☠☠☠
Кёнсу запрещает себе думать о случившемся до конца рабочего дня. И только лёжа в постели, посередине, как привык, лицом вверх, чтобы незакрытыми глазами изучать потолок, он больше не может делать вид, что не замечает тянущий холод в груди. Больно. Кёнсу всегда знал, что так будет, но всё равно не готов. Нельзя быть готовым к тому, как умирающая любовь, тяжело пульсируя, течёт в его теле. Медленно. Кёнсу говорит себе, что всё к лучшему. Бэкхён знает, Кёнсу сказал ему, что хотел, можно жить дальше. Наверное. Бэкхён перестал занимать столько места, но Кёнсу не знает, чем заполнить. Что для него такое же важное, как Бэкхён. Как те чувства, на которые он надеялся. Как та мучительно-сладкая надежда на несбыточное, вспыхивающая каждый раз, как Бэкхён ему улыбался. Так, будто он улыбался только ему. Кёнсу одновременно больно, легко и грустно от того, что всё это в прошлом. Он бы хотел, чтобы их неожиданная вторая история продлилась чуть дольше, но и того, что было, хватает. Кёнсу бы не смог его отпустить после первого раза, да он и не смог. Нужно было насладиться этим чувством сполна. Теперь больнее, чем в прошлый раз, но зато уж точно до конца. Кёнсу готов попрощаться и жить дальше. В груди всё так же тянет, Кёнсу соскальзывает в сон и почти тут же просыпается — горло перехватывает. Дома за окном сереют, и он бросает попытки. Встаёт, идёт в душ, выпивает кружку горячей воды и спускается в мастерскую. Заваленный хламом диван мозолит глаза. Кёнсу не может выбросить из головы их единственный недосекс и свои многочисленные фантазии. Почему-то именно на диване Кёнсу хотелось чаще всего, хотя одной сломанной отливкой бы не обошлось. Может, дело в том, как Бэкхён смотрел на него. Как улыбался. Как Кёнсу едва сдержался и промолчал. Кёнсу переставляет стул и продолжает работать. — Тебе пора сделать перерыв. — Перед его лицом вдруг появляется кружка. — Что? — Кёнсу выпрямляется и сдвигает очки. — Перерыв, — Чунмён двигает кружкой из стороны в сторону. — Я принесла тебе перекус. — Спасибо, — Кёнсу берёт кружку. — Рассказывай. — Кёнсу делает вид, что не понимает, поднимая брови. — Ты, Бэкхён-оппа и ваши многолетние отношения. — Нет у нас никаких отношений, — Кёнсу отпивает кофе, — он просто моя первая любовь. — Чунмён уже открывает рот, чтобы восторженно запищать. — Ничего подобного твоим романчикам у нас не было. Мы последний раз виделись, когда я на третьем курсе учился. — Но… — Никакой романтической истории. — Ты его подарок хранишь! — Хочешь, отдам? — Кёнсу снимает перстень и протягивает Чунмён. Та берёт его кончиками пальцев и подозрительно смотрит на Кёнсу. — Я ношу его не потому, что Бэкхён для меня что-то значил. — А почему? — Потому что идёт. — Я потом верну, — Чунмён надевает перстень на указательный палец и оценивает вид. — Так, и что у вас с Бэкхёном? — Мы расстались. — Чунмён подскакивает на месте. Кёнсу пожимает плечами. — Но ты же его любишь! И он… — Тоже мне, большое дело. Рано или поздно приходится посмотреть правде в глаза, не все могут быть вместе, одна любовь счастья не гарантирует. — Люди меняются. Кёнсу усмехается. — Сообщи мне, когда перестанешь флиртовать со всеми подряд и придумывать любовно-гейские романы. — Чунмён обиженно толкает его в плечо. — Если Бэкхён изменится, это уже будет не тот человек, которого я полюбил. — Полюбишь заново, тоже мне проблема! — А заметно, что у тебя нет парня, — Кёнсу меряет её скептическим взглядом. — Почему это сразу нет? — Потому что когда у тебя есть кто-нибудь на примете, ты своими делами занята. Рисуешь там свою манхву, строишь козни, придумываешь, как подойти… Ой, извини, я сказал «козни»? — Оппа! — Чунмён возмущённо сопит. — Я не такая вредная, как ты думаешь! — Да, да, я знаю, ты обо мне беспокоишься, — Кёнсу берёт её за руку. — Бэкхён-оппа правда хороший. — Что не означает, будто мы непременно обязаны быть вместе. Может, мы друг другу не подходим. — Что значит «может»? — Ну, я ему не подхожу, — Кёнсу снова пожимает плечами. — Какая разница. Время идти дальше. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. — Да буду, куда я денусь, — Кёнсу выдыхает и смотрит в дальнее окно. — Поболит и перестанет. Уже почти отпустило. Кёнсу сам удивляется, насколько близок был к правде. В груди по-прежнему ледяной комок, горло всё так же перехватывает, а руки опускаются сами, но больше не хочется ничего разбивать. Бэкхён чуть отступает из его жизни, воспоминания подёргиваются тоненькой серой плёнкой, как остывающие угли. Кёнсу больше не хочет его вернуть. Ночами Кёнсу снится что-то невразумительное. Он скитается с чем-то, завёрнутым в шёлковый отрез, спасает свёрток от разбойников, плывёт на корабле и ныряет за ним после кораблекрушения, несёт через ночную пустыню, теряет и выкупает на каком-то аукционе, больше похожем на средневековый базар, сражается с драконом и, наконец, приносит к большому раскидистому дереву. Между корней уже вырыта могила, Кёнсу осторожно разматывает шёлк и опускает череп в прозрачном ларце вниз, засыпает землёй. Чувство такое, будто он похоронил часть себя. Когда звонит телефон и на экране высвечивается имя, Кёнсу долго смотрит, поглаживая корпус, вздыхает, переворачивает телефон экраном вниз и возвращается к резьбе.☠☠☠