700-800 годы Третьей Эпохи. Ривенделл.
Зачем я вообще здесь? Что мне даст пребывание в Имладрисе? Если Митрандир считает, что визит в Дом Элронда затмит все то, что я пережила, то он сильно ошибается. Я еще никогда в своей жизни не чувствовала себя настолько разбитой. Как бы мне хотелось сейчас оказаться в Зеленолесье, спрятаться за спиной Леголаса и не думать о всех этих ужасах, которые происходят за территорией эльфийского королевства. Какой же я была наивной… Жила в своем мирке, бегала в лесу, плела венки и пела песни. И хватило какой-то одной поездки, одной встречи с орками, чтобы превратить веселую и идущую против всех правил эллет в жалкое подобие, лишь тень, самой себя. Не знаю уже, когда я ела нормально в последний раз. А сон? Что это вообще такое? Стоит мне только закрыть глаза, как я снова вижу эти безобразные морды. Привыкла сидеть в комнате с задернутыми шторами. Одна в кромешной тьме. Какая ирония. Ведь, по словам Гэндальфа, во мне самой пробудился Свет. Ха! Слабо в это верится. Особенно после того мрака, который, кажется, успел впитаться в мою кожу. Провожу рукой по спутанным волосам. Да, даже от них сейчас осталось лишь одно название. Хочется закричать и вновь разреветься. Но слез больше нет, лишь черная дыра, которая затягивает в себя все мои эмоции и чувства. Короткие волосы торчат в разные стороны, они словно насмехаются надо мной. Поворачиваюсь на бок и смотрю в пустоту. «Жалкая», — довольно произносит мерзкий голосок у меня к голове. Словно я и сама не знаю, что совсем потеряла себя. Возможно, мне было бы легче, если бы я оказалась в Зеленолесье. Но одна лишь мысль о том, что снова нужно будет выбраться наружу, заставляет трястись. Когда-нибудь я пересилю себя и свой страх. Вернусь в родные места, посмотрю в лицо Леголасу и задам тот единственный вопрос, который мучает меня с нашей последней встречи. «Почему ты не попрощался со мной?» — вот что я спрошу у него. Возможно, это глупо, но именно ответ на это мне бы хотелось услышать. Без особого желания вырываюсь из своих мыслей. Из своего прошлого. С каждым разом это становится все сложнее. Мрак комнаты тяжелым грузом давит на меня, прижимает к кровати. Но вскоре я успокаиваюсь. Кажется, недавно заходил кто-то из слуг Владыки Элронда. Это была какая-то эльфийка. Она часто заходит. Оставляет поднос с едой, произносит что-то нелепое, вроде: «Госпожа, Вам нужно поесть.» Но встречается лишь с моим отсутствующим взглядом. Поэтому девушка просто разворачивается и уходит, не проронив больше и слова. А в этот раз я даже не обратила на нее внимания, просто привыкла. Как и она к моему существованию. Еще немного, и я стану призраком этой спальни. Дверь комнаты неожиданно медленно открывается. А из коридора льется радостный солнечный свет. Он идет в противовес моему собственному настроению. Словно из другого мира. Окидываю незваного гостя безынтересным взглядом. Очередной эльф, который считает, что сможет заставить меня хоть что-то сделать. Сухо усмехнувшись, переворачиваюсь на другой бок, дабы не видеть только что пришедшего светловолосого эльфа. — Меня зовут Глорфиндель. Владыка Элронд и Митрандир очень беспокоятся за тебя, — тихие шаги гостя говорят мне о его приближении. Дверь еле слышно закрывается, а комната снова погружается в темноту. — Ты не знаешь меня, поэтому я прекрасно понимаю, что и доверять не собираешься, — продолжает говорить незнакомец. — Я бы поступил точно также. Я не про недоверие, — голос эльфа заставляет меня повернуться к нему. Что-то в его словах и тоне заставляет меня расслабиться. — Будь моя первая встреча с этими мерзкими тварями такой неожиданной, думаю, тоже бы заперся где-нибудь и не выходил оттуда. — Да что Вы понимаете… — еле шевеля губами, хриплю я. — Вы воин. И уж точно не дали бы себя в обиду. Я говорю это, потому что повидала много воинов. Вы все стремитесь принести мир и покой в Средиземье. Защищаете слабых, стараетесь походить на более сильных, — аккуратно приподнимаюсь на локтях, после чего и вовсе сажусь, прислонившись к изголовью кровати спиной. Мой голос скрипит как высохшее дерево на сильном ветру. Как давно я не говорила? — Возможно, — соглашается мужчина, и я замечаю, как он кивает головой. — Но что мешает тебе стать воином? — Меня всю жизнь учили держаться подальше от оружия, старались сделать из меня придворную деву, благородную эллет. Именно это и сыграло со мной дурную шутку, — недовольно поджимаю губы. Не сразу понимаю, что оказалась в одной комнате со взрослым эльфом, с мужчиной. А осознав это, начинаю испытывать смущение и стыд. На мне надето уже не первой свежести платье, не помню уже, когда в последний раз принимала ванны. Это казалось мне таким бессмысленным. Да и я сама уже давно не смотрела на себя в зеркало, но могу представить, насколько неряшливо и ужасно сейчас выгляжу. Наспех начинаю поправлять волосы. — И несмотря на прихоти моих учителей, я все же училась владеть мечом и стрельбе из лука, — смущение никак не дает мне покоя, поэтому я быстро залезаю под тонкое покрывало. Хочется вновь оказаться одной. Демонстративно отворачиваюсь от Глорфинделя. Слышу его тихую усмешку, неторопливые шаги, дверь снова открывается и закрывается. Откидываю покрывало в сторону, а сама, на слабых ногах дохожу до столика, на котором стоит поднос с едой. Находясь постоянно в лежачем положении, я и не представляла, что настолько ослабла. Аппетита нет, но понимаю, что мне все же надо съесть хоть что-то.***
Так проходили дни. Глорфиндель с завидной частотой навещал меня. Мы немного беседовали. Не скрою, это помогало мне отвлечься. Пару раз я даже смогла уснуть под его певучий голос. И спала я тогда на удивление спокойно. Помимо этого, у меня начал появляться аппетит. — Тебе нужно прогуляться, подышать свежим воздухом, — как-то сказал мне эльф. Одни лишь эти слова вызвали дрожь во всем теле. И в тот день я ответила несколько уклончиво, без особого энтузиазма. Как и в последующие попытки Глорфинделя вытащить меня из безопасной комнаты. Впрочем, у меня не очень-то долго получилось сопротивляться. Спустя несколько недель после нашего знакомства, я просыпаюсь от какой-то суеты в моей комнате. Нехотя открываю глаза, которые в эту же секунду ослепляет яркая вспышка чего-то очень яркого. До меня далеко не сразу доходит, что это солнце. Но кто, позвольте спросить, отдернул шторы на окнах? Привыкнув к свету, открываю глаза. И только сейчас замечаю множество молодых эльфиек, которые носятся туда-сюда, вытирают пыль, приносят какие-то невообразимые количества платьев в гардеробную, а из соседней комнаты разносится звук льющейся воды. — Что здесь происходит? — еще сонным голосом спрашиваю я, окидывая взглядом всех собравшихся. Лишь заслышав меня, эльфийки замирают. Складывается ощущение, что они попросту сначала не заметили моего присутствия в этой спальне. — Нам было приказано привести Вас в подобающий к прогулке вид, госпожа, — почтенно мне кланяясь, отзывается одна из девушек. Устало закрываю глаза, понимая, кому в голову пришла настолько безумная идея. Глорфиндель. Только он может вот так бесцеремонно выгнать меня из собственной комнаты. Необъяснимый страх вновь сковывает все тело. Подтягиваю к себе колени, свернувшись в калачик. Меня в прямом смысле этого слова начинает трясти. Выйти из комнаты? Вновь оказаться беззащитной? О, нет, я к этому еще не готова. А буду ли вообще готова когда-нибудь? Это покажет лишь время. — Уходите, — голос кажется слабым, и я абсолютно его не узнаю. — Извините? — Я сказала, чтобы вы все шли вон! — чересчур резко повторяю я, укрываясь одеялом с головой. Меня словно раздели и поставили перед всем честным народом. Эльфийки неслышно покинули мои покои. И я вновь осталась наедине со своими мыслями и страхами. Но Глорфиндель не оставил свои попытки вывести меня на прогулку. В последующие дни он, конечно, никоим образом не поднимал данную тему, да и я не очень-то шла на контакт. Снова перестала есть. Вернулась к тому, с чего начинала, если говорить простым языком. — Я боюсь, что однажды вернусь и просто не найду тебя, — любил говорить эльф, когда замечал, что я вновь не притронулась к принесенной еде. — Ты однажды растаешь, Аилинон, — всякий раз оставляла это замечание без ответа. Но, спустя долгое время, доверие к нолдор снова вернулось. Я видела его заботу обо мне, но она была осторожной. Эльф боялся снова ранить меня. В какой-то момент просто стал есть в моих покоях, а вскоре к нему присоединилась и я. Между нами Глорфиндель сравнивал меня с перепуганным диким зверем, который пострадал во время лесного пожара, а добрые люди подобрали его, чтобы вылечить. Так зверь учился доверять людям, но пока отказывалась есть с их рук. Но постепенно и это стало меняться. Короткие беседы стали сменяться на горячие споры о чем-то. Я вновь стала приходить в форму, больше не походила на скелет, обтянутый кожей. Но оставалась такой же бледной и слабой. Поэтому тема прогулок вновь всплыла в наших разговорах. Было сложно, очень сложно. Любое движение в кустах, странный звук пугали меня. Такие прогулки быстро выматывали и приносили больше стресса, нежели успокоения. Иногда мне даже казалось, что все это бесполезно, я слишком слаба, чтобы справиться с собственными страхами. Но дни сменялись неделями, месяцами и годами. Я стала привыкать к жизни в Имладрисе. Глорфиндель же стал неотъемлемой частью этой жизни. Он стал тем, кто поставил меня на ноги, не позволил завянуть, утонуть в себе. И именно он стал тем, кто первым, после нападения орков, дал мне меч в руки и сказал, что я должна бороться за свою жизнь.4 марта 3019 года Третьей Эпохи. Хельмова Падь.
И вот сейчас… что я вижу сейчас? Эльф, которому я обязана за то, кем я сейчас стала, лежит у моих ног, поверженный орочьм клинком. Тот, кто учил меня идти до конца, кто спас от страха перед этими самыми приспешниками Тьмы, мертв. Хватаюсь за Леголаса, как за спасительный плот. И только сейчас понимаю, что плачу. Тихо оплакиваю друга, который стал мне очень близок за достаточно короткий срок. Почему я его не видела? Я бы смогла ему помочь! — Ты бы ничего не сделала, Аилинон, — тихо шепчет Лесной принц. Видимо, я начала бормотать и озвучивать свои мысли, иначе я не могу объяснить полученный ответ. — Ему уже ничем не помочь, Тинувиэль. — Можно… можно помочь, — спешно вытирая слезы тыльной стороной ладони, бормочу я. Истерично начинаю искать мешочек с подаренными Леди Галадриэль камнями. — И я помогу… должна помочь. — Аилинон, остановись! — грозный голос Гэндальфа раздается над нашими головами. — Тут не властна никакая магия, кроме темной! — непонимающе смотрю на мага, при этом продолжая искать заветный дар Лесной Владычицы. Он не понимает! Никто не понимает! — Я должна это сделать! — с этими словами нахожу драгоценный мешочек. Но не успеваю его достать, когда Митрандир с завидной для старика силой оттаскивает меня прочь от тела Глорфинделя. Слышу, что он ворчит о чем-то себе в бороду. — Послушай меня, дитя! — Белый Всадник насильно поворачивает мою голову к себе. — Возродить чью-либо жизнь может лишь темная магия. Черная и могущественная магия. И я не позволю тебе потерять голову и обратиться за помощью к ней. — Ты же знаешь, как много Глорфиндель сделал для меня! Именно ты был свидетелем того, насколько я была сломлена! И именно Глорфиндель вернул мне жажду жизни! — вновь стараюсь вырваться на свободу. Мной, кажется, завладело какое-то безумие. Нестерпимое желание возродить друга лишь усиливается внутри меня. Сильные руки волшебника прижимают меня к себе. И через эти объятия чувствую всю заботу и ласку отца к своей дочери. Ему больно видеть то, как страдаю я. Громко всхлипнув, упираюсь лбом в плечо Митрандира. Он прав. У меня бы не хватило сил, чтобы вернуть хоть чью-то жизнь. Да и оживление мертвым идет вразрез со светлым источником моей собственной магией. — Его нужно похоронить, — приглушено произношу я, отстранившись от Митрандира. — Извините, друзья, я не должна была выказывать свою слабость в эти тяжелые для всех минуты, — опустив голову, удаляюсь от своих друзей. Но достаточно быстро меня нагоняет Гэндальф. Останься я там еще хотя бы на минуту, окончательно бы потеряла голову. — Я помню, какой ты была, когда я привез тебя в Имладрис, — между тем произносит маг. — И то, что я видел тогда в корень отличается от того, какой ты стала сейчас. Тогда ты была похожа на тот самый хрупкий и белоснежный цветок, в честь которого ты и была названа. Кувшинка — такая невинная и ранимая. Сейчас же передо мной стоит далеко не пугливая и слабая эльфийка. — Если бы не Глорфиндель, я бы уплыла в Валинор, не желая больше испытывать все эти страдания, — тяжело вздыхаю, вновь чувствуя себя совсем юной эллет. Все страхи на секунду возвращаются, но почти также быстро и уходят. — Я знаю, дорогая, знаю. Поэтому несоизмеримо благодарен Глорфинделю за ту помощь, которую он оказал тебе, ведь никто из нас не знал, что следует делать. Даже Келебриан опустила руки, видя твое отчаяние, — Митрандир смотрит на меня с нескрываемой грустью, пониманием и лаской. — Но сейчас Глорфиндель в лучшем месте. Чертоги Мандоса стали для него новым пристанищем. Своими последними поступками он вновь заслужил расположение Валар, я уверен в этом. — Я хочу верить тебе. — Сейчас нам не стоит переживать за души умерших, стоит задуматься о тех, кто еще жив. Прямо сейчас мы все отправляемся навестить Сарумана Белого. Моя беседа с ним еще не закончена, — в своей привычной загадочной манере отзывается Гэндальф. А я-то надеялась, что в ближайшие несколько дней мы все сможем отдохнуть. Что ж, дела все же не ждут. — Хотелось бы и мне посмотреть в глаза тому, из-за кого погибло столько людей и эльфов.