ННН

Да, я снова вас помучаю. Плохая, плохая я. *лежит гадюкой*

7

После Хонсо они попали на побережье и исколесили его до самой южной оконечности за полторы недели. Обратно ехали, сделав крюк на восток. Любовались горными дорогами. Обычно Чонин носился всюду в полураспахнутом пальто, размотавшемся шарфе и с блокнотом для рисования в руках. Чанёль фотографировал, Чонин рисовал, дороги сменяли друг друга, но порой Чанёль заставал Чонина в ином настроении и находил на страницах наброски запущенных змеев и портреты Криса. Сам Чанёль тоже о Крисе подумывал. Бояться меньше не стал, но когда проводишь в постоянном страхе каждый день, понемногу привыкаешь, и страх притупляется. Первые морозы встретили их в Сокчо на высоте в две тысячи метров над уровнем моря. Малиновые анемоны в кадке за гостиничным окном к утру крепко схватились инеем и промёрзли. Ступать на пол босой ступнёй было самоубийством, и с Чанёля семь потов сошло, пока он таки смог натянуть Чонину на ноги пушистые вязаные носочки. Чонин ворчал, злился, вертелся, но к завтраку унялся и нахохлился. Чанёль подозревал, что Чонин зверски скучает по отцу, но из упрямства не признается в этом ни за какие коврижки. А в такси Чонин уже сам приткнулся Чанёлю под бок, прижал блокнот к груди и спрятал руки в рукава пальто. Стоило подумать об одежде потеплее, но Чанёль сомневался, что финансового запаса хватит ещё и на эти расходы. Приобняв Чонина, он постарался получше согреть ребёнка и уберечь от простуды. На этом неприятности не закончились. На вокзале на информационном стенде красовались портреты Чанёля с жирной надписью "в розыске". У Чанёля душа ушла в пятки, а ноги примёрзли к полу. Чонин потянул его за руку в попытке сдвинуть с места. — Ты так только сильнее привлекаешь внимание! Идём! Безответный и подавленный Чанёль позволил Чонину увести себя из зала наружу — под густо падающий с неба снег. — Нужно найти частную линию. Подумаешь, доберёмся в Очо кружным путём, всего-то. — Чонин деловито расправил их путевую карту и с сосредоточенным видом принялся водить смуглым пальчиком по тонким линиям просёлочных дорог. — Гляди, Чанёлли... Голубым карандашом Чонин обвёл Сокчо и Очо и нарисовал изогнутую линию вдали от центральной дороги. — Сначала доберёмся в селение к западу, потом через перевал сюда, тут вот тоже какая-то лесная дорога есть, потом вот туда — лесничество какое-то, и вот через это селение, а там по прямой уже и Очо. У них там даже радио нет наверняка, и тебе ничто не будет угрожать. Вот так. Спорить с Чонином по-прежнему было бесполезно, особенно когда мелкий проныра вошёл в роль защитника Чанёля. В итоге они принялись бродить по стоянке такси и выспрашивать, как можно добраться до Звенящего Ручья. К счастью, туда ходил старенький автобус, который заодно доставлял в сельскую лавку товары. Билеты стоили недорого, и Чанёль немного успокоился, угодив в тесный, но тёплый салон. Чонин неуёмным егозой переполз по коленям Чанёля к окну и подышал на обледеневшее стекло, проколупал пальцем дырочку и с любопытством принялся глазеть на городские окраины. — Может, стоило вернуться и всё объяснить? Ты ведь скучаешь по нему. — И ничего не скучаю, — сердито буркнул Чонин, плотнее приникнув к стеклу. — Если боишься, так и скажи. — А ты совсем не боишься? Твой отец всех пугает. — Потому что дураки. Отец добрый и справедливый. Он просто... — Чонин умолк и потёр стекло ладонью. — Он просто шумный. Ну поорёт, бывает. Потом успокоится и будет мыслить здраво. Надо просто правильно с ним обращаться. Когда я был мелким и творил ерунду, и он начинал орать, я отдавал ему самую маленькую и пушистую игрушку. Отец всегда переставал орать и начинал меня обнимать и говорить кучу всяких милых глупостей. Чанёль уныло подумал, что если вручит бушующему Крису плюшевого зайчика, Крис спровадит его в психушку. Поделом. — А ещё он любит играть. Не помню, чтобы хоть раз он отказался мяч погонять или погоняться за мной по дому или в саду. Про "погоняться" — это было очень к месту. Уж за Чанёлем Крис наверняка бы погонялся. Чтоб башку открутить. В остальном Чанёль не мог представить себе веселящегося Криса с мячом или без. Просто не мог. Крис выглядел воплощением власти и респектабельности, убийственной серьёзности. Чанёль даже подозревал, что Крис вовсе смеяться не умеет. Смеяться он если и умел, то только для Чонина. Крис вообще на живого человека походил только перед Чонином. Для прочих он отыгрывал безупречно роль небожителя или дракона в человеческом обличье. — А ещё отец умеет складывать салфетки, набрасывать их себе на лицо и корчить забавные рожицы. Тогда дуться на него невозможно. Смешно до слёз. В эту фантастику Чанёль вообще не поверил. — И иногда спросонья, или когда устанет, он ведёт себя смешно и глупо. Вы с ним тогда одинаково неловкие и опасны для окружающей обстановки. Чанёль невольно покраснел, припомнив, как торчащими локтями как-то своротил всё с полки у Чонина в комнате, наступил раз на грабли в саду и заехал себе черенком по лбу, а потом плюхнулся в пруд, поскользнувшись на травке. Чонин безжалостно хохотал над ним и задыхался от смеха при попытках помочь. Чанёлю тогда становилось и того хуже, а неловкость только прогрессировала. — Тебе просто не повезло, Чанёлли. — Чонин забрался на сиденье с ногами и обнял острые коленки. — До тебя отца омеги изводили. Ты хороший, но он тебя по инерции подозревает, вот и суровый, рычит всё время, чтобы ты не расслаблялся. — Можно подумать, у меня есть хоть призрачный шанс. Твой отец влиятелен, знатен и богат. Зачем ему такой ущербный омега? Он это понимает, я это понимаю. Я ж не дурак совсем, чтобы тянуться за недосягаемым. Да и зачем надо? Он пугает меня, а не нравится. — Эту песню все омеги поют, — отмахнулся Чонин. — Но не все из них действительно ущербны, как я. Чонин скосил на него глаза, а потом просиял вдруг. — Наверное, он особенно суровый как раз потому, что ты ему нравишься. Это не по плану, вот и накручивает себя. — Вообще бред, — решительно опроверг теорию Чонина Чанёль. Чонин фыркнул пренебрежительно, дескать, кто тут Криса лучше всех знает, и отвернулся к окну. Старенький автобус неспешно катил по заснеженной дороге, обрамлённой высокими сугробами. По левую руку белое полотно убегало будто к самому горизонту, а по правую руку вздымалась серо-белая горная стена. Снег всё сыпал и сыпал с неба, а немногочисленные пассажиры начинали клевать носом, убаюканные покачиванием. Чонин придвинулся к Чанёлю и задремал, уронив голову на подставленное плечо. Чанёль прижимал Чонина к себе и грустно размышлял о собственных ожиданиях, которые не оправдались. Он вообще надеялся, что ребёнок состоятельного человека спасует перед дорожными сложностями. Денег у них было всё-таки немного, и вряд ли они путешествовали так, как Чонин привык. Чанёль полагал, что отсутствие комфорта заставит Чонина вернуться домой. Как бы не так. Чонин ни разу не пожаловался ни на что. Даже когда вода для умывания покрылась корочкой льда в недорогой гостинице к утру, Чонин ничего не сказал — умылся и собрался как обычно. Наблюдая за этим, Чанёль в жизни не подумал бы, что этому ребёнку отец целует пяточки, если б собственными глазами не видел. Хотя теперь казалось уж, что примерещилось. Вскоре и Чанёля сон сморил. Ненадолго. Разбудили его обеспокоенные голоса в салоне. Он сонно озирался и недоумевал, почему водитель открыл дверцу — снег же и холод задувало. Спустя пару минут стало ясно, что остановка не по расписанию и не по требованию, а из-за поломки. Вызвать фургон ремонтников водитель не мог — телефон и рация в такой глуши не работали. Следующий автобус выходил только в полдень нового дня. Пассажиры неторопливо выбирались со скарбом из автобуса и брели по дороге вперёд. — А разве нельзя заночевать в автобусе? — Чанёль подобрался к месту водителя и поискал взглядом за стеклом хоть какой-нибудь указатель. — Околеете же. Я и сам не останусь. Пока светло, попробую починить тарахтелку, а потом двину пехом. У вас ещё и дитё. Лучше бы вам пойти по дороге до самого Звенящего Ручья. К ночи и дойдёте как раз. На местных вы не похожи, а там постоялый двор хороший. Не волнуйтесь, идти надо прямо почти всё время, а у распутного камня повернуть направо. Волки ещё не шалят, дорога будет спокойной. На ходу и не помёрзнете сильно. Чанёль колебался, глядя на Чонина в тёплом пальто. Всё-таки джинсы, свитерок и пальто годились для осени, а никак не для настоящей зимы. Порывшись в сумке, Чанёль достал второй свитер, заставил Чонина надеть и его, обмотал шею тёплым шарфом и застегнул пальтишко. Заодно достал и носки. Не вязаные, но хоть что-то. Пришлось Чонину надеть две пары. Чанёль ещё и собственный шарф отдал Чонину, чтобы обмотать вокруг головы, а сверху накинуть вязаный капюшон от второго свитера. Убедившись, что Чонин одет тепло, Чанёль сгрёб сумку, взял Чонина за руку и полез из салона. Снег продолжал валить густо и засыпать оставшиеся на дороге следы. По горной стене Чанёль ориентировался и переставлял ноги, утопая в снегу. Чонин с любопытством осматривался, держался за руку Чанёля и шагал бодрее — он в снег почти не проваливался, лёгкий же как тот котёнок. Каждый выдох вырывался изо рта мутным облачком и тотчас оседал замерзающими капельками на снежинках. При ходьбе и впрямь было не так холодно, хотя руки и лицо всё равно мёрзли. А скоро ещё и небо потемнело. Чанёль с отчаянной надеждой желал увидеть крисову машину или хоть самого Криса, выходящего им навстречу. Пусть даже Крис первым делом прибил бы Чанёля — Чанёль и на это был согласен, лишь бы Крис нашёл их и забрал туда, где тепло. Меньше всего Чанёль беспокоился о себе — а что ему станется? Что бы он себе ни отморозил, его ценность ниже, чем есть, уж всяко не станет. А вот за Чонина было боязно. Чанёль даже думать не хотел, что с ним сотворит Крис, если с Чонином хоть что-то случится. Часы казались совершенно бесполезными в этой глуши, где времени будто и не существовало вовсе. Чанёль шагал вместе с Чонином по снегу уже третий час, а распутный камень им на глаза так и не попался. Хуже того, если на дороге и были следы других пассажиров, снег их надёжно похоронил. Ещё и каменная стена по правую руку куда-то подевалась. Чанёль двигался по прямой уже так, без ориентира. Даже не представлял, где теперь север. — Мы потерялись? — предположил некстати Чонин, натянувший край шарфа на нос. Кончики ресниц у него заиндевели, как и чёлка, выглядывающая из-под капюшона. — Нам надо найти клятый распутный камень, — прохрипел Чанёль, вытаскивая ногу из сугроба. — Всё время прямо до распутного камня. От камня направо. Так сказал водитель. — А на что камень этот похож? — поразмыслив, задал здравый вопрос Чонин. Ответа Чанёль, конечно же, не знал. Думал, что камень будет смахивать на столб, но кто знает... Ума не хватило сразу спросить у водителя, а теперь уж поздно. Чонин зашуршал смятой картой. Чанёль остановился, чтобы посветить фонариком. Вроде бы по карте у Звенящего Ручья и впрямь дорога выгибалась вправо, но снега навалило уже столько, что различить, где тут вообще дорога... — Указатель всё равно должен быть. Ну хоть один. Идём прямо. Может, наткнёмся хоть на какую усадьбу. Тут должны быть и дома-одиночки. Или охотничьи домики. Чанёль выбился из сил, но признаваться в этом вряд ли стоило. Он оказался в дикой местности с ребёнком и за ребёнка отвечал. Хорош же он будет, если скажет, что устал и понятия не имеет, как им дальше быть. Всё острее чувствовал вину перед Крисом и клял себя на чём свет стоит за то, что даже не попытался толком отговорить Чонина от затеи. Понимал, что толка не было бы, но всё равно. Чонин всё так же держался за его руку и шагал рядом. — Ты не замёрз? — Нет, я горячий. Мне всегда жарко. Чанёль тихонько вздохнул. Он от такой особенности сейчас не отказался бы, потому что у него замёрзло всё. Он даже едва ощущал пальчики Чонина в ладони. Хорошо ещё, что снег вокруг. Без снега темень стояла бы жуткая. Стиснув зубы, Чанёль делал шаг за шагом, с трудом вытаскивал ноги из снега. Пальцы на ступнях он уже не чувствовал. Силы таяли с каждым шагом, а гадский распутный камень на глаза не показывался. Чанёль ломился вперёд на голом упрямстве, потому что если всё время идти вперёд, рано или поздно, но во что-нибудь упрёшься. Лучше рано. Через семь шагов Чанёль уже знал наверняка, что Крис его убьёт. Поделом. Поскорее бы только. Желательно вот прямо сейчас. — Чанёлли... — Идём, малыш. Ещё немного. — Одеревеневшие от мороза губы почти не слушались. Если у холода и было лицо, то оно выглядело так же, как лицо Криса: строгое, безупречно красивое и безжалостное. С таким лицом только и убивать. Ну и пусть. Чанёль больше всего на свете хотел, чтобы Крис Ву появился наконец и что-нибудь сделал. Хотя бы укутал в тёплое Чонина и прекратил мучения Чанёля. Всё равно как. У Чанёля в левой руке билось маленькое сердце.