся и мертвой хваткой вцепился в куртку Сергея, прижался к нему. Елецкий тоже отшатнулся, машинально задвигая младшего себе за спину, загораживая от опасности. Вслед за рогами высунулась морда, - вернее, ее мертвый костяк. Гигантский лосиный череп поводил костяными ноздрями из стороны в сторону, слово принюхиваясь. Зияли пустые глазницы. И именно от него, этого чудовища, несло тухлятиной. Нижняя челюсть мерно двигалась, будто пережевывая нескончаемую жвачку, — между стертых зубов пузырилась красноватая пена. Тварь наклонила голову, почесала рогом о камень, после чего приблизилась к ним и, точно не замечая, прошагала мимо, пару раз поведя головой по ветру, будто пытаясь учуять. «Это не взаправду… это сон… кошмар!» — сердце готово было остановиться, страх парализовал. Не двигаясь, Сергей с вызовом смотрел в пустые глазницы, стараясь сделать так, чтобы из-за его спины не было видно Стаса, — как будто это могло чем-то помочь. Однако тварь очень медленно развернулась и побрела прочь, унося с собой клочья тумана, уцепившиеся за рога. — Это что еще за хозяин тайги? — севшим голосом выдавил Елецкий, все еще прижимая Стаса к рюкзаку и спине. За густой пеленой было сложно уже разглядеть детали, но силуэт угадывался, — и пугал уже одной только неправильностью пропорций: слишком длинный. Казалось, туловище и не думало кончаться. Непомерно раздутая туша мерно покачивалась на несуразно длинных и тонких ногах, и было сложно разобрать, сколько их, тех ног. А еще почудился силуэт погонщика лесной твари, — кто-то безголовый, сплошное черное пятно, брел следом. У Стаса барабанной дробью стучали зубы, его трясло, и если бы не Сергей, на ногах вряд ли устоял бы. Он инстинктивно искал защиты в старшем спутнике, хоть тот и выглядел немногим лучше. Облизав пересохшие губы, прошептал, сбиваясь и путаясь в словах: — Может бред, но… оно же не глюк… мы же оба видели! Одинаковое. Разве бывают глюки одинаковые?! В общем… что, если оно — абасы?! Местные же поклоняются и верят во всю эту хуйню, и они тут жили тысячелетиями… Оно же на пустом месте не могло возникнуть! Вдруг мы с ночевкой встали не там… или камень ебучий этот зря разбили… или вообще не в нас дело! Но блядь! Оно же нас не тронуло, ушло… и я вроде допер, почему, — по легенде, ЭТИ боятся шиповника и боярки — растений с колючками. А шиповник — вот он! вокруг камня! Нам чисто свезло! Нереально! Это типа как заколдованный круг, защита… Мож он вообще нас не заметил… или перешагнуть не смог. Но все сходится! — Я мало слышал о чем-то подобном, поверю на слово. Надеюсь, эта штука уберется подальше, чем бы оно там ни было. Стас явно терялся, не зная, к какой гипотезе примкнуть. В итоге только горько вздохнул: — Пофиг, что оно такое. Главное — мы живы! И надо выбираться отсюда. Вроде уже и туман не такой густой и воняет не так сильно, хотя фиг знает, мож притерпелись. Единственное, давай шиповника нарубим. Обвяжемся им… что ли… Мне ща уже похуй, что колючий; пока не убеждусь… убедусь… убежусь в обратном, буду думать, что он помогает. А еще… — Парень помялся, — спасибо, что задвинул меня и держал. Иначе я бы точно ему под копыта ебнулся… Страшно было. Очень. — Мне тоже… — кивнул Сергей, — сейчас отойду и помогу… с этой хренью… — Надеюсь, это не повсеместно, а только тут, и поселку ничего не угрожает… — заключил он, когда руки перестали трястись. — Привяжем ветки к рюкзакам и пойдем дальше. — За родителей переживаешь? — хмыкнул Стас, — это хорошо, когда есть за кого. — Конечно, переживаю! — воскликнул Сергей, — отец, хоть и бывший военный, но, боюсь, в такой ситуации опыт ему мало поможет. Звягинцев вздохнул. — Знаешь… когда мама умерла от аппендицита, я сперва ревел, а потом стал старше и понял, что чем меньше имеешь, тем меньше терять… как-то так. Я же вижу, ты места себе не находишь. А меня там никто не ждет, и я волнуюсь только за нас, сейчас и здесь. Получается, я и правда сильнее… Но это не значит, что не хочу, чтобы кто-то был, — парень понял, что залез в какие-то философские дебри и сам запутался, предпочел углубиться в заросли. Подсекал ветки ножом, то и дело матерясь под нос: иглы ранили руки нещадно, рабочие х/б перчатки, обнаружившиеся в рюкзаке, практически не служили защитой… — Что до силы, то ты прав, похвастаться нечем. Думаю, если бы я попал в ситуацию, в которой оказался ты, вряд ли прожил бы долго… скорее всего, покончил бы с собой от безысходности… — Елецкий от него не отставал, сноровисто вязал «защиту» из колючих веток. Снова сверили направление, с удивлением поняли, что почти не отклонились от маршрута. Теперь осторожничали еще больше: во все еще висевшем в воздухе мареве каждая коряга и разлапистая ветка чудились угрожающими рогами лесного чудовища.