☠☠☠
Кёнсу просыпается медленно. Ворочается под одеялом, зарывается лицом в подушку и обнимает теплое расслабленное тело. Тело прижимает его к себе. — Пора вставать… — Нет, — Кёнсу не шевелится. — Еще ночь, мне снится. — Хочешь разнообразим твой сон? Бэкхён поглаживает его плечи. Без намека, обычные нежности, но Кёнсу теряет и без того слабую волю. Тепло, уютно, он давно так не высыпался, Бэкхён делает мир удивительно приятным местом. Вечером можно посидеть вместе подольше, а по утрам никуда не бежать. — Хочу спать с тобой вечно. Бэкхён смеется. — Ты не простишь мне, если не встанешь. — Ты чего такой бодрый? — Кёнсу поднимает голову и щурится на свет. — Раннее утро, ты спать должен. — Десять часов, — Бэкхён чмокает его в нос. — Я давно проснулся и смотрю, как ты спишь. — Извращенец, — Кёнсу роняет голову. — Десять?! — Да. Что-то срочное? Кёнсу стонет в том смысле, что нет, но он все равно разочарован. Бэкхён хихикает, обнимает его крепче и целует где придется. Кёнсу бы сопротивлялся, да у него утреннее размягчение мозга. — Приготовить тебе что-нибудь? — Бэкхён обнимает его за плечи и заглядывает в глаза. — Кофе свари, — Кёнсу набирается сил перед душем. Сил катастрофически не хватает. — Завтрак я сам сделаю. — Ты вчера делал. И позавчера. — Кёнсу мычит в знак непонимания проблемы. —Дай мне что-нибудь для тебя сделать. — Ты со мной спишь, — Кёнсу с трудом садится. — Этого недостаточно? — Нет. — Я для себя готовлю, а не для тебя, — он зевает. — Мне нравится тебе готовить, а потом с тобой есть. — Насколько нравится? — Почти так же, как спать, — Кёнсу находит его запястье и сжимает. — Спать с тобой очень полезно для моего душевного спокойствия и равновесия. Ты теплый. — Как грелка? Ну спасибо. — Пожалуйста. — Кёнсу принимает условно вертикальное положение. — Кофе, а то я засну. В душе он снова дремлет. Бэкхён действует на него как-то странно, Кёнсу не только спит как раньше, но и просыпается с трудом. Хочется прижаться к Бэкхёну и подремать еще минут тридцать-сорок-часа два, видимо, за предыдущие месяцы. Кёнсу сам удивляется, насколько хорошо Бэкхён действует на его сон. Даже сильнее, чем действовало его отсутствие. Когда он выходит из душа, Бэкхён уже ждет его с кружкой кофе. Кёнсу выпивает горячий, только что сваренный кофе и, наконец, открывает глаза. Бэкхён с утра выглядит потрясающе. Кёнсу сравнивает себя в зеркале с ним и утешается мыслью, что если он проснулся раньше, то и в порядок наверняка привел. — Я заказал доставку, — Бэкхён лучится улыбкой. — Знаю, тебе не понравится, но разок можно и отдохнуть. — Я все еще ужасно хочу спать, — Кёнсу обнимает его как есть, с кружкой в руке и завернутый в полотенце. — Как насчет лечь сегодня пораньше? — Я не против, — Бэкхён гладит его по спине. — Может даже прямо сейчас начать. Как насчет нежного утреннего… — Ты прав, надо работать, — Кёнсу быстро шагает назад. — Какое сегодня число? — Ты не хочешь меня или секс? — Бэкхён ловит его за плечо. — Я тебя не устраиваю? Я слишком давлю? Почему ты стал избегать? — Потому что… Мы можем поговорить об этом, когда я буду хотя бы в трусах? — Да в чем дело-то? Мы друг друга много раз видели! — Но не так же! — Кёнсу отворачивается и трет висок свободной рукой. — Я не могу. — Что не можешь? Кёнсу, ты… Кёнсу краснеет. Ничего не может с собой поделать. Стоять голым перед Бэкхёном возбуждает, хочется почувствовать прикосновения Бэкхёна и кончить от его рук. И не только от рук. — Ты смущаешься? — Бэкхёна озаряет совершенно некстати. — Неважно, — Кёнсу выпутывается из его рук. — Это моя проблема. — Это наша проблема. Кёнсу, я не хочу… — Ты никак не можешь на нее повлиять. — И ты три недели избегаешь моих прикосновений, потому что стесняешься? Чего, Кёнсу? — Я не хочу об этом говорить, — Кёнсу скрывается в шкафу, но вынырнуть все равно придется. — Какая тебе разница? — Ты мне нравишься таким, какой есть. Я думал, это не нуждается в доказательствах. — Не в тебе дело, — Кёнсу сжимает футболку. — А в чем? Почему ты готов спать в одной постели, а трогать тебя нельзя? Спать вместе тебя не смущает? — Нет. — Потому что я тебя не привлекаю? — Потому что у меня не встает, — шипит Кёнсу. — Что тут непонятного? — Ты сам меня в постель тащил. — Вот именно, — Кёнсу выдергивает футболку. — Я тащил, а ты обычно отказывался. — Твоя логика мне недоступна. Она и самому Кёнсу недоступна. Что, впрочем, не отменяет обжигающего стыда при намеке на секс. — Оставим в покое мою логику. Сам с ней справлюсь. — Мне нравится секс с тобой так же сильно, как ты сам. — Бэкхён обнимает его сзади, несмотря на сопротивление. — Не вижу в этом ничего плохого, но могу потерпеть. Я хочу, чтобы наши отношения не только с сексом ассоциировались. — Я работаю над этим, — Кёнсу закусывает губу. Его снова бьет дрожь. — Бэкхён! Бэкхён целует его плечи. — Даю тебе повод для размышлений. — Я хочу секса больше, чем ты, я в курсе, — Кёнсу никак не может взять себя в руки. — Как это задевает, я тоже знаю по себе. И то, что я… — Мне нравится, что ты такой чувствительный и легко возбуждаешься, — Бэкхён кончиками пальцев гладит его под полотенцем. — Все еще под впечатлением от поцелуев. Можешь немного больше мне доверять? — Нет, — Кёнсу вспыхивает и снова дрожит. Бэкхён не касается его члена, но прижимается к ягодицам, хочется сдернуть полотенце, подставиться и умолять. — Не в доверии дело. Ты мне льстишь, когда… когда… Бэкхён прикусывает кожу на его шее. Кёнсу жмурится, мурашки бегут по всему телу. — Ты либо хочешь, либо нет. Нельзя хотеть слишком сильно. Кёнсу сам не представляет, как оказывается в ванной и в одиночестве. Быстро справляется с возбуждением, а с чувствами так легко справиться не удается. Наверняка он опять сказал Бэкхёну что-то неприятное перед уходом, вряд ли он сам так легко отпустил. Кёнсу в очередной раз чувствует укол вины. Бэкхён, впрочем, качает головой в ответ на его извинения. Выглядит задумчивым, но не огорченным, Кёнсу решает выяснить все чуть позже. Наверняка он сказал что-нибудь не то, после того, как Бэкхён его плечо целовал. Не мог не сказать. Есть надежда, что Бэкхён понемногу привыкает к его манере общения, но Кёнсу все равно не нравится его задевать. Чувство ответственности утомляет. Кёнсу спускается после завтрака в мастерскую, бесцельно бродит по залежам недоделок, оглядывает полки в магазине и выясняет сегодняшнее число. Проклятая скульптурная группа начинает злобно хихикать в его голове, Кёнсу так ничего и не придумал. А скоро мероприятие, на которое, к несчастью, ему придется пойти. Он точно не помнит, выставка там или открытие чего-то пафосного, но согласие дал, и еще до того, как выяснил внезапную собственную бездарность. Да, он специализируется на трупах и черепах, а там ни того, ни другого, но романтической чуши Кёнсу сделал достаточно, чтобы быть уверенным в сроках. Хочется рычать и топать ногами. Кажется, ему срочно нужен Бэкхён. Кёнсу снова поднимается в квартиру и осторожно заглядывает на кухню. Бэкхён сосредоточенно смотрит на экран ноутбука, не глядя поставив кружку на стол. Кёнсу давит угрызения совести и встает рядом. — Можешь отвлечься? Меня все бесит, нужна психотерапия. Бэкхён хрюкает от неожиданности. — Что, прости? — Ты слышал. — Не уверен. — Можешь просто обнять меня и сказать сладкую романтичную чушь? Бэкхён сомневается две секунды. Кёнсу считает. — Ладно, — он поднимается и аккуратно обнимает. — Какую именно чушь? Что ты лучший парень на свете, что я хочу романтично бежать за тобой по берегу моря или что я жду удобный момент, чтобы покормить тебя с рук? — Неважно. Можешь алфавит повторять. Бэкхён нерешительно кладет руку ему на спину. Раздражает еще больше. Кёнсу упирается лбом куда-то ему в шею. Срабатывает, Бэкхён обнимает как следует. Кёнсу прижимается к нему всем телом. — Что-то случилось? — Ничего, — Кёнсу раздраженно поджимает губы. — Ничего нового. — Это как-то связано со мной? Что? Я еще не привык. — Ко мне или к отношениям? — Кёнсу фыркает. — Я не могу придумать эту чертову группу. Иногда кажется, что почти получилось, но нет. — А если процитировать эту сцену из Сикстинской капеллы? — осторожно спрашивает Бэкхён. — Нечестно повторять других. Надеялся утвердить эскиз на этой неделе, но… Ты будешь говорить или нет? — Это поможет? — Мне не нужна поддержка, хочу внимание переключить. — На что переключимся? — Не знаю, — Кёнсу трется лбом о его плечо. — Твой голос как дудочка факира, я перестаю думать и слушаю только его. Продолжай говорить. — Ты только что сравнил себя с коброй? — Я только что сравнил тебя с факиром, не передергивай. Ты специально задаешь вопросы, чтобы меньше говорить? — Не представляю себя декламирующим алфавит, могу спеть про мишек. Да и ты не слишком разговорчив обычно, не хочу упускать момент. Кёнсу молчит еще некоторое время. Бэкхён перебирает его волосы, Кёнсу не может решить, успокаивает его это или напрягает. — Я тебя отвлекаю? Бэкхён медлит с ответом. — Да, но некритично. Я могу уделить тебе время. Лучше? — Да, хотя я все еще не понимаю, как это работает. — Кёнсу выпрямляется. — Могу я попросить еще об одном одолжении? — Бэкхён хмурится. — Я тебя слишком часто использую. Не буду мешать. — Не очень понимаю, почему одолжение, но просить можешь о чем угодно, — Бэкхён ловит его за руку. — Когда нужно идти? Если вечером, то у меня эфир во вторник… или в среду. Что Кёнсу всегда поражает, так это готовность Бэкхёна встревать в приключения. Пока Бэкхён разыскивает ежедневник, Кёнсу отпивает его чай и выясняет, что тот остыл. Кофе он бы сварил, но чай нет, пусть Бэкхён сам занимается. А себе Кёнсу, пожалуй, кофе сварит. К тому моменту, как он делает первый глоток, приходит Бэкхён и сообщает, что забыл ежедневник у себя дома. Путем недолгих препирательств Кёнсу забирает себе право на розыск, потому что Бэкхён все-таки занят полезным делом, а он нет. Прогулка вряд ли поможет, но точно не помешает. Даже странно, что Бэкхён соглашается. Кёнсу выбирает кружной путь. От скорости уже ничего не зависит, а проветриться и посмотреть на мир не помешает, вдруг его посетит светлая мысль. И поинтересоваться у Бэкхёна, есть ли у него свои способы бороться с творческим кризисом. На его памяти Бэкхён не смотрел в стену и не мучился от безделья. На дворе обычное душное лето, потные люди снуют по улицам туда-сюда, Кёнсу покупает себе кофе со льдом и пытается хоть кого-то из них представить влюбленным. Получаются сплошные карикатуры. А вот как злобная тварь пожирает влюбленного — запросто. — Сначала сон, теперь скульптуры, — бормочет Кёнсу себе под нос. — Это, видимо, что-то личное. Бэкхёна даже становится немного жаль, хоть он сам бы вряд ли обрадовался. Интересно, как выглядят отношения с его стороны? Думает ли Бэкхён, что Кёнсу его терпит, или воспринимает его холодным и мстительным? Не совсем адекватным — точно, Бэкхён сам про это несколько раз говорил. На его месте Кёнсу бы не стал связываться с человеком, который открыто говорит, что не знает, чего хочет, даже если бы и любил. Рассчитываешь на одно, получаешь другое, в итоге все приходит к третьему. Слишком тяжело для любого, не то что для Кёнсу, которому важна определенность. Может, конечно, Бэкхён по-другому подходит… Кёнсу испытывает по отношению к нему постоянную неловкость и чувство вины. Меньше всего хочется причинять ему боль и делать несчастным, но в конце концов Кёнсу сделает и то, и другое. Нельзя быть счастливым, когда не любят в ответ. Нечестно давать ложную надежду. С другой стороны, Кёнсу не представляет, как откажется от Бэкхёна. Если тот решит уйти сам, Кёнсу отпустит (наверное), но просто указать на дверь, сказав, что ничего не получится… Кёнсу будет сопротивляться до последнего. Кёнсу находит нужный забор, открывает калитку и пару минут изучает хурму. Если взять за основу корявенький темный ствол, то вполне можно представить Красавицу, сомневающуюся в собственной адекватности. Какая нормальная Красавица будет романтично тянуться к Чудовищу, если только у него денег нет. Кёнсу бы сделал Чудовище гордым и немного злорадным, потому что золото растащили предыдущие Красавицы, но его никто не спрашивает. Пусть оно будет смущенным. Надо бы зарисовать. Кёнсу хлопает себя по карманам в поисках блокнота и обнаруживает, что стоит в чужом дворе и не то чтобы помнит, как сюда попал. Дверь в доме похожа на бэкхёновскую, если и код подойдет, это будет удача. Не хотелось бы объяснять, почему зашел в чужой двор. Код подходит, Кёнсу выдыхает с облегчением. Иногда способность сосредотачиваться на чем-то одном сильно мешает. Кёнсу находит ручку и несколько листов бумаги на видном месте, делает несколько набросков сахарно-сладкой романтики и один саркастический, для себя, и вспоминает, что он здесь не просто так. А Бэкхён не сказал, где его ежедневник. — Ладно, не может же он хранить его в корзине с грязным бельем. Наверняка он где-то в легко заметном месте, — говорит себе Кёнсу. — Вряд ли рядом с кроватью, это слишком логично. Впрочем, Кёнсу начинает именно с рабочего стола. Ни на столе, ни в ящиках, ни у изголовья ежедневника не находится. Кёнсу по очереди выдвигает все ящики, открывает все дверцы и просматривает все полки. Бэкхён не подчиняется логике, проще методично перерыть все, чем пытаться вычислить. Кёнсу не то чтобы образец смирения, но с Бэкхёном иначе нельзя, Кёнсу принял как данность и спорит только для вида. — Есть тут кто? — раздается сзади мужской голос. — И что вы здесь делаете? Кёнсу вздрагивает от неожиданности. — Добрый день. — Кёнсу? Я думал, кто-то залез и ищет ценности. Кёнсу хмыкает. — В некотором роде. Бэкхён забыл свой ежедневник, пытаюсь найти. Чанёль тянет задумчивое “хм-м”. Проходит на кухню и достает ежедневник из-за кофеварки. Кёнсу следит за ним с возрастающим удивлением. — Бэкхённи часто оставляет его там, где записывал, — объясняет Чанёль. — Как насчет кофе? — Не думаю, что… — Хочу знать, как он устроился, — Чанёль включает кофеварку. — Собрался за пять минут, возвращался два раза, уверен, что он еще что-то забыл. — Если и да, то тщательно это скрывает, — Кёнсу подходит к столу и задумчиво трогает спинку стула. Наверное, нет ничего страшного в том, чтобы выпить кофе с бывшим любовником Бэкхёна. Тот же напился с Чондэ. — А вы как? — Кёнсу вопросительно смотрит. — К нему надо привыкнуть. — Наверное, — Кёнсу пожимает плечами. Он привык сразу, как за Бэкхёном захлопнулась дверь. — Пока еще не ругались. Бэкхён в его жизнь идеально вписался, даже подстраиваться не пришлось. Кёнсу его периодически спрашивает, но Бэкхёна, кажется, все устраивает. — Не надо, — серьезно говорит Чанёль, ставя перед ним кружку. — Что именно? — Не надо с ним ругаться. Он чувствительнее, чем выглядит. — Я знаю, — Кёнсу вежливо улыбается. — Уверен, он бы оценил ваше беспокойство. Чанёль отпивает из своей кружки и трет висок. — Может, на “ты” перейдем? Как-то странно общаться официально, учитывая, в каких мы отношениях с Бэкхёном. Кёнсу молчит. Прозвучало двусмысленно, но протестовать тоже глупо. Чанёль прав, они оба спали с Бэкхёном, хоть и в разное время. — Я не в том смысле, что… — Да нет, все в порядке. — Кёнсу поворачивает кружку. — У Бэкхёна действительно с каждым из нас отношения. — А у вас с ним что? — Чанёль смотрит ему в глаза. Другого Кёнсу бы послал, но Чанëль не просто бывший любовник. Кёнсу чувствует себя обязанным объяснить. — У нас… Я бы не назвал это словом “отношения”. У него со мной да, а у меня… не знаю. — Звучит слишком запутанно. — Я его не люблю, — Кёнсу пожимает плечами. — И никогда не полюблю снова, это пройденный этап. — Но ты позвал его к себе жить. Для Бэкхённи это очень важно. — Он мне дорог, я желаю ему счастья, мне хорошо рядом с ним, но это не любовь. — Кёнсу поворачивает кружку в другую сторону. — Я любил его много лет, мне есть, с чем сравнивать. — И почему же это не отношения? — Потому что это нечестно. И ему все равно будет больно, как бы я не старался, так всегда, когда используешь того, кто тебя любит. — А ты, значит, используешь. — В своих интересах. — И тебе его не жаль? Кёнсу стискивает зубы на мгновение. Чанёль попадает в самое больное. — Предложил ли я жить вместе из жалости? Чувствую ли я, что поступаю неправильно? Что конкретно? — Я думаю, неправильно лишать человека права на счастье, — Чанëль говорит, подбирая слова, но Кёнсу все равно задевает. — Понимаю ли я, что мешаю Бэкхëну найти того, кто ответит взаимностью? Спасибо, я в курсе. — Вообще-то я о тебе. Бэкхён ведь не требует чего-то особенного, просто будь с ним рядом. Кёнсу кивает, чтобы не продолжать разговор. — Любовь может быть разной, — Чанёль все-таки продолжает. — Мы меняемся и она тоже. Если однажды… — Если Бэкхён полюбит кого-то другого, то я постараюсь не умереть от тоски, — перебивает Кёнсу. — Для всех остальных у меня есть резаки, стамески и печь для обжига. Чанёль громко смеется. — Согласен, слишком много пафоса и банальности. Значит, никаких проблем с общим бытом? — Бэкхён пока что не жалуется. — Чанёль вопросительно поднимает брови. — Мне гораздо проще с ним жить, чем встречаться. Он все время рядом, я перестал жить в разъездах, можно больше времени проводить вместе. — Но вы и так встречались почти каждый день. — Ну да. Я, он и еще пара десятков людей. Так себе совместно проведенное время, по-моему. Мне не хватало его самого. — А теперь хватает? — Кёнсу кивает под его испытующим взглядом. — И ты хочешь сделать его счастливым? — Разве не логично хотеть, чтобы человек, который тебя любит, был счастлив? — Только если ты им не пользуешься. — Чанёль отпивает кофе. — По-моему, ты слишком сильно беспокоишься о его чувствах. Кëнсу усмехается. — Он тоже так говорит. У Чанёля с Бэкхëном отношения складывались куда проще, а Кёнсу до сих пор помнит взгляд Бэкхëна, полный боли и разочарования. Меньше всего на свете Кёнсу хочет увидеть его снова. — Он выбрал себе интересного парня, — Чанëль ставит кружку рядом с собой. — Ты не похож ни на кого из его бывших. Не в том смысле, что… Чанёль морщится. — Их хватало? — Кёнсу улыбается. — Я в курсе его бурной жизни. Не думаю, что в моем случае непохожесть — это достоинство. — Я бы ответил, но опять будет слишком пафосно. Дай ему шанс. — Я, пожалуй, пойду, — Кёнсу отодвигает нетронутый кофе. — Спасибо за беспокойство. Чанёль кивает. Кенсу вкладывает наброски в ежедневник и оглядывается на прощание. — Так в каких интересах ты Бэкхëна используешь? — вопрос Чанёля настигает его у двери. — Деньги? Секс? Слава? — Душевное равновесие. — Значит, ты с ним счастлив? — Нет, — Кёнсу качает головой. Не был ни секунды с тех пор, как снова сошлись. — Это слишком сильное чувство, надеюсь, что американские горки уже в прошлом. С ним все так, как должно быть. Больше Чанëль его не останавливает. Кëнсу не помнит, как возвращается в мастерскую. Сразу достает альбом, наброски и начинает работать. Два или три варианта получаются очень так себе, но со следующим можно работать. Кёнсу откладывает его в сторону и рисует новый, а потом еще один. Первый, пожалуй, был лучшим, и Красавица романтичная, а не расчетливая, как в его мыслях, нужно развить его. С Чудовищем сложнее, техзадание слишком расплывчато, Кёнсу еще не знает, как оно будет выглядеть. Зато знает позу и выражение, кхм, морды. Делать ему клюв, наверное, перебор. Бэкхён вытаскивает его из-за стола в десять вечера. Кёнсу сопротивляется, но не слишком упорно. Шея и плечи затекли, Кёнсу крутит головой, и пропускает момент, когда Бэкхён подходит сзади и делает массаж. К счастью, встает достаточно медленно, чтобы Бэкхён закончил. На кухне его ждет лапша. Кёнсу ворчит для вида, но целует Бэкхëна и легко гладит его по спине. Бэкхён как будто смущается и что-то бормочет, а потом и вовсе сбегает в душ. Кёнсу ждет его в постели и обнимает, как только Бэкхён ложится под одеяло. Бэкхён после душа расслабленный и теплый, Кёнсу немедленно хочется перевернуть его на спину и зацеловать все тело, но он сдерживается. Вряд ли кто-то из них готов к подобному, а Кёнсу еще и боится не ограничиться поцелуями. Поэтому он просто выключает свет, обнимает Бэкхëна со спины и прижимается сзади. Бэкхëн ловит его руку и целует ладонь. Кёнсу долго прислушивается к его дыханию, сомневаясь, но в конце концов спрашивает. — Ты счастлив? — М-м-м да, — полусонно тянет Бэкхён. — Я имею к этому отношение? — Самое непосредственное, вот, рядом лежишь, обнимаешься. Не выгоняешь, тоже плюс. Кёнсу касается лбом его затылка. Ему бы хотелось услышать детали, а не эти дежурные любезности. — И все? — А для счастья много надо? — Не знаю, — подумав, отвечает Кёнсу. — Раньше думал, что нет. — А теперь тебе много нужно для счастья? Что, например? — Теперь мне счастье не нужно. Но это не значит, что я не хочу, чтобы тебе было хорошо, — добавляет он. Бэкхён точно прицепится к словам, если ему позволить. — Звучит странно. Как будто счастье самоцель. Для меня скорее побочный эффект. — Что значит “побочный”? — Кёнсу сводит брови. — А прямой тогда какой? — Побочный, потому что моя цель быть рядом с тобой. Вот мы лежим рядом — это хорошо, это счастье. Я вижу твои красивые пальцы (красивые, не спорь) — это счастье. Вижу, как светится твоё лицо за работой — тоже счастье, и несчастье, потому что очень любопытно как в этот момент работает твоя голова. Где-то к середине его монолога Кёнсу краснеет от смущения и теряет голос, разум и здравый смысл. Какое счастье, что Бэкхён его не увидит. Кёнсу даже дыхание задерживает, чтобы хоть немного прийти в себя. — А прямой эффект — сам процесс, — продолжает Бэкхён. — Взаимодействие, опыт, действия в результате которых получаешь разные ощущения и эмоции. Я говорю банальные вещи, да? — Н… Не знаю, — Кёнсу прочищает горло, чтобы голос не сильно дрожал. — Для меня счастье — это то, для чего два человека вместе. Если хоть один несчастлив, то не нужно продолжать такие отношения. Ну или в таком виде. Поэтому спрашиваю. Голос все еще садится. — Всё время быть счастливыми не получится, — убежденно говорит Бэкхён. — У всех есть недостатки, недопонимания, усталость. Отношения нужны, чтобы искать решения вместе, а не в одиночку. — Так и я не про щенячий восторг говорю. — Кёнсу обнимает его поперек груди, справиться с дрожью не получается. Слова Бэкхёна все еще больше, чем он готов осмыслить. — Ладно, я понял. — Он снова откашливается. — Спи дальше, прости, что разбудил. Кёнсу касается губами его затылка. Вряд ли Бэкхён почувствует, но Кёнсу не знает, как еще выразить благодарность. — Ничего ты не понял, — вздыхает Бэкхён. — С тобой мне лучше чем без тебя. Сплю, если настаиваешь. У Кёнсу снова мурашки от его слов.☠☠☠
Кёнсу снимает шампанское с подноса проходящего мимо официанта и выпивает половину одним глотком. Бэкхён шутливо округляет глаза и салютует ему своим бокалом. Кёнсу передергивает плечами. Людей вокруг снова больше, чем он готов выносить. — Все хорошо, я рядом, — Бэкхён наклоняется к его плечу. — Готов прийти на помощь в любую минуту. — Я так плохо выгляжу? — Кёнсу усмехается. — Все нормально, справлюсь. Наверное, прибавляет он мысленно. Выставка оказывается не совсем выставкой. На входе висел баннер с названием какой-то премии и Кёнсу с неудовольствием обнаружил свое имя в списке победителей. Это значило, что придется подниматься на сцену, фотографироваться и, может быть, даже что-нибудь говорить. Кёнсу всегда старается отделаться поклоном и простым “Спасибо”, но получается не всегда. В этот раз тоже не совсем получилось. — Ты крут. — Кёнсу вопросительно смотрит. — Тебе премию вручили. — В номинации “Малая форма в телевизионных фильмах”, Бэкхён. Это как если бы тебе дали премию за виртуозную постановку точек в рассказе. — Дали — значит хотят с тобой работать и теперь твоё имя будет на слуху. Ты отлично справился с речью. — Рано радуешься, — ворчит Кёнсу. — Еще придут интервью брать. — Интервью? Это хорошо. В кафе разметут всё печенье и мармелад. Экспозицию тоже унесут. Кёнсу снова передергивает. — Только не уходи далеко. — Ты бесишься или волнуешься? — А ты на самом деле хочешь узнать? — Конечно. Никогда не видел тебя… Со статуэткой. Хочу узнать, что ты чувствуешь. — У меня призы из картона и они обычно где-то валяются. — Кёнсу сжимает ножку бокала. — Где-то в мастерской. К ним не стоит относиться серьезно, ничего заметного у меня нет. — Заметного для тебя? — Для художников из соседней области. Это все… о черт. Бэкхён оглядывается. — Да не переживай, может, она ко мне идет. Кёнсу скептически хмыкает. Сотрудница — Кёнсу никогда не называет их журналистками даже мысленно — сетевого издания представляется, просит ответить на вопросы и задает их, не обращая внимания на его “Может, позже”. Кёнсу отвечает односложно и в конце советует не высасывать абзацы из его пары слов. Сотрудница к его мнению, разумеется, не прислушивается, хотя и кланяется как положено. Бэкхён стоит рядом и всем своим видом излучает поддержку. Кёнсу отбирает у него почти полный бокал шампанского. Шампанское оказывается минералкой, Кёнсу испытывает жгучую обиду и разочарование, приходится взять два при первой возможности. Бэкхён следит за ним с возрастающим интересом. Второй сотрудник целенаправленно разрезает толпу с тем же намерением. Кёнсу стоически переносит второй круг вопросов, разве что добавляется парочка про театр и Сонмина. Сотрудник кланяется и благодарит, Кёнсу смутно помнит портал, кажется, они ничего не перевирали. На третьем сотруднике улыбка Бэкхёна становится немного натянутой. — Это узкоспециальные издания, Бэкхён, они тебя просто не знают, — вздыхает Кёнсу. — Представься, может, поможет. — Три интервью подряд, — задумчиво хмыкает Бэкхён. — Ты выдержал три серии одинаковых вопросов и тебя не пришлось спасать. — Это шампанское, — Кёнсу берет новый бокал. — Больше трех никогда не бывает, можно уйти. Бэкхён отрицательно мотает головой и заявляет, что хочет осмотреть все. И даже работу Кёнсу, которая здесь каким-то образом оказалась, хотя сам Кёнсу не помнит, чтобы ее отправлял. Деловых контактов нет и не предвидится, благотворительный аукцион отлично обойдется без его участия, Кёнсу согласен остаться на час. Бэкхён мягко сжимает его руку и говорит, что часа ему хватит. Кёнсу тоже надеется, что хватит. К несчастью, он забывает, что режиссер Сонмин заметная театральная величина. — Господин До! — к ним приближается женщина, которую Кёнсу никогда раньше не видел. — Господин До, позвольте отвлечь вас на несколько минут. О, господин Бён, вы тоже здесь! — Я всего лишь наслаждаюсь искусством, — заговорщицки подмигивает Бэкхён. — Но могу уделить пару минут. — Простите, — женщина улыбается с не вполне понятным Кёнсу выражением, — но сегодня все мое внимание отдано главному художнику До Кёнсу и его гениальной работе. Кёнсу шампанское попадает не в то горло. — О, я согласен, работа великолепная! — Бэкхён с жаром кивает. — Эта игра света, этот выбор акцентов! Очень насыщенно и свежо. О подборе материалов и проработке текстур вообще молчу. Женщина представляется и задает вопрос. Кёнсу отпивает шампанское просто чтобы прийти в себя и смотрит на Бэкхёна. Бэкхён ангельски улыбается. Кёнсу просит повторить, но снова не вполне понимает смысл. Извиняется, списывая на волнение после вручения премии, женщина вежливо кивает. Бэкхён беззвучно проговаривает “Держись, я в тебя верю” и отступает назад. Кёнсу кисло улыбается. Бэкхён будет наслаждаться представлением и припоминать все его промахи после, Кёнсу ни секунды не сомневается. Если бы не его теплый взгляд, Кёнсу, пожалуй, весьма невежливо попрощался, но Бэкхён стоит в двух шагах, Кёнсу просто не может его разочаровать. — Прошу простить мою рассеянность, — Кёнсу делает еще один глоток, — можете повторить еще раз? — Кажется, лучше задать его по-другому, — светски улыбается женщина. — Давайте начнем издалека. Как появился ваш фирменный стиль? — Ну, — Кёнсу смотрит на Бэкхёна. — Весьма заметную роль в его появлении сыграли случайные обстоятельства. Женщина оказывается более приятной собеседницей, чем все три предыдущих, вместе взятые. Она ждет, пока Кёнсу соберется с мыслями, не перебивает, не переспрашивает, беседует так, словно ей действительно интересно то, о чем спрашивает. Кёнсу подозревает, что у нее таких бесед было с десяток только сегодня и диктофон в руках вовсе не для красоты, но разговаривать с ней несложно. К тому же ее интересуют не выученные наизусть формальные вопросы, а его взгляд на мир. Взглядом Кёнсу согласен и поделиться. Когда они, наконец, раскланиваются, Кёнсу чувствует, что любого другого пошлет, если ему еще хоть один вопрос зададут. Вряд ли им хватит ума и чувства такта. Кёнсу благодарит за приятную беседу, женщина улыбается и отходит. Бэкхён изображает восхищенные аплодисменты. — Пойдем отсюда, — ворчит Кёнсу. — Мой запас терпения подходит к концу. — Я думал, он кончится минут пятнадцать назад, — Бэкхён даже не спорит. Они проталкиваются к выходу и вызывают лифт. — Она была не слишком назойлива. А ты как раз был. Твое присутствие не давало мне расслабляться. — Я надеялся, что мое присутствие тебя воодушевляет и поддерживает, — Бэкхён притворно дуется. Кёнсу смеется, возможно, слишком саркастически. — Не представляю, как твое присутствие может кого-нибудь вдохновлять. Да и на что? Ладно, “назойливый” неправильное слово, но я не могу подобрать лучше. — Кёнсу выходит из лифта и трет уставшие глаза. — Я все время помнил, что ты рядом, чувствовал твое присутствие и испытывал… напряжение. — Это не то, к чему мы стремились, — серьезно говорит Бэкхён. — Мы вроде бы зовем меня на мероприятия, чтобы тебе крышу не срывало? — Это не то напряжение, — Кёнсу оглядывается в поисках машины Бэкхёна, но она все равно обнаруживается не там, где он думал. Бэкхён машет в нужную сторону, ему ничего не остается, кроме как идти следом. — Это другое напряжение. Обычно меня люди бесят, а сегодня пришлось напрягаться, потому что ты… — Я бесил? — Бэкхён открывает дверцу машины. — Ты присутствовал, — Кёнсу молчит, подбирая слова. — Это трудно описать, ты все равно вряд ли поймешь. В общем, я все время помнил, что ты на меня смотришь, и не хотел тебя разочаровывать. — Не думал что буду строгим родителем, которого расстраивает плохое поведение, — говорит Бэкхён. — Хотел, чтобы тебе было комфортнее. Кёнсу тяжело вздыхает. — Все сложно. Напомни мне потом объяснить. — А ты расскажешь, когда шампанское закончит действовать? — Что именно? В чем сложность, почему ты не строгий или… — Кёнсу трясет головой. — Неважно. Просто спросишь и все. Обещаю сказать все, что думаю. — Сегодня тебе было тяжело? — Без тебя бы не справился. — Легче, чем в прошлый раз? Я не был навязчивым? Кёнсу снова вздыхает и садится в машину. — С каждым разом все больше. — Он дожидается, пока Бэкхён сядет, и только потом говорит. — Не в плохом смысле. Не в хорошем тоже, но не в плохом точно. Тебе и так нелегко, пришлось сдерживаться, чтобы ты и в следующий раз согласился. И меня ужасно напрягает контролировать себя в твоем присутствии. — Ну спасибо, я окончательно запутался, — ворчит Бэкхён, выезжая с парковки. — Пожалуйста. Но я не договорил. Даже не знаю, с чем сравнить. Как будто я постоянно на сцене, но не выучил роль и не знаю, что делать. — Это плохое чувство, — подумав, говорит Бэкхён. — Да? — Кёнсу задумывается. — Никогда не был на сцене. Ну ладно. Но это мое чувство — оно не плохое. Мне не страшно, не плохо, не бесит, просто трудно каждую секунду быть в новом образе. Нельзя вести себя как обычно, потому что тебе не понравится. — И с каких пор ты делаешь то, что мне нравится? — Не хочу тебя разочаровывать. Ты, может, удивишься, но мне не нравится тебя расстраивать. — Да, теперь я по-настоящему удивлен. — Бэкхён останавливается на красный и поворачивает голову. — И с каких пор? — Не знаю, с каких-то, — Кёнсу пожимает плечами. — И твоя поддержка — очень важно, что она была такая назойливая. Слово не то, но смысл ты понял. — Надеюсь. — По-моему, я перебрал с шампанским. Бэкхён приглушенно смеется. Кёнсу бы и сам посмеялся, но боится наделать глупостей. Он отворачивается к окну и молчит все то время, что Бэкхён везет его к дому, паркуется и заглушает мотор. Бэкхён смотрит вопросительно, но Кёнсу просто качает головой и выходит из машины. Бэкхён догоняет его на лестнице, берет за плечо и заглядывает в глаза. Кёнсу почему-то смущается и отводит взгляд, открывает дверь в квартиру и чувствует себя очень глупо. — Кёнсу… — Я обычно не напиваюсь. Просто имей в виду. — А мне это чем-то грозит? — Бэкхён обнимает его со спины и прижимает к себе. — Откуда мне знать? Но если вдруг будет что-то плохое, скажи. — А если хорошее? Кёнсу думает некоторое время. — Если будет что-то такое, что тебе не захочется повторять. — Хорошее или плохое? — Бэкхён смеется и целует его в шею. — Ты очарователен. Надо тебя почаще шампанским поить. Как насчет… — Да плевать, — Кёнсу поворачивается и целует. Бэкхён не сразу, но отвечает, гладит по спине, прижимает к себе и ждет, пока он закончит. — У тебя все в порядке? — и заглядывает в глаза. — Нет, — Кёнсу снова его целует. — Но делать я умею лучше, чем разговаривать. Бэкхён разрывает поцелуй и ведет его за собой. Кёнсу терпит до середины пути, толкает Бэкхёна в сторону кровати и падает сверху. Бэкхён ловит его, просовывает руки под одежду и укладывает под себя. Кёнсу стонет от удовольствия и кусает его за губу. — Кёнсу… Кёнсу… — Бэкхён путается в его одежде. — Так по тебе соскучился, ты бы знал. — Как насчет поцелуев? — Кёнсу гладит его поясницу. — Как скажешь, — Бэкхён, наконец, оставляет его в одних расстегнутых штанах и ложится сверху. — Мне нравятся твои поцелуи. Мне все в тебе нравится. Кёнсу почему-то краснеет. Бэкхён ласковый, внимательный и настойчивый, Кёнсу плавится в его руках, стонет и подается навстречу, отвечает на каждое движение. Бэкхён целует его шею и плечи, раздвигает его ноги и подхватывает под коленом. Кёнсу мучительно краснеет и сопротивляется, отворачивается и протестующе стонет. Бэкхён останавливается и целует его в висок. — Кёнсу-я? Кёнсу понимает, что его нога у Бэкхёна на пояснице, а руки обнимают за шею. И если они закончат, то он на месте умрет. — Кажется, я пожалею, — Кёнсу зажмуривается. — Мне уже стыдно. — Почему? — Бэкхён прижимается к нему и мягко толкается. — Что не так? Кёнсу хватает ртом воздух. Толчки медленные и плавные, Кёнсу ощущает их низом живота и сквозь несколько слоев ткани, но ему хватает и так. Еще немного — и он кончит. — Я н-не… Я тебя не заставляю? — Голос дрожит. Сам Кёнсу, впрочем, тоже. — Не хочу, чтобы ты думал... — Кёнсу жмурится и сглатывает. — Чтобы ты думал, что я тебя для секса использую. — Я сейчас не могу думать. — И… — Кёнсу стонет. Бэкхён ничего такого не делает, просто лежит сверху и продолжает двигаться, Кёнсу чувствует его толчки невыносимо остро. — Я кончу сейчас! — Подожди, — Бэкхён скатывается с него и ложится рядом. — Не надо сейчас. Кёнсу понимает, что он хочет сделать, когда уже слишком поздно. — Ох черт, нет, не надо!... — его выгибает, Бэкхён запускает руку в его штаны и обхватывает член. — Бэкхён, нет! Нет, нет, пожалуйста! Руки у Бэкхёна осторожные, он приспускает штаны Кёнсу вместе с бельем и ласкает его между ног. Кёнсу стыдно и хорошо, лицо горит, он упирается лбом в чужое плечо и раскрывается навстречу ласкам, комкает покрывало и толкается в кулак. Бэкхён не останавливается, только ускоряется иногда, выбивая из него стоны, или замедляется, вынуждая Кёнсу все делать самому. Кёнсу кусает губы, мечется по постели и просит, Бэкхён не дает ему кончить, пока он не сорвет голос и не начнет умолять. Кёнсу жмурится до слез, горит и умирает от наслаждения. Чужая рука двигается все быстрее, сжимает головку слишком сильно и Кёнсу кончает, бьется и задыхается. Бэкхён накрывает его губы своими, ловит его стоны, не дает затихнуть. Кёнсу кончает долго, чувствует, как густые капли падают на живот, и отключается. — Кёнсу, — Бэкхён зовет его в перерывах между легкими поцелуями. — Эй! Ты как? — Не понял. Бэкхён тихо смеется. — Ты великолепен. Кёнсу немного приходит в себя. По животу течет, застежка штанов врезалась в кожу, горло саднит. Очень так себе зрелище. — Я соскучился, — Бэкхён прижимается своим лбом к его. — По тебе, по тому, как ты отвечаешь. Кёнсу, может, и был бы не против перемазаться в сперме, но не в собственной же. — Мне надо привести себя в порядок. — Давай полежим так немного, пожалуйста. — Ну уж нет, — Кёнсу кряхтит, пытаясь подняться. Удается спустя пару минут. — Полежим после душа. Идешь? — С тобой? — Есть еще с кем? — Думал, ты не предложишь, — Бэкхён улыбается с облегчением. — На трезвую голову еще долго не предложу, — ворчит Кёнсу. — Главное, еще больше глупостей не наделать. Кёнсу надеется быстро смыть с себя все лишнее и нырнуть обратно в постель, но забывает про Бэкхёна и его планы. Бэкхён обнимает его, целует и прижимается всем телом, и проходит довольно много времени, прежде чем Кёнсу понимает, что именно к нему прижимается. Бэкхён смеется и говорит, что он поздновато опомнился, но Кёнсу не до смеха. Он заявляет, что лимит глупостей на сегодня исчерпан, и уходит в спальню. В душе, конечно, все голые и все видно, но вряд ли Кёнсу устоит перед соблазном попробовать Бэкхёна на вкус, если останется. Или еще перед чем. Кёнсу с тоской смотрит на разбросанную одежду. Собирать ее нет ни сил, ни желания, а разбросанной она раздражает. — Шампанское ещё действует? — Бэкхён подкрадывается сзади, обнимает и кладет голову на плечо. Кёнсу вздрагивает. — Спать, — одежду он потом уберет. Сейчас точно не время. — Не рановато? — Нет, — отрезает Кёнсу, запрыгивает в трусы и ныряет под покрывало. — Мне пора. Бэкхён чем-то шуршит, потом забирается в постель. Некоторое время что-то делает — Кёнсу специально лежит на боку, повернувшись спиной — и придвигается поближе. Кёнсу ежится. — Расскажешь, как одновременно я тебя напрягаю и успокаиваю? Я не понимаю. Не хотелось быть Большим братом. — Это какая-то метафора, да? — Кёнсу вздыхает. — Я не совсем понимаю. — Ага. Большой брат наблюдает, и все хорошо себя ведут под тяжелым взглядом, иначе накажут. Ты это имел ввиду, когда говорил, что не хочешь меня разочаровывать? Кёнсу так удивляется, что даже поворачивается и приподнимается на локте. — Почему в твоей голове все время такие странные мысли? Ты правда хочешь меня наказать? — Ещё не решил. Ты как сам считаешь, нужно? — Скажи, что ты про эротическую фантазию, умоляю, — Кёнсу зарывается лицом в подушку. — Кажется, мы опять куда-то не туда идем. В моем мире наказания существуют только для ролевых игр. Кёнсу чувствует тепло его тела. Хочется лечь еще ближе, но Кёнсу не уверен, что все как надо пойдет. А он обещал отвечать на вопросы. — Не уверен, что ты готов к ролевым играм. — Я вообще ни к чему не готов, — бубнит Кёнсу. — Я хочу покоя, одиночества и прийти в себя после всего пережитого. И чтобы ты все забыл. — С какого момента? — Бэкхён гладит его по спине. — С… — Кёнсу прикусывает язык. Поднимает голову и смотрит на Бэкхёна, прищурившись. — Хорошая попытка. Так о чем ты спрашивал? — Ты говорил, что сдерживаешься на людях, потому что не хочешь меня разочаровывать. И что я тебя раздражаю, а не успокаиваю. Как это? — Чтоб я знал, — Кёнсу тяжело вздыхает. — Все очень сложно. — Ты всегда говоришь, что все сложно. Если ты сейчас не готов сформулировать, я подожду. — Бэкхён легко обнимает его за плечи. — Только не уходи от ответа. Я не верю, что дело не во мне. — Тебе обязательно перебивать? — Кёнсу раздраженно кусает губу. — Было бы в тебе, тебя бы уже здесь не было. Мне спокойно, уютно и хорошо рядом с тобой, всегда, не знаю, как это работает. Даже если ты говоришь ерунду, бесишь меня или делаешь что-нибудь лишнее, это ощущение не меняется. — Во мне, во мне. Ты же на меня реагируешь. Я рад. — Ты дослушаешь или нет? Это одна сторона. — Молчу, — Бэкхён возвращается на свое место и зажимает губы ладонью. Кёнсу считает до десяти, чтобы не огрызнуться. — Раздражаешь ты отдельно, не связанным образом. Так вот, с другой стороны, я чувствую твое присутствие, это как зимой рядом с жаровней стоять. Это не плохо, просто нельзя игнорировать. Не знаю, может, я еще не привык. Раньше так не было. Ну, когда… — Кёнсу не договаривает. — А сейчас ты обидишься. Я не веду себя с людьми как привык, потому что ты рядом и на тебе это отразится. Люди злопамятные. Мне все равно, а ты пострадаешь. И у тебя наверняка в голове есть образ хорошего парня, с которым ты хотел бы встречаться. Я под него точно не подхожу, но тебе наверняка неприятно видеть, насколько. Я помню, как ты смотрел, когда я предлагал пере… кхм. Приходится быть вежливым. — Кёнсу, я с тобой хочу встречаться. Не с образом. Приятно, что ты заботишься обо мне, правда. Бэкхён снова гладит его по спине и целует плечо. — Что, даже не скажешь, что я из жалости? — Кёнсу наклоняет голову. — Ну ладно. Он незаметно придвигается ближе. Ему нужно касаться Бэкхёна хотя бы плечом. — А ты из жалости? Или хочешь побухтеть? — Или. В смысле, никогда к тебе жалости не испытывал. Еще вопросы? — Ты меня кусать не будешь? — Мы снова про ролевые игры? — Нет. Ты смотришь странно. Но если про игры: что тебя смущает в сексе? Кёнсу стонет и зарывается в подушку. От внезапного стыда даже уши горят. — Тебе обязательно это спрашивать? — Да. Тогда мне будет понятнее, что тебе не нравится. — Все мне нравится. И ты, и секс, и на вкус тебя пробовать. — Но что-то же смущает и останавливает. Хочу понять, что делаю неправильно. — Говоришь. Например. — Кёнсу передергивает плечами. Не говорить же, что он боится, что заставляет, потому что Бэкхён много раз повторял, что секса не хочет. Даже мысленно звучит идиотски. Кёнсу поднимает голову. — Ты сам уверен, что хочешь? — А не похоже? — Бэкхён показывает куда-то вниз. Внизу стоит так, что Кёнсу сглатывает. Он, если честно, думал, что Бэкхён в душе себе помог. — Это физиология. Ты же под сексом не ее понимаешь. — Мне не шестнадцать. Лучше бы было, думает Кёнсу. И Бэкхёну, и ему самому тоже. — Бэкхён, я не могу говорить с тобой о сексе, ни сейчас, ни позже. Это слишком. — С кем можешь? — Иди ты к черту, — Кёнсу заворачивается в покрывало и ложится к нему спиной. — Это личное. — Обязательно наведаюсь. Но я же в этом личном участвую. Надеюсь. Я не заставляю тебя заниматься со мной сексом, если ты не хочешь, я хочу понимать, что именно тебя не устраивает. — Меня все устраивает, — цедит Кёнсу. — Все. Кроме обсуждения подробностей. Я похож на извращенца? — Ничуть, — серьёзно отвечает Бэкхён. — Это не извращение — говорить о своих желаниях. — Ты, помнится, весьма настойчиво говорил, что секса не хочешь. — Не был уверен, что я тебе небезразличен. — Бэкхён… — Кёнсу прикусывает губу. У него язык не повернется произнести это вслух. — Ты обо мне переживаешь и сам говоришь, что это не жалость. Значит, я тебе нравлюсь. Пусть и капельку. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Но как с этим мои сексуальные предпочтения связаны, я не понимаю. — Ну, мы же спим вместе. И почти живём. И если твои сексуальные предпочтения связаны с кем-то другим, я точно не обрадуюсь. Особенно если узнаю об этом случайно и постфактум. — Ты сейчас опять намекаешь на что-то? Я даже с Чондэ о сексе не говорил. Ты вообще единственный, с кем я могу быть. — Не намекаю. Я волнуюсь, что ты внезапно начал смущаться меня без видимых причин. — Ты не успокоишься, если я отвечу, что это только с моими мыслями связано? — с тоской спрашивает Кёнсу. — Мне кое с чем надо смириться. — С тем, что ты сексуальный? — Да, хотя ты меня с кем-то путаешь, — Кёнсу ежится. — Ну, я-то не пил. Это ты путаешь мои мысли. — Это в тебе симпатия говорит и гормоны. — В симпатии нет ничего плохого. И ты себя недооцениваешь. Очень сильно, я бы сказал, недооцениваешь. — Симпатия лишает объективности, — парирует Кёнсу. — Да не хочу я быть объективным! Мы с тобой лежим в кровати. Я тебя гладить хочу и целовать, и знать, что тебя это не пугает, не причиняет боль. Только и всего. Кёнсу мысленно бьет себя по лбу. — А сразу нельзя было так сказать? — он переворачивается на другой бок и обнимает Бэкхëна. — Зачем вот это все было про секс, про третьего и все остальное? Я тоже, знаешь ли, не уверен, когда тебя целовать можно. — Потому что слишком много вопросов накапливается. И ты шарахаешься, если касаться… Кëнсу задерживает дыхание. Бэкхëн снова ласкает его между ног. — Потому что это всегда слишком неожиданно, — с трудом говорит он. — Только не останавливайся. — Хорошо. Бэкхëн целует его шею и приспускает белье. Кëнсу откидывает голову и открывается, чтобы ему было удобнее. — Мне нравится, когда ты… меня… — Кенсу с трудом сглатывает. — Всегда. И, — он чувствует, что снова краснеет. — Слишком сильно нравится. Если продолжишь, я опять… Бэкхëн, хватит! Бэкхён замирает, но руки не убирает. Кëнсу стонет. Ласки Бэкхëна возбуждают все так же сильно. — Похоже, что я боюсь? — Кёнсу толкается в его руку. — Или что там… — Ты просил перестать. — Я кончу, — Кёнсу жмурится. — Ещё немного продолжишь… — Это хорошо. Ты очень красивый в такие моменты. — Это плохо, — Кёнсу задерживает дыхание. — Не люблю кончать у тебя... на глазах… — Можешь их завязать. — Я… в следующий раз, не ост-танавливайся, Бэкхëн. Кёнсу хватает ртом воздух. Бэкхëн скользит рукой по всей длине, позволяет ему толкаться и смотрит в лицо. Кёнсу не может остановиться, продолжает двигаться, пока Бэкхëн не уберет руку в его сперме. Выглядит как сцена из дешевого порно. — Влажные салфетки с твоей стороны, — Кёнсу роняет голову на подушку. — Лучше просто помой. И что тут красивого? — Как у тебя глаза меняются, например. Водоворот оттенков и эмоций. В них хочется утонуть. Банально? — Бэкхён вытирает руки. — Хочется падать с тобой. Кëнсу тянется и целует его. Вряд ли он когда-нибудь сможет выразить словами, что чувствует, когда Бэкхëн говорит что-то подобное. — Теперь понятно, что там с предпочтениями? — Надеюсь, ты решишься пойти дальше. Не сегодня. — Боюсь, у нас совсем разные скорости, — Кенсу отворачивается. — Может быть, я когда-нибудь к тебе и привыкну… — Я подумаю, как нас уравнять. — Это опыт? Ты поэтому медленнее возбуждаешься? — Кёнсу спрашивает прежде, чем успевает понять. — Забудь. — Скорее возраст. — Я не хотел ни на что намекать, прости. Просто… — Кёнсу, я не обиделся. Ничего страшного не случилось. — Просто знай, что я думаю о чем-то подобном по три-четыре раза в день, если занят. А если нет, то ещё чаще. И что иногда мне нужно тебя обнять. — Это взаимно, — Бэкхён ложится и прижимается к спине Кёнсу. — Попробуй заснуть, ты устал. — Я перепил, — Кёнсу сжимает его руку своей. — Извини. Но если захочешь полюбоваться на мои глаза — через час самое время. — Хорошо, через час. — Бэкхëн? Ты на самом деле мне дорог, — Кёнсу переплетает их пальцы. — Извини за резкость. И да, с сексом с тобой все еще сложно, потому что я слишком сильно хочу. Но стараюсь на тебя не давить. Бэкхён целует его за ухом. — Спокойной ночи.☠☠☠
Кёнсу просыпается медленно. Выплывает из томной утренней дремы, жмурится и пробует потянуться. — М-мтра, — Бэкхён прижимается сзади и трется о его затылок лицом. — Какой ты сладкий. Кёнсу лежит на боку, Бэкхён обнимает его за пояс, его колено у Кёнсу между ног, а член упирается… Кёнсу дрожит и чувствует, как по лицу ползет краска. — Хочу тебя, — Бэкхён гладит его живот. — Сейчас, такого мягкого и податливого. — Я… — Кёнсу сглатывает. — Бэкхён… — Подожду, пока ты будешь готов. Бэкхён целует его в шею. Кёнсу бы сказал, что готов, но горло перехватывает, да и пожалеют они оба. Потом. Бэкхён ворочается, собираясь вставать. — Я что-то сказал? — Кёнсу прочищает горло. — Вчера? — Ничего лишнего. Не переживай. — А нелишнее? — Кёнсу сжимает его руку. — Мы вчера что-то делали? Или приснилось ему. — Ничего плохого. Ты два раза кончил. Кёнсу воздух попадает не в то горло. — Я?! — сипит он. — А ты? — А я в душ. Пойдешь со мной? Кёнсу кусает губу. — После… после тебя. — Хорошо, — Бэкхён целует его в шею и поднимается. Кёнсу ворочается в постели, не находя себе места. Сон слетает, обнаженный Бэкхён под горячими струями не выходит из головы. Кёнсу не уверен, что хочет что-нибудь делать — ладно, хочет, но не уверен, что готов — но смотреть, как Бэкхён обхватывает свой член… Как двигает рукой, сжимает, как меняется его дыхание перед оргазмом. — До Кёнсу, ты все-таки извращенец. Бэкхён выходит, обернув полотенцем бедра. — Ты как тут? — Скучаю по тебе, — ворчит Кёнсу. — М-м, — кажется, Бэкхён не знает, что ответить. — Правда? Тебе меня не хватало? — Даже не представляешь, насколько. — Хочешь, составлю тебе компанию? Кёнсу, начавший было вставать, замирает. — В душе? — спрашивает он осторожно. — В душе, у раковины, у стены — везде, где ты хочешь, — Бэкхён подмигивает. Сердце снова начинает биться как раньше. Он уже успел нафантазировать себе невесть что, а Бэкхён даже не был серьезен. — Ну да, — мрачно говорит Кёнсу. — Компанию. Кофе мне сваришь? Он уходит прежде, чем Бэкхён ответит. Закрывает за собой дверь ванной, трясет головой и для верности пару раз щипает себя за бедро. Состояние самое странное. Кровь кипит, тело легкое, хочется долгих ни к чему не ведущих ласк и касаться Бэкхёна в самых сокровенных местах, но как-то отдельно от реальности. Кёнсу не представляет, чтобы он вот сейчас открыл дверь, опрокинул Бэкхёна на постель и сел сверху. Представлять подобное очень приятно, но в действительности Кёнсу на середине умрет от смущения. Да и Бэкхён откажет ему, в конце концов. Кёнсу включает холодную воду, чтобы очистить голову. Стоять под ледяным душем приходится несколько дольше планируемого. Бэкхён делает на завтрак не только кофе, но и яичницу. Кёнсу целует его в благодарность, Бэкхён обнимает в ответ. Если он что-то и замечает, то держит при себе. Кёнсу мучительно переживает неизвестность вчерашнего. — Бэкхён. — Он делает глубокий вдох и выдох. — Только не отшучивайся. — И не собирался, — Бэкхён улыбается и протягивает ему кружку с кофе. — Что вчера было? Я, кхм, не очень хорошо помню. — Мы обсудили твою реакцию на людей, поговорили о сексе. — И-и что я сказал? — Кёнсу весьма слабо представляет, как Бэкхёну про секс рассказывал. — Что тебе не нравится, когда я на тебя смотрю, но потом ты кончил во второй раз и немного изменил мнение. — Да я согласен, смотри…. Я что? У нас секс был?! — У тебя. Я немного помог. — В каком смысле у меня? А ты? И где? Нет, подожди, не отвечай, — Кёнсу трясет головой. — На приеме все было нормально? — Всё прошло хорошо. — И я не… И в машине ничего не было? — И в машине ничего не было. Кёнсу выдыхает. Ну хотя бы это ему приснилось. — Кажется, я передумал. Не рассказывай. — Хотя Кёнсу ужасно интересно, как он кончил два раза и помог ли в этом Бэкхён. — Последний вопрос только: тебе все понравилось? — Ну, в разговоре ты мог быть откровеннее и рассказать подробнее, что тебе нравится. Не мог. Точно не мог, Кёнсу уверен. Сказать Бэкхëну, как и сколько раз ему нужно, Кёнсу в этой жизни не сможет. — С тобой. Извини, я после вчерашнего не смогу есть, пойду в мастерскую, — Кёнсу отводит взгляд. — Спасибо, что согласился. Когда-нибудь у нас будет свидание, обещаю. — Кёнсу, с тобой точно всё в порядке? Может, другую еду заказать? — Все нормально, еда отличная, на обед съем, — Кёнсу мысленно скрещивает пальцы. — Просто… — Просто Кёнсу никак не может перестать думать об обнаженном Бэкхëне. И о сексе с обнажённым Бэкхëном. — Слишком много шампанского. — Днём меня не будет, — сообщает Бэкхён. — Постараюсь вернуться пораньше. Про свидание я запомню. Кенсу ставит кружку на всякий случай и целует Бэкхëна. Крепче, чем собирался, и прижимается точно сильнее необходимого. Как будто это не поцелуй на прощание, а прелюдия. Кенсу слизывает с губ чужой вкус, неловко улыбается и сбегает в мастерскую. Даже хорошо, что Бэкхëна сегодня не будет. Сохранит нервы в целости. Кёнсу бесконечно счастлив, что у него есть скульптурная группа с точными сроками. Можно выбросить из головы все лишнее, обнаженного Бэкхёна и два оргазма и сосредоточиться на эскизе, кхм, лица Чудовища. Или морды. Или что там у него. Кёнсу выбирает три самых удачных наброска, добавляет еще один от себя и отправляет заказчику. Пока тот думает, он поработает над Красавицей. И выбросит обнаженного Бэкхёна из головы. И перестанет думать, как вышло, что Бэкхён вчера ни разу не кончил. — Хватит, — говорит себе Кёнсу. — Никаких обнаженных Бэкхёнов до вечера. Тщетно. Лежащий в соблазнительных позах Бэкхён парализует рабочий процесс. Кёнсу пробует считать до ста, выпить кофе, начать Красавицу, проверяет ленту, трет лицо и нарезает с десяток кругов по мастерской. Бэкхён в его воображении не успокаивается. В конце концов Кёнсу берет альбом, карандаш и рисует его. Так увлекается, что не сразу слышит телефонный звонок. — Ну наконец-то! — голос Чондэ удивительно жизнерадостный. — У тебя отпуск? — Внеплановый выходной! Решил позвонить тебе, чтобы ты меня тоже порадовал, — Чондэ смеется. — Чем порадуешь? — Ничем, — мрачно говорит Кёнсу. — Я тут с ума схожу. — Да ты что! Как интересно. Хочу подробностей! Бэкхён еще там? — Пока что. — И вы встречаетесь? — Нет, к счастью. Он ко мне переехал. — Тогда в чем проблема? — Во мне, — Кёнсу прибавляет еще более мрачно. — И в моем понимании. — Ты понимаешь или не понимаешь? — Единственное, что я понимаю — это что я не хочу его отпускать. Но все равно ведь придется. — Кёнсу молчит некоторое время. — Вчера он как-то выдержал меня после шампанского, и я боюсь узнавать подробности, особенно учитывая, что утром он был внимателен. — Ты очень милый после шампанского. И очень чувствительный, — серьезно говорит Чондэ. — Уверен, он оценил. Кёнсу чертыхается и краснеет, ничего не может поделать с воображением. — Ну спасибо. Я изо всех сил пытался не представлять его обнаженным. Чондэ некоторое время переваривает информацию. — Извини, я не ослышался? — Да, у меня недотрах. Но я не могу вот так просто прийти и заняться с ним сексом, потому что он ждет не этого. Вроде бы. А я только этого и хочу. — Так я не понял, в чем с сексом проблема? У кого-то из вас не стоит? — У обоих стоит. — Почему тогда вы без секса, выбрать не можете? Киньте монетку! — Чондэ! — Ну или график дежурства составьте. — Чондэ! — Кёнсу проглатывает ругательство. — Это же не больничные смены! — Вот именно. Если в больнице работает, у вас и подавно должно. — Ты… Это отвратительно, — Кёнсу жмурится и трясет головой. — Теперь я должен перестать думать, чем он в графике отмечается! — Голый? У меня есть парочка вариантов, — Чондэ ситуация забавляет. — Но я все еще не понял проблемы. Вы же были как кролики. — Я до сих пор хочу быть кроликом, — ворчит Кёнсу. — И хватает меня ровно на пять минут. Представь, что твой парень кончает со скоростью света. — Меня ты так никогда не хотел! — искренне возмущается Чондэ. —Я, блин, завидую! Иди и не выпускай его из постели, пусть оценит сокровище! Кёнсу очень глупо краснеет. — А если он не захочет? — С ума сошел? Как можно не захотеть секса с парнем, у которого от тебя сносит крышу? — Ну он как-то… не горит желанием. Вроде бы. Постоянно хочет еще подождать и все такое, — Кёнсу морщится. — Так что это я его заставляю идти в постель и терроризирую сексом. И я все еще не понял, зачем я с ним встречаюсь и к чему все идет. Не представляешь, как это все меня бесит. — А к чему все идет? — Откуда мне знать? Раньше я бы сказал, что просто хочу быть с ним вместе и радуюсь каждой секунде, но раньше я влюблен был. Теперь не радуюсь. Теперь он просто мне нужен, но я отлично могу прожить и без него пару дней. Никакой тоски, одиночества и мук ревности. Спрашивал у Бэкхёна, но он говорит, что так далеко не загадывает. — Кёнсу молчит. — Может, он и прав. — Думаешь, все закончится? — Я должен его отпустить его рано или поздно, — Кёнсу сжимает переносицу. — Рано или поздно он встретит того, с кем будет счастлив. — Это уже произошло, — Кёнсу неопределенно мычит. — Кёнсу, он тебя встретил. — Я ему нравлюсь. Я как-то… преувеличил его признание. На самом деле это просто симпатия. — Он сам это говорит? — недоверчиво спрашивает Чондэ. — Ну не я же. Ты представляешь, чтобы я спросил, что он чувствует? — С трудом. А ты как? Говоришь с ним? — Стараюсь. Не понимаю, почему нельзя просто обняться? — Потому что ему интересно с тобой говорить? — А тебе было? Чондэ смеется. — Мне и сейчас интересно. Ты живешь по своим правилам и голова твоя работает не как у всех. — Ладно, допустим, — Кëнсу снова сжимает переносицу. — Я не понимаю, что он получает. Ради чего остаётся. Недавно сказал, что счастлив, но я понятия не имею, что для этого сделал. Да, я спрашивал. Чондэ присвистывает. — Ничего себе тебя допекло. У меня ты не спрашивал. — Потому что тебя я всегда понимал. В целом, по крайней мере. А Бэкхëн… — Ладно, зайдем с другой стороны. Чего ты хочешь? — Заботиться о нём, беречь и делать счастливым, — в этом Кёнсу ни секунды не сомневается. — А, ты спрашиваешь не об этом. — Нет, хотя ты уже все ответил. Кёнсу, у тебя есть парень, он согласен с тобой жить, несмотря на твоих тараканов, почему бы просто не наслаждаться моментом? — Потому что? — отвечает Кёнсу вопросом на вопрос. — Я больше всего на свете боюсь, что снова причиню ему боль и не замечу. Я его взгляд на всю жизнь запомнил. — Знаешь, — задумчиво говорит Чондэ, — Ты удивительно много говоришь о себе. Наверное, и думаешь тоже. Попробуй поговорить с ним о нем? Мне кажется, для тебя многое прояснится. — Он хочет, чтобы я говорил о своих чувствах. — Ну так и говори. А, ну да. Тогда делай. Ты отлично выражаешься прикосновениями. — Думаешь, поможет? — Точно не помешает. И послушай моего совета, займись с ним сексом немедленно! — Пока не с кем. — Сразу же как вернется. Кёнсу, я тебя знаю, это твой способ. — Решать проблемы через постель? Ну спасибо. — Пожалуйста. Расскажешь потом, как прошло! — Что? Чондэ! — Кёнсу чертыхается. Чондэ сбрасывает вызов, а перезванивать Кёнсу никогда не любил. — И как я должен это понимать? Что еще за мой способ? В конце концов Кёнсу делает над собой усилие, заводит будильник на семь вечера и перестает думать. Лепит Красавицу, переписывается с заказчиком, прячет альбом с обнаженным Бэкхёном, пьет кофе, убирается в мастерской, перепрятывает альбом, возвращается к Красавице, переделывает начатое и снова перепрятывает альбом. Сигнал будильника застает его с альбомом в руке, Кёнсу вздрагивает и чертыхается. Чувство дурацкое, как будто его застали за кражей хурмы из соседского сада. Кёнсу прячет альбом в залежах всякой всячины на диване и поднимается в квартиру. Бэкхён должен скоро приехать. Кёнсу не очень помнит, что есть в холодильнике, поэтому идет сразу на кухню. Негусто, но в магазин он уже вряд ли успеет, придется удовлетвориться каким-нибудь рисовым омлетом. Кёнсу ставит рис в рисоварку и вздыхает, когда хлопает входная дверь. Бэкхён заходит через некоторое время, немного растрепанный, в расстегнутой рубашке и соблазнительно-томный в своей усталости. Кёнсу трясет головой. — Добрый вечер, — улыбается он. — Ты красивый, — отвечает Кёнсу с задержкой. Не то чтобы он не замечал раньше, просто сегодня Бэкхён какой-то особенный. Может, это от едва заметных капелек пота, а может, его глаза блестят ярче обычного. — Это биби-крем. Кёнсу сводит брови. Биби — это от английского “ребенок”? — Детский? Может, тебе стоит каждый день им пользоваться? — Ты белье не отстираешь потом. Кёнсу! Постельное, — Бэкхён хихикает. — Но мне нравится ход твоих мыслей. Кстати, у тебя есть чем? — Что чем?— Кёнсу безуспешно пытается выбросить из головы лишнее. — Косметику смыть, — Бэкхён обнимает его и целует в шею. — Я не брал с собой столько всего. — Это ненадолго? — Моя красота? — Кёнсу мнется. Будет обидно отвечать утвердительно. — Смотри не испугайся, когда умоюсь. — Ты всегда красив. — М-м, в тебе проснулся льстец и дипломат? Это на тебя так вчерашний вечер подействовал или яичница? Никто не идеален, Кёнсу, — Бэкхён легко целует его в губы. — Смывка. Мы же не хотим испортить постельное белье? — У меня что-то было, — Кёнсу едва касается его щеки пальцами. — Посмотри в шкафчике. Чунмён обычно мажет на меня всякое перед выходом и говорит умываться из голубого бутылька и мазаться оранжевым кремом. Что бы это ни значило. — Пойдешь со мной? — Бэкхён осыпает его поцелуями. — Я помогу тебе раздеться. Кёнсу вздрагивает и отскакивает на шаг. — Н-нет, я лучше здесь… — Я быстро! — Бэкхён подмигивает. — Не скучай! Через двадцать минут приедет доставка. — Да как тут соскучишься, — ворчит Кёнсу, оставшись один. Одно хорошо, к утреннему омлету уже все готово. Кёнсу бесцельно бродит по кухне, переставляет всякую мелочь, протирает невидимые пылинки и заглядывает в шкаф на предмет кофе. С кофе все хорошо, а с Кёнсу не то чтобы очень. Раньше он бы сказал, что скучает, но Кёнсу отлично помнит, как раньше по Бэкхёну скучал. Чувство похожее, но точно другое. Кёнсу мысленно называет себя идиотом. — Ждешь меня? — Бэкхён подкрадывается сзади. Кёнсу разворачивается и оценивающе смотрит ему в лицо. — Изменился, но не то чтобы сильно. Что ты там говорил про идеальных людей? Кажется, Бэкхён немного смущается. Улыбается в сторону, целует его и прижимается всем телом. Он расслабленный и теплый после душа, кожа влажная, Кёнсу снова некстати вспоминает про секс. Было бы здорово посмотреть, но не участвовать. — Бэкхён? Ты же часто во всяком таком странном участвуешь. У тебя случайно нет порно? — Нет. Но можем в сети поискать. — Жаль. То есть в принципе ты снимался? Есть надежда найти? — Я? Нет, в порно не снимался. А тебя какое интересует? — С тобой в главной роли. — Подумав, Кёнсу уточняет. — В единственной. — Я не настолько самовлюбленный. Тебе обязательно видео? Живое не устроит? Кёнсу проглатывает ругательство и что-то мычит. Бэкхён поглаживает его поясницу с конкретным намеком и ему надо бы объяснить, что у намеков нет шансов, но у Кёнсу мозг отключается. К счастью, приезжает доставка. Бэкхён забирает два пакета маленьких картонных коробочек, несет их на кухню и чмокает по дороге Кёнсу. Кёнсу чувствует себя вконец запутавшейся героиней ванильной манхвы для девочек. Ужин проходит в молчании. Кёнсу ест, не ощущая вкуса, Бэкхён посматривает в его сторону и, кажется, о чем-то думает. — Почему тебя заинтересовал совместный просмотр порно? Кёнсу проклинает Вселенную, свой длинный язык и хорошую память Бэкхёна. Он обещал не врать, но не правду же рассказывать! — Просто, — бубнит Кёнсу, уставившись в миску. — Я не против, но прогресс внезапный. Ты не хотел говорить о сексе, теперь спрашиваешь о порно. Я что-то пропустил? — Я не говорил, что хочу смотреть порно вместе. Вместе с тобой не хочу точно. — Хм. Ну, я тебя не осуждаю. С чего ты решил, что я снимаюсь в порно? — Понадеялся. — Всё запутанней. Живой я тебя не возбуждаю? Хотя я проблем с возбуждением не заметил. Кёнсу кальмары попадают не в то горло. — Нет, — сипит он. — В смысле да. В смысле с тобой все хорошо. Можем мы закрыть эту тему? — Можем, я думал ты готов обсудить. Я не понимаю твоего страха. — Какого? У меня нет фаллофобии, честно. — Ты не хочешь заниматься со мной сексом. Что тебя пугает или отвращает? Кёнсу с усилием проглатывает еду. — Сейчас, в основном, кальмары. — Мы не будем брать их в постель. — А жаль. У меня есть пара мыслей насчет тебя и тентаклей. — Я не готов это реализовывать. — А я последние минут пять только о них и думаю. — мрачно говорит Кёнсу. — Хочешь, нарисую? — Было бы любопытно взглянуть. — После ужина. Тебе на самом деле интересно или это такая дань вежливости? — Мечтаю залезть к тебе в голову. — Там не так интересно, — Кёнсу опускает взгляд. — Да я и так почти все рассказываю. — Не верю. У тебя отличная фантазия. — Ну вот, в данный момент я думаю, как гигантский кальмар двумя щупальцами держит тебя за руки, другими двумя разводит ноги и еще одним забирается внутрь. Я только не определился со степенью твоего согласия. Как, сильно похоже на страх или отвращение? — Хм… А щупальца очень большие? — Ну, кхм, немаленькие. Но тебе нравится. — Я уже жду эскиз. Кёнсу скептически смотрит на него секунд пятнадцать. — Ты еще более странный, чем казался. — А ты нет? Мне правда любопытно увидеть “Сон жены рыбака” в твоем исполнении. — С собой в главной роли? — Кёнсу качает головой. — Нарисую, раз обещал, но все равно это странно. — Эротические фантазии? Это нормально. — Хотеть участвовать в чужих не очень здоровых эротических фантазиях. Хоть и Хокусая. — Это же фантазии. Вот если бы предложил что-то такое реализовать, было бы странно. Зверюшек надо беречь. Кёнсу снова давится кальмарами. — А тебя не надо? — Я могу за себя постоять, не переживай. — А я не могу. Я тут рассказываю, как мечтаю трахнуть тебя посторонними предметами, а ты говоришь “Все нормально, продолжай, мне все нравится”. Это ненормально, — повторяет Кёнсу, предательски краснея. — Я сам знаю, что ненормально. Ты мог бы хоть возмутиться. — Ужасно возмущаюсь. Ты когда-нибудь использовал игрушки на других? — Бэкхён! — восклицает он не своим голосом. — Нет, конечно! Какие, к черту, тентакли. От одной мысли, как он трахает Бэкхёна вибратором, Кёнсу бросает в дрожь и голова кружится. И встает как в пятнадцать. — Скажи как будешь готов, мы попробуем. — Нет, — Кёнсу жмурится. — Ни за что на свете. Никогда. И мотает для верности головой. Бэкхён посмеивается. Кёнсу подозревает, что он составляет план с иллюстрациями, но ему бы самому от лишнего избавиться. Одно дело тентакли обсуждать, а другое — представлять, как Бэкхён уложит его на живот и начнет. Кёнсу боится, что не досидит до конца ужина. — Никаких разговоров. Хочу доесть спокойно, а потом спрашивай о чем хочешь. Ну или, — Кёнсу ежится, — почти о чем. Остаток ужина Кёнсу сидит как на иголках и не чувствует вкуса еды. Бэкхён смотрит на него, улыбается с намеком, засовывает палочки глубоко в рот и ест с таким видом, что Кёнсу сразу вспоминает единственный минет в его исполнении. Очень хочется, чтобы Бэкхён взял у него снова, но Кёнсу реалистично оценивает свои шансы. Его хватит на пару секунд. Вдвоем они быстро убирают остатки ужина со стола. Бэкхён пытается соблазнить его на что-то сомнительное, Кёнсу непоколебим и наотрез отказывается участвовать в чем бы то ни было. Идет в гостиную на диван, включает телевизор и несколько минут сверлит взглядом картинку, пока не понимает, что это магазин на диване. — Скучаешь по кольцам? — а Бэкхён сидит рядом и развлекается, целуя его шею. — По каким именно? — М-м, даже не знаю, — судя по голосу, Бэкхён улыбается. — Ладно, что ты хочешь смотреть? — Все равно, — Бэкхён прикусывает кожу. — А ты? Кёнсу дрожит. — Что-нибудь бессмысленное. — Тогда пусть остается. Кёнсу понимает, что он откинулся на спинку и гладит Бэкхёна по внутренней стороне бедра, пока тот ласкает его живот. Думать категорически не получается, Кёнсу отворачивается и сжимает руку в кулак, пытаясь прийти в себя. — Что-то не так? Мне остановиться? — Все, — стонет Кёнсу. — Все не так. — Ты против? — Ну не сейчас же! — Почему? По-моему, тебе хочется, — Бэкхён накрывает рукой его член. — Потому что… — Кёнсу трется о его руку, ничего не может поделать. — Потому что… ты точно не пожалеешь потом? Не хочу, чтобы ты думал, что мне только секс нужен. — А что тебе нужно? — Ты и… Сейчас я не могу быть… Давай… давай отложим. — Разговор или?.. Кёнсу, мне правда перестать? Бэкхён отстраняется. Кёнсу шипит и несколько раз бьется затылком о спинку. Вроде бы помогает. — Мне нужно, чтобы ты был счастлив. И чтобы ты облизывал не палочки. — Взаимно. Я ценю твою откровенность. И отношение тоже. Про палочки я подумаю в другой раз. Кёнсу криво усмехается и встает. По крайней мере, пытается. Не то чтобы это было просто, но он старается. Бэкхён наблюдает за его попытами с интересом и ловит за руку, когда Кёнсу все-таки поднимается. — Я вернусь, — Кёнсу сжимает его руку, стараясь не думать, как далеко голова Бэкхёна от его члена. — Скоро. — Может, мне что-нибудь еще облизать? — Бэкхён заглядывает ему в глаза. Кёнсу неровно выдыхает. — Можешь? — Могу, — Бэкхён облизывает губы. Тянет его на себя и кладет вторую руку на бедро. Кёнсу с трудом переставляет ноги и кладет руку ему на шею. Бэкхëн тянет зубами завязки его штанов и смотрит вверх. Кёнсу хочет умереть, вжать его лицом и толкнуться в рот и сесть, потому что ноги не держат. Бэкхëн помогает ему сделать шаг обратно к дивану. Кëнсу опускается спиной на подлокотник и помогает Бэкхëну стягивать с него штаны. Бэкхëн бережно высвобождает его член и раздвигает ноги. Кëнсу смотрит, как он облизывается, как сглатывает, как примеривается и снова проводит языком по губам. Его рука ныряет вниз и ласкает его между ног, Кёнсу сдавленно выдыхает. Бэкхëн, наконец, наклоняет голову и проводит языком по всей длине. Не берёт, только облизывает, но Кёнсу хватает и этого. Член прижимается к животу, Кёнсу сжимает в кулаке чужую футболку, подается вперёд и больше всего хочет, чтобы Бэкхëн доходил до головки. Бэкхëн соскальзывает пальцами ещё ниже и надавливает. Кёнсу напрягается, но Бэкхëн не настаивает. Возвращается обратно, перебирает и поглаживает, и Кëнсу не может перестать двигаться. Смотрит как завороженный. — Кончишь мне в рот? — Бэкхëн смотрит ему в глаза и усмехается. Кёнсу с трудом кивает несколько раз. Бэкхëн охватывает его рукой, обводит языком головку. Кёнсу бьет дрожь, он стонет и толкается вверх. Бэкхëн берёт его в рот, сосет, помогая себе рукой. Кёнсу ведёт. Он смотрит, чувствует, как член скользит по языку, как Бэкхëн наслаждается каждым движением. Кёнсу горит, просит, теряет контроль и кончает в рот, не предупредив. Бэкхëн морщится, попадает на лицо и во рту наверняка слишком много. — Не глотай, — сдавленно шепчет Кёнсу. — Почему? — Бэкхëн позволяет ему рассмотреть каждую каплю. — У тебя кинк? — Нет, — Кëнсу прочищает горло. — Просто. — Нравлюсь? — Очень. — Ты мне тоже нравишься. — Бэкхён проглатывает и улыбается со значением. — Весь. Он стирает большим пальцем каплю со щеки и облизывает. Кёнсу прячет лицо в спинке дивана. — Я в душ, а ты? У Кёнсу язык отнимается, он не может ни звука выдавить. Он даже думать не может. Бэкхён уходит, не дожидаясь ответа. Кёнсу лежит несколько минут, пока не станет совсем неуютно. Поднимается и плетется в спальню, к пачке влажных салфеток. О том, что случилось, он запрещает себе думать. И почему — тоже. Кёнсу ложится на постель и ждет Бэкхёна. — Ждешь меня? — Бэкхён ложится рядом и касается его губ своими. — Я весь твой. А Кёнсу, оказывается, успел задремать. Он придвигается ближе и обнимает Бэкхёна, не открывая глаз. — Что это было? С чего вдруг такая щедрость? — Без комментариев, — невнятно говорит Кёнсу. — Нет, правда. Что случилось? Это я что-то сделал? — Кёнсу мычит более-менее отрицательно. — Еще утром ты желанием не горел. — Горел, — Кёнсу зевает. — Задолго до утра. Извини, я, кажется, сплю. — Я заметил, — Бэкхён ерошит его волосы. — Переутомление на фоне бурных переживаний? — Перегрев на фоне недотра… ну, в общем, неважно. — И ты больше не интересуешься моим согласием. Кёнсу просыпается мгновенно. — Надо было меня остановить, — он поднимает голову и смотрит Бэкхёну в лицо. — Сам бы справился, ничего страшного. — Кёнсу, ты чего? Подумаешь, отсосал тебе, все нормально. — Ты не хотел. — Скажем так, я не планировал. Кёнсу дальше не слушает, чувство вины оглушает. — Прости, — он не поднимает руку до конца, касается шеи Бэкхёна кончиками пальцев. — Кёнсу, — Бэкхён ловит его руку. — Ты опять загоняешься. Мне нравится доставлять тебе удовольствие всеми способами, которые придут в голову. Это была очень приятная минута. — Но ты… — Кёнсу не договаривает. Не представляет, как. — Я говорил, что мне нравится смотреть как ты кончаешь. Смотреть на тебя, держать твое удовольствие на языке. Но мне льстит такая забота, хотя я и не понимаю, чем она вызвана. — Не хочу причинить тебе боль, — Кёнсу немного отпускает. — Я больше всего боюсь, что сделаю что-то и не замечу. Или замечу, но уже будет поздно. — Ты такой ранимый. Так переживаешь за меня, смотреть больно. Могу я что-нибудь для тебя сделать? — Я?! — Кёнсу от удивления даже голову поднимает. — Я ранимый? Ты меня ни с кем не путаешь? — С кем тебя можно тут перепутать? — Ну спасибо, — Кёнсу ложится и говорит куда-то в его плечо. — Так изящно меня еще не называли идиотом. — Ты не идиот. — Бэкхён обнимает его и закутывает в покрывало. — Просто не очень понимаешь себя. — Мнительный и неуверенный идиот. Не буду спорить. — Переспрашиваешь разрешения по много раз, такая забота. А я думал... — Что? — Неважно. Теперь, пожалуй, мне нравится. И ты нравишься. — Давай завтра с этого места начнем. — Тепло, уютно, он нигде не ошибся, Бэкхён рядом с ним. — Я засну сейчас. — Спи. Я полюбуюсь. Кёнсу пробует ответить, но вряд ли получается что-то внятное. Он отключается.☠☠☠