☠☠☠
Бэкхён закрывает дверь с негромким стуком. Отходит на два шага и прижимается спиной к стене. Кровь шумит в ушах, а на ладонях отпечатались следы от собственных ногтей. Бэкхён не железный. Больше всего ему хочется вернуться в мастерскую и всё-таки ударить Кёнсу. Стереть издевательскую ухмылку, вытряхнуть всё безразличие, о котором Кёнсу говорил. Бэкхёну не нужно безразличие в отношениях. Он снова сжимает кулаки, морщится от боли и выходит в магазин. Ему нужно уйти подальше отсюда, успокоиться, обдумать всё, что он сегодня услышал. — Бэкхён-оппа, — подаёт из-за стойки голос Чунмён. — Ты бледный. Вы поссорились? — Да, поссорились, — отвечает Бэкхён. — В другой раз поговорим, ладно? Он машет ладонью, прощаясь, и выскальзывает на улицу. Мысли скачут цветными мячиками. Бэкхёна не отпускает чувство, что он сказал не те слова. Не те, что нужны Кёнсу. Но какие слова подобрать, если Кёнсу за всё это время его не услышал. Бэкхён виноват. Не только перед Кёнсу. Бэкхён сознаёт, что вёл себя недостойно, но он изменился. И изменился до того, как встретил Кёнсу во второй раз. Кёнсу не принимает его искренность, и Бэкхён разрывается между злостью и обидой, мучительно пытается вспомнить, как сталкивался с Кёнсу в университете, но не может. Бэкхён задаётся вопросом, почему он не интересовался прошлым Кёнсу больше. Прояви Бэкхён чуть больше интереса, сам бы мог найти, сопоставить, задать Кёнсу правильные вопросы. «Но ты всё ещё любишь его?» — вспоминает Бэкхён свой вопрос. Короткое «да» отдаётся в ушах звоном. Бэкхёна передёргивает. Кёнсу всё время любил воспоминание. Болезненное. Ранящее. Не Бэкхёна любил, а того человека, которого уже нет. Дышать больно. Его трясёт. Он понимает, что стоит посреди заснеженного бульвара с шарфом в руках, куртка распахнута, и мороз хорошо чувствуется через тонкую ткань рубашки. Он торопливо застёгивается и укутывает шею. Всё ещё дрожа, оглядывается внимательнее и замечает вывеску ресторанчика, где они с Кёнсу пили глинтвейн. Словно в другой жизни. Словно миллион световых лет назад. Тогда тоже не всё было гладко, но Бэкхён был уверен в себе. Теперь что-то изменилось. Он не находит сил войти внутрь. Смотрит на уютный интерьер через окно и остаётся стоять на улице. Щёки щиплет морозом. Холод не отпускает: поселился под кожей, сковал все внутренности. Только сердце болит и ноет. Бэкхён несколько раз сжимает и разжимает кулак, надеясь разогнать кровь, избавиться от онемения в кончиках пальцев. До дома далековато, и чтобы окончательно не замёрзнуть, Бэкхён выбирает крошечное кафе, где готовят наваристый суп из рёбрышек. Только аппетита у Бэкхёна нет. Собраться с мыслями не получается. Бэкхён и не догадывался, что влюбиться может быть больно. Стоп. Бэкхён задерживает дыхание, пытается услышать стук собственного сердца, игнорируя приглушённый гул телевизора. — Влюбиться, — одними губами говорит Бэкхён. В груди снова тянет. — В Кёнсу. — Тупая боль давит на сердце. — Влюбился. Вывод для Бэкхёна ошеломительный. Он не подозревал, что способен на такое сильное чувство в принципе. Симпатия, привязанность, дружба — всё это было в его жизни. В конце концов, у него был Чанёль, с которым они многое пережили вместе, ради которого Бэкхён поменял отношение к сексу и другим людям. Но в Чанёля он не был влюблён: симпатизировал, использовал, чтобы выбраться из порочного круга, доверял, заботился и получал от Чанёля то же самое взамен, но никогда не был влюблён. По сути, всё в отношениях с Чанёлем он делал большей частью для себя. С Кёнсу всё складывается иначе — вернее, не складывается совсем. Это Бэкхён до одури пытается сложить, а Кёнсу совсем не помогает. Не ко времени Бэкхён вспоминает, какой тёплый и податливый Кёнсу, как он отвечает на ласку и сдаётся поцелуям. Сердце Бэкхёна готово проломить грудную клетку, на губах тает фантомный след нежности губ Кёнсу. Бэкхён от отчаянья едва не роняет голову на стол, но чугунок с остатками супа, стоящий перед ним, удерживает от театральных жестов. Самый правильный выход — перестать жалеть себя и начать решать проблему. Бэкхён возвращается домой. Тепло, уютно, привычно. Рациональных мыслей нет. Он обещал позвонить Кёнсу. Но что сказать? Чем подкрепить извинения? Фантазия буксует, зацикливается на сухом ответе. — Да, хорошо. Ты изменился. Всё в прошлом, — звучит в голове безразличный голос Кёнсу. — Я тебя прощаю. — И короткие гудки, убивающие всякую надежду на продолжение. Бэкхён тенью слоняется по дому, занимая руки то мелкой уборкой, то сортировкой белья. Кёнсу. Желание придушить его сходит на нет. Получается до обидного смешно: они влюблены фактически друг в друга, но без взаимности. И сколько бы Бэкхён ни отказывался ассоциировать себя с тем не до конца повзрослевшим придурком, считавшим, что клубы, алкоголь и полное отсутствие обязательств равняются свободе и жизни на полную катушку, приходилось признавать — это был Бён Бэкхён и никто иной. Последствия необдуманных действий настигли его именно сейчас. Бэкхён пытается смотреть на ситуацию глазами Кёнсу, но ситуация не выглядит кошмарной. Лёгкая двусмысленность, которую можно развеять откровенным разговором. Кёнсу оказался слишком ранимым и впечатлительным. Бэкхён, сам того не зная, испортил ему жизнь, подорвал веру в людей. Теперь Кёнсу не хочет слушать и верить Бэкхёну не хочет. Бэкхён подавлен. Всё валится из рук. Перед компьютером он проводит около часа без всякой пользы, смотрит на страницу с планом и не может собраться. Мысли крутятся вокруг Кёнсу и запутанной ситуации. Бэкхён падает на кровать, смотрит в потолок, плывёт в потоке мыслей и не знает, за что уцепиться. Как выбраться и не захлебнуться. Проблема есть, а решение пока не пришло. Незаметно для себя Бэкхён проваливается в сон. Тяжёлый, беспокойный. Он ворочается, просыпается, кажется, каждые пять минут. Кутается плотнее в одеяло, потому что дома неожиданно холодно. Просыпается Бэкхён в грязноватом свете хмурого утра. С першением в горле и почти без голоса. Снова бесцельно бродит по дому, пытается писать, потом читать. Звонить Кёнсу бессмысленно. Бэкхён всё ещё не придумал правильные слова, линию поведения. Он уже не злится, просто мучается от сосущей пустоты внутри. Он привык к их скупой переписке и коротким звонкам, до обидного недолгим встречам. Без всего этого слишком тоскливо и одиноко. Внутри дыра. Бэкхён словно перестал быть цельным, полноценным человеком. Он зябко кутается в халат, пишет сообщение Чанёлю «Заболеваю, принеси что-нибудь из аптеки» и продолжает бездумно листать книги, пока не засыпает в кресле. Просыпается с трудом, оттого что Чанёль трясёт за плечо. — Бэк, ты как? — Бэкхён пытается ответить, но закашливается и скрипит что-то невразумительное про полную норму. Глаза у Чанёля становятся огромными от удивления и беспокойства. Потом брови сходятся у переносицы. — Марш в кровать. Я там принёс… всякого. Бэкхён кивает и послушно плетётся через всю комнату. Это почти подвиг. Голова тяжёлая, а тело плохо слушается. Болеть Бэкхён ненавидит. Особенно неприятно сейчас, когда болезнь тела накладывается на страдания душевные. Последующие два дня проходят как в тумане. Бэкхён перестаёт мёрзнуть, но температура не сбивается до приемлемого уровня. Чанёль поит его какой-то дрянью, потом врач прописывает дрянь ещё более забористую. Температура спадает, но голос возвращаться не хочет. Бэкхён много спит. В какой-то момент ему надоедают лекарства и все лечебные процедуры. Чанёль грозится нанять сиделку и почти насильно заливает Бэкхёну в горло мерзкую суспензию ядрёно-жёлтого цвета. Чуть позже Бэкхён слышит звонок своего телефона, но желание спать сильнее. Голос у Чанёля громкий, видимо, он с кем-то ругается, говорит что-то про автографы. Интересно, кому Чанёль решил раздавать автографы? Мысль тонет в сером забытьи. Бэкхён просыпается в темноте. Впервые за последние дни он чувствует себя человеком, а не тряпочкой. Голова почти не кружится, когда Бэкхён садится. На другом краю кровати сопит Чанёль. Бэкхён улыбается такой преданности. И поднимается на ноги. — Ты как? — Чанёль тоже оборачивается и садится. — Нормально, — отвечает Бэкхён, голос ещё хрипит. Бэкхён прокашливается и повторяет. — Нормально. — Это хорошо. Я тогда пойду. А ты допей прописанные лекарства, схема приёма на холодильнике, и съезди послезавтра к врачу, тебе назначено, — Чанёль поднимается. — И менеджеру позвони. Он очень хотел обсудить твою встречу с читателями в конце недели. — Хорошо, всем позвоню, — обещает Бэкхён. Сердце ёкает. Прежде всего он хочет позвонить Кёнсу. Бэкхён провожает Чанёля до кухни, прощается и берёт со стола телефон. Почти охает, потому что мимо него прошли четыре дня. И менеджер прав, что начал беспокоиться. А Кёнсу там себе, наверное, уже сто глупостей придумал, куда Бэкхён пропал. Звонить в три часа ночи неприлично поздно. Бэкхён почти нажимает кнопку вызова и убирает палец, вспоминая, что они поссорились. Бэкхён ещё не придумал, как исправить ситуацию. Тёплая вода скатывается в желудок неприятным комком. Бэкхён оставляет стакан в раковине и возвращается в кровать. Утром он долго смотрит в экран телефона. Мыслей нет. Ни здравых, ни дурацких, никаких. Бэкхён хотел сказать Кёнсу так много, но забыл, с чего начать. Решив импровизировать, Бэкхён нажимает «вызов» и долго ругается, когда Кёнсу не отвечает. Вскочить и поехать сразу не получается. Ослабленный организм яростно протестует. Бэкхён почти падает на диван в гостиной, некоторое время переводит дыхание. Снова набирает номер. Ответа нет. Бэкхён от злости швыряет телефон на другой конец дивана. Тот обиженно вякает новым сообщением. Сообщение от менеджера, который интересуется состоянием Бэкхёна и уточняет, состоится ли встреча с читателями. Глубоко вдохнув, Бэкхён перезванивает. Он уверяет, что жив и здоров и уже завтра его голос будет прежним — не измученным. Бэкхён говорит, что отлично выглядит и на встрече не будет походить на свежеподнятого покойника. Менеджер громко сомневается, предлагает отменить и перенести. Конечно, это будут убытки, но здоровье дороже. Болезненность и страдающий вид писателя повредят репутации издательства и менеджера. И самого Бэкхёна тоже. Читатели будут ждать эпохальный труд или скорую кончину своего кумира. Бэкхён готов сказать к чему он ближе? Бэкхён рявкает, что сейчас он ближе всего к посещению врача, и вешает трубку. Потом набирает сообщение, чтобы менеджер не забыл прислать машину. Бэкхёну не сложно самому заказать такси, но душа требует маленькой пакости. Последующие два дня Бэкхён долечивается, посещает врача и возвращается к нормальной жизни, так отличающейся от той, к которой привык. Ложиться спать вечером оказывается не так уж сложно, завтракать рано утром тоже, особенно когда Чанёль стоит над душой. Без особой надежды Бэкхён набирает номер Кёнсу дважды в день, ни на один звонок ответа не получает. Зато с Чунмён они говорят целых два раза. Бэкхён убеждает её, как и менеджера, что совсем не умирает и не нуждается в сиделке. Приглашает заглянуть на встречу с читателями, если она такая недоверчивая. И расстраивается, услышав, что у Кёнсу всё «аномально нормально». Чунмён это тоже беспокоит, она не верит в искренность Кёнсу. Бэкхён предлагает ей встретиться и подробно обсудить их общие опасения. В день встречи Бэкхён на нервах. Ему казалось, что он давно перестал смущаться общения с публикой. С утра он долго стоит перед зеркалом, оценивая, сколько в нём от вампира в процентном соотношении. Бэкхён выбирает светлый свитер, чтобы скрыть бледность. Создает на голове лёгкий беспорядок и улыбается отражению. Почти задорно. Заботы отвлекают от мыслей о Кёнсу, который, естественно, не ответил на утренний звонок. Бэкхёну встреча с читателями даётся тяжело. Хотя до места едет на машине с водителем, на встрече он большую часть времени сидит, болтая и подписывая книги. Слушает пожелания и теории о собственных работах. Он отвечает на вопросы по старым книгам, пространно обсуждает новые, делает толстый намёк на скорое издание очередной повести. Ближе к финалу замечает в толпе Чунмён, которая пришла поддержать. Бэкхён пьёт чай в крошечном кабинете администрации магазина и ждёт, пока рассосётся толпа, когда внутрь проскальзывает Чунмён и серьёзно здоровается. Против обыкновения, одета она не вызывающе: тёмная юбка скромной длины, серый пуловер. До ресторана они добираются в молчании. Отпускают менеджера вместе с машиной и идут в отдельную комнату. — Как Кёнсу? — спрашивает Бэкхён. — Как всегда, по уши в работе, — отвечает Чунмён. — Только когда Кёнсу плохо, он трудогольничает. Но он не язвит и совсем меня не ругает. Обычно видно, что он подавлен или чем-то расстроен, а тут… Я запуталась. Он словно спокоен и слегка воодушевлён, хотя симптомы говорят об обратном, — она глубоко вздыхает и смотрит на Бэкхёна. — Вы точно расстались? Совсем-совсем? — Что? — Бэкхён почти подпрыгивает. — Не расставались мы! Поссорились. Сильно поссорились. — А Кёнсу говорит, расстались. — Она копается в своей крошечной сумочке, достаёт моток ленты и кладёт на стол с лёгким стуком. Бэкхён с недоумением смотрит на чёрный атлас. — Он говорит, что тебе не подходит, и вот, отдал. Что ты ему сказал? Чем он тебе не подходит? Я правда хотела как лучше… — Ничего я ему такого не говорил! — Бэкхён сгребает моток со стола, пальцы холодит. — Что он мне не подходит, тем более! Я пытаюсь наладить наши отношения, но Кёнсу не хочет или не может. Я не знаю, как это решить. Он меня не слышит. Тонкая лента скользит и путается. Бэкхён с удивлением смотрит на перстень: крупный череп с алыми камнями глаз. — Кёнсу же с ним не расставался. — Угу, а теперь говорит: хочешь — забирай. Я и забрала, чтобы не выбросил. Это же ты ему подарил? Бэкхён вглядывается в украшение. Похоже на штамповки, что он одно время носил, но они были без камней и прочих излишеств. — Не узнаёшь? Шпинель вставил Кёнсу. Бэкхён вздыхает. — Я правда не помню. Очень хотел бы, но наша первая встреча… Я её не помню вообще. — Потому что был один из многих? — Скорее всего. Только ему не говори. — Он сам всё понимает. — Что он понимает? — Бэкхён распутывает ленточку, на которую кольцо подвешено. На шее что ли носить? — Он зациклен на прошлом. Он даже не меня всё это время любил, а свои плохие воспоминания. — А ты? — А я дурак. Я влюбился и не знаю что делать. — Чего? — Чунмён изумлённо хлопает глазами. — Ты ему сказал? — Я и сам не знал, — отвечает Бэкхён и прячет кольцо в карман. — Я заберу. — Эй! — Чунмён тянет руку через стол, но потом опускает, передумав. — Хотя ладно. Кёнсу про него не спрашивал. И это тоже неправильно! Я и так уже влезла в ваши отношения по уши, поэтому говорю: вам нужно быть вместе. Я чувствую: он только с тобой выглядел счастливым. Светился. Помоги ему. Кто бы помог Бэкхёну и убрал это дурацкое недоразумение из прошлого, из памяти Кёнсу. Между ними очередное противоречие: Кёнсу страдает от того, что помнит, Бэкхёну плохо, потому что он забыл. Он чувствует тяжесть перстня в кармане и готов сделать всё, чтобы у Кёнсу о нём было больше хороших воспоминаний, чем плохих. Только нужен план. Чунмён с таким энтузиазмом участвует в составлении плана, что Бэкхён подозревает в её словах домашние заготовки. Говорят они довольно долго. Чунмён набрасывает блок-схемы поперёк линовки в его ежедневнике. До дома Бэкхён добирается поздней ночью. В такси рассматривает её почеркушки, связывая в единую систему. Получается плохо. Бэкхён бросает это занятие и падает на кровать. Почему-то под тёплым одеялом чувство потери острее. Бэкхён утыкается лицом в подушку, глубоко вдыхает несколько раз, но улавливает только запах собственного шампуня. Хочется выть, как будто это поможет избавиться от навязчивых мыслей. Образ Кёнсу рассыпается на множество деталей: чуть смущённая улыбка, запах кожи, освещённое холодным зимним светом лицо, чуткие руки, жёсткие волосы на затылке. Бэкхёну хочется прижимать Кёнсу к себе всё время, обнимать, забыть, что есть целый мир вокруг. С Кёнсу хорошо и спокойно, Бэкхён готов наблюдать за ним вечно, за каждым движением и действием, готов слушать голос, только бы Кёнсу говорил. Без веских причин. Просто Кёнсу — его человек. Так Бэкхён чувствует и ничего с этим поделать не может. Как не может отпустить. Злиться — пустое занятие. Если Бэкхён не пойдёт навстречу, то потеряет возможность извиниться и Кёнсу потеряет. Спит Бэкхён беспокойно. Просыпается два или три раза, смотрит на часы, понимая, что вставать рано. Просыпается всё-таки до завтрака. Разбитый, тащится в ванную, чтобы хоть как-то настроиться на бодрствование. Спать всё равно не дадут. Зато накормят. Без колебаний Бэкхён включает тёплую воду в душе, закрывает глаза и задерживает дыхание. Вспоминается фото Кёнсу, присланное однажды ночью. Воображение дорисовывает недостающее, подкидывает подробности, дыхание у Бэкхёна резко заканчивается. Он быстро домывается и выходит на кухню, где хозяйничает Чанёль. Отвратительно бодрый и жизнерадостный. Кутаясь в халат, Бэкхён садится за стол. — Это обязательно? — Что? — Чанёль оборачивается в его сторону. — Завтрак. Я не привык вставать утром. — Скоро привыкнешь, — пожимает плечами Чанёль. — В жизни надо всё попробовать, в том числе, жить в обычном режиме. К тому же у меня нет времени возиться с тобой ещё неделю, если ты снова свалишься. — Он критично осматривает Бэкхёна. — А такой вариант есть. — Спасибо за заботу, — бурчит Бэкхён. — Кофе? — Чай с лимоном. И тебе тоже. — Ты садист, — вздыхает Бэкхён, но чай на двоих готовит. — Как Кёнсу? — спрашивает Чанёль, расставляя на столе посуду. — Он меня бросил, — говорит Бэкхён. — Почему? — удивляется Чанёль. — Он мне показался заинтересованным в тебе и уравновешенным парнем. Что ты отмочил? — Сейчас ничего, а в университете… — Бэкхён не договаривает. Чанёль прекрасно помнит его историю. — Оу! — Чанёль смотрит сочувственно. — Он был в числе пострадавших? — Бэкхён кивает. — Что будешь делать? — Начинать сначала, — отвечает Бэкхён. — Отличная идея, — Чанёль светится солнышком. — Тебе надо набраться сил — ешь, — он указывает на накрытый стол. — А драму мне вечером расскажешь в красках, я не собираюсь опаздывать на совещание. Чанёль рассказывает, какую еду положил в холодильник, быстро прощается и уходит. Бэкхён остаётся наедине со своими мыслями и нехваткой Кёнсу рядом. Он моет посуду, прибирает на кухне и смиряется с тем, что впереди целый день. Ежедневник напоминает о подробностях разговора с Чунмён и о том, что потерять Кёнсу слишком больно. Бэкхён перебирает наброски и идеи. Находит рассказ из неопубликованных. Перечитывает и решает, что он сгодится для распространения. Можно целый роман развернуть, если грамотно подойти. В «Дом костей», он собирается медленно, сомневаясь, стоит ли мозолить глаза Кёнсу. С другой стороны, он же не будет заставлять с собой разговаривать. Тихо посидит в углу с кофе, поработает. В знакомый магазин он приходит через полчаса после открытия. Пусто и прохладно. Бэкхён радуется, что натянул толстый свитер. Чунмён загадочно улыбается и обещает приготовить самый бодрящий кофе. Бэкхён располагается за угловым столиком и полдня пишет план. Вполсилы, потому что часто переводит взгляд на закрытую дверь «Для персонала». Кёнсу появляется один раз, сгружает несколько пустых кружек на стойку, перекидывается несколькими словами с Чунмён. Скользит, не задерживаясь, взглядом по Бэкхёну и больше никак не реагирует на его присутствие. Дверь закрывается за спиной Кёнсу, а Бэкхён сидит, вцепившись в край стола. Он переоценил свои силы, спокойно принять равнодушие Кёнсу Бэкхён не может.☠☠☠