В ритме жинги 1. Нантаймори
Один глупый поступок в силах сделать человека знаменитым. Но какого рода эта знаменитость и нужна ли она — иной разговор. Как и желание, и умение использовать или не использовать возможности, что жизнь бросает под ноги, как игральные кости. Джонин не представлял, что заставило его в ту ночь после загородной вечеринки заснять ночное небо через бракованную линзу и сигаретный дым. Он просто остановил машину на холме, забрался на тёплый капот, улёгся, чтобы покурить и поглазеть на звёздное небо и луну, и тут вот стукнуло в голову. Поскольку фотоаппарат он всегда таскал с собой уже лет семь, намерению достаточно было робко поднять голову. Вот оно голову и подняло. А дальше... Дальше Джонин привычно сунул получившийся снимок на свой сайт, чтобы проснуться и увидеть несколько писем с неплохими предложениями. Всего один глупый поступок, а Джонин уже мог выбирать и воротить нос, если его что-то не устраивало. Но он не зазнавался. Понимал, что это лишь одна из ступеней, а лестница может стать настолько длинной, насколько он сам этого захочет. Ещё год потребовался, чтобы дымка и глубина снимков превратились в визитную карточку Джонина. Все считали эти черты особенностями его стиля. «Его работы напоминают лабиринт, который завлекает вас в самый центр, откуда уже невозможно выбраться и забыть». Может, так и было, но снимки с живыми моделями — с людьми в частности — давались Джонину куда труднее. Не то чтобы он не мог ухватить суть или передать момент. Скорее, он делал это чересчур хорошо. По этой причине «звёзды» не любили работать с ним. Не складывалось. Никому не по вкусу обнажать свою суть прилюдно и демонстрировать неприглядные стороны. — Ты настолько откровенно срываешь с них все покровы в одном несчастном снимке, что их негодование нетрудно понять, — сокрушался Жак. Жак Арфель занимался клиентской базой и прочей договорной волокитой для нескольких свободных художников компании «Тринити», за что Джонин был ему в достаточной степени признателен, раз уж входил в число этих свободных художников. Да и угодил он в эти ряды исключительно из-за своевременной помощи Жака. — В качестве модели тебе нужен либо полностью закрытый и непроницаемый человек, либо актёр от бога, который сможет тебя провести. Пощёлкай зверушек пока и природу. Джонин упрямо качал головой и настаивал на работе если не со знаменитостями, то хоть со случайными людьми. Он вообще расценивал это как вызов самому себе и собственному мастерству. Либо он научится снимать людей так, чтобы им нравился результат, либо найдёт для себя идеальную модель. Никак иначе. Жак стенал и рыдал, но исправно подыскивал Джонину выгодные предложения. Пока дело не доходило до людей, репутация Джонина оставалась блестящей. Но вот предложений поработать с людьми ему не хватало. Причём заказчики деликатно сглаживали острые углы и не попрекали его непрофессионализмом, а дипломатично намекали, что он просто мастер не того профиля. Джонину от этого легче не становилось, но желаемые предложения поступали редко. Приходилось искать плюсы, дабы не пасть духом. — Больше времени на твою дурацкую капуэру, — кивал Жак. — Никогда не пойму, на кой она тебе нужна, зато подольше поторчишь на тренировках. — Уже привычка, — отмахивался Джонин. Во время военной службы он угодил в число инструкторов в Бразилии, там к капуэре и пристрастился. Это было интересно: танец и боевое искусство одновременно. Да и польза несомненная получалась: умение сохранять равновесие даже в неудобном положении и сильные руки — золотые качества для фотографа. Не говоря уж о том, что в капуэре не существовало статики, что тоже сказалось в целом на работах Джонина как фотографа. Ещё один фирменный штрих. Именно с тренировки по капуэре Жак его и сдёрнул в тот особенный день. Велел нестись на всех парах в «Тринити», коль Джонин не желал упустить выгодное предложение. — Крис Ву, слышал? — Нет, — на ходу огрызнулся он, удерживая телефон плечом и затягивая шнурки на кроссовках. — Крупная птица? — Ещё какая. Работал с Бессоном, Чоу и Дизелем. Ты вообще телевизор смотришь? — Нет. Так в чём прикол? — В отборе. Но пройти его за тебя я не смогу. Давай быстрее. У тебя полчаса. Джонин, конечно же, в полчаса не уложился и опоздал на пять минут. Когда вломился в офис, сразу оказался под прицелом прищуренных глаз. Коротко буркнув извинение за опоздание, свалился в ближайшее кресло рядом с Жаком и уставился на пигалицу, что восседала на краю стола. Мелкая, невзрачная, с коротко стриженными малиновыми волосами, уложенными в асимметричную причёску, бледная, небрежно одетая в джинсы и куртку поверх свободной футболки. При этом пигалица стойко напоминала собой готовую к прыжку кобру. — Продолжим, — почти прошипела она, усилив сходство со змеёй. — Напомню, что меня зовут Беатрис Ланж, и я представляю интересы господина Ву. Ему требуется сотрудник на несколько проектов. Копаться в этом, — Беатрис стянула со стола стопку папок и тряхнула ею, — у меня нет ни времени, ни желания. Поэтому мы поступим проще. — Вредная гадина, — шепнул Жак Джонину на ухо. — Но потерпеть стоит. — Я мангуст и змей не боюсь, — едва двигая губами, отозвался Джонин. — Лишь бы проект был стоящий, а модель — хорошая. Оба умолкли под пристальным взглядом Беатрис. Она резким движением руки смахнула со лба косую чёлку и продолжила: — Серия проектов будет с разными концептами, поэтому бессмысленно кичиться вашими талантами и изюминками. Для начала мы поступим следующим образом, дабы отсеять тех, кто точно не подойдёт для такой работы. Беатрис Ланж, чеканя шаг, прошла в центр помещения, развернула стул и села на него верхом, скрестив руки на спинке. — Каждый из вас сделает по одному снимку, а потом покажет мне результат. Приступайте. Собравшиеся в офисе свободные художники переглянулись и неохотно закопошились, готовя фотоаппараты для работы. Затем все забродили вокруг Беатрис, выбирая лучшие ракурсы. Джонин остался торчать в кресле, не реагируя на удивлённый взгляд Жака. В конце концов, Беатрис не сказала, какой именно ей нужен снимок, поэтому Джонин спокойно разглядывал её и решал для себя, какой сделать акцент. Всё равно вокруг бродили конкуренты и пока мешали. Наконец один из фотографов сделал первый снимок. Беатрис сразу взглянула на электронную версию фото и резким тоном приговорила: — В мусорку. Следующий. «В мусорку» угодили ещё шесть снимков, дважды прозвучало «нет», трижды — «останьтесь пока». Ну и очередь дошла до Джонина — последнего кандидата. Сидя в кресле, Джонин окинул Беатрис быстрым взглядом, затем посмотрел на неё в объектив, немного повернул камеру и сделал снимок под углом. Беатрис через минуту молча разглядывала результат, подчеркнувший явную асимметрию её облика. — Неплохо. Останьтесь. Поднявшись со стула, Беатрис осмотрела четвёрку оставшихся фотографов и резко кивнула. — Сегодня в десять вечера. Ресторан «Мугэн». Попрошу всех не опаздывать. Ровно в десять вы должны быть на месте и готовыми к работе. Наверняка один-два снимка я возьму у каждого из вас и оплачу ваше время в часах. Работа займёт от пяти до шести часов в целом. И только один из вас получит право оставить свою подпись в контракте. Кто именно — зависит от ваших стараний. Это будет тот, у кого я куплю все снимки, сделанные за время этой работы. — Беатрис вновь присела на край стола. — Ваша одежда должна быть удобной, но и соответствовать месту. Работать будете сами. Меня не интересуют детали и рабочие мелочи. Беатрис оттолкнулась от стола, достала из заднего кармана джинсов четыре карточки и раздала их. Джонин полюбовался на иероглифы, адрес ресторана и убористо выведенный на обороте карточки текст приглашения на особый вечер «Подчинения мужского тела». Это означало, что все четыре фотографа нынче вечером будут щеголять статусом «гость». — До скорой встречи, господа, — подытожила Беатрис и двинулась к двери, уверенно ступая ногами, обутыми в массивные ботинки на высокой и тяжёлой платформе. *** Джонин выезжал со стоянки под звуки сальсы, которая стояла на контакте Берта. Глянув на дисплей телефона, он ответил на входящий вызов — всё равно стоило что-то решать после случая с Ребеккой. До этого были случаи и другие. Джонин прекрасно понимал, что Берт не станет утешаться оправданиями или ложью. С Бертом они встречались почти два года, Джонин даже жил у него периодами. Без особых намерений и обещаний со стороны Джонина. Хотя Джонина можно было упрекнуть в том, что он никогда Берта не осаживал и позволял питать ложные надежды. На что-нибудь. А на Ребекке Берт сломался. Всё-таки он не мечтал никогда лицезреть измену своего парня собственными глазами. Ещё и с девушкой. А девушек Берт не терпел в принципе и не желал мириться с восприятием Джонина, который не делал особой разницы между девушками и парнями. Возможно, важную роль играло и то, что Берт был студентом, младше Джонина на четыре года, а юности свойственна агрессивная категоричность. — Я собрал твои вещи. Было бы здорово, если бы ты заехал за ними сейчас. — А потерпеть хотя бы до завтра это не может? — Вечером я уезжаю. Совсем. Джонин помолчал немного, переставил машину в другой ряд и притормозил. — А как же твоя учёба? Неужели бросишь только потому... — Нет. Я перевёлся в другой университет, — пробормотал Берт. — Приезжай сейчас, ладно? Коротко глянув на часы, Джонин согласился. Проще было заехать к Берту, забрать вещи, а потом в оставшееся время дома поискать информацию о Крисе Ву и подготовиться к трудной ночи. Берт открыл ему дверь, красуясь в тонком халате. Под халатом на нём оказался бондаж на члене. В качестве приятного бонуса — силиконовая пробка в анальном отверстии. — Просто попрощаться, — шепнул он Джонину на ухо и увлёк к дивану. Джонин медленно целовал его и ещё медленнее вытягивал пробку, а Берт возился с пуговицей и молнией на его джинсах, чтобы потом раскатать по члену презерватив. Управившись с пробкой, Джонин сбросил её на пол. Огладил грудь Берта и неспешно снял халат, чтобы отправить на пол следом за пробкой. Проводил ладонями по аккуратному телу Берта, казавшемуся под ним маленьким и хрупким. Резким рывком заставил Берта приподняться и перевернуться, приглашающе выпятить круглые и приятно пышные ягодицы и прогнуться в поясе. Секс с Бертом Джонина более или менее устраивал, но пытаться что-то изменить вряд ли стоило. Джонин понимал, что для него связь с Бертом лишь вопрос удобства и стабильности в то время, как для Берта всё куда серьёзнее. Джонин всего лишь возвращался туда, где его ждали, вкусно кормили, брали на себя мелкие житейские заботы, а в постели вели себя раскрепощённо и никогда не говорили «нет», если Джонину хотелось всё сразу и прямо сейчас. Берт прилагал все усилия, чтобы он оставался довольным, хотя оригинальности и полёта фантазии ждать от Берта не приходилось. Но и платить за всё это свиданиями, романтикой и чувствами Джонин не мог и не хотел. Берт с этим смирялся до поры до времени, только интрижки на стороне его добивали. В своё время Джонин честно пытался объяснить Берту, что любит эксперименты в постели, но это не помогло. Берт никогда ничего не придумывал, поэтому Джонину приходилось придумывать игры за двоих, а это со временем утомляло, как и попытки объяснить, почему сегодня он нежен и внимателен, а завтра — страстен и нетерпелив. Берт никогда не угадывал его настроение и не всегда мог соответствовать желаниям Джонина, а значит, не всегда мог Джонина удовлетворить в достаточной степени, что и влекло за собой походы на сторону. Пришло время поставить точку. Отъезд Берта в этом свете даже радовал: уедет подальше — быстрее забудет. Полвосьмого Джонин поднимался по лестнице в свою позаброшенную квартиру с видом на широкую улицу, раскрашенную огнями неоновых вывесок. Сумки бросил в прихожей, прошёлся по комнатам, оценивая слой пыли, и порадовался, что в квартире минимум мебели. За полчаса он избавился от пыли, подключил ноутбук в студии и осмотрел вещи, что оставались в гардеробе. Спасибо Берту — тот упаковал их в герметичные пакеты, поэтому вещи выглядели и пахли пристойно. Усевшись в кресле за столом, Джонин принялся изучать объект возможной будущей работы. Нашёл снимки и просмотрел, даже заценил пару клипов. Сейчас Крис Ву выглядел как высокий блондин и воплощал собой классику. Казалось, он и вовсе никаких усилий не прилагал, чтобы блистать на снимках или перед камерами. В клипах и при видеосъёмках отыгрывал на все сто образы, а на фото изображал собой отрешённость и холодность. Что-то вроде античной статуи, почтившей всех своим присутствием. Джонин рассматривал снимки и пытался понять, что с этим Крисом Ву не так. На первый взгляд, красивый парень с вполне модельной внешностью. Но чем больше снимков Джонин просматривал, тем больше ему казалось, что Крис Ву неуловим и безлик. Отставив ноутбук, Джонин потёр ладонями веки и виски и решил, что Криса Ву ему необходимо увидеть живьём, а не через призму восприятия других фотографов и операторов. Джонин сверился с часами, прикинул маршрут до ресторана и остановил выбор на кожаных брюках и голубой кофте. После душа торопливо оделся, пригладил ещё влажные волосы, прихватил многофункциональную камеру — готов.***
Без пятнадцати десять Джонин торчал у входа в ресторан «Мугэн». Внутрь его впустили, едва он показал карточку. — Особый вечер? — скрипучим голосом уточнил у него маленький субтильный старичок в белом кимоно, затем характерным японским жестом попросил следовать за ним. — Это в вип-зале. Вы будете делать снимки, так? Джонин кивнул и коротко представился, так и узнал, что старичка зовут господин Иноуэ, и он не просто организует особый вечер, но и является владельцем ресторана. — Давно переехали? Говорите без акцента совсем. — Больше десяти лет уже, — неохотно отозвался Джонин, невольно припомнив, как тяжело привыкал к иной культуре и чужому языку, на котором даже его имя изменилось до неузнаваемости, хотя сейчас, наверное, на правильное «Чонъ Ин» он и не отозвался бы. — Работать вы будете здесь. — Иноуэ раздвинул украшенные узорами створки и повёл рукой, демонстрируя большой зал. Зал выглядел пустым. Пол в нём выложили плетёными циновками, а у дальней стены красовалось небольшое возвышение из гладких досок. Две девушки в однотонных кимоно раскладывали на полу подушки для сидения, набитые песком. — А разве столики... Иноуэ поднял ладонь перед собой и покачал головой. — Нантаймори, господин Ким. Столик сегодня будет один, и он готовится. На это уйдёт примерно час. Идёмте. Джонин двинулся за Иноуэ по широкому коридору и резко остановился, едва в конце коридора показался Крис Ву собственной персоной. Джонин узнал его сразу. Торопливо облизнул враз пересохшие губы, потому что Крис Ву был нагим, босым и естественным, без капли макияжа. Джонин завороженно смотрел на приближающегося человека и ловил каждую линию, каждый изгиб, каждое движение. Высокий и худой, с изумительно длинными ногами и бесподобно очерченными бёдрами, чуть впалым животом. Крис Ву шагал легко и непринуждённо, будто облачённый в очередной модельный шедевр, а не до нитки раздетый. Более того, его даже выбрили до идеальной гладкости. Везде. Только в паху тёмные волосы заплели в две короткие косички. Выглядело необычно — чистой воды экзотика. — Прошу вас, господин Ву... Крис молча опустился на колени на расстеленной клеёнке и наклонил голову. Одна из девушек в кимоно обдала его холодной водой из деревянного ведёрка. Старик Иноуэ протянул руку и коснулся ладони Криса, довольно кивнул и повёл Криса обратно в вип-зал. Джонин плёлся следом — без единой мысли в голове и пожирая взглядом обнажённое тело, украшенное крупными прозрачными каплями и россыпью родинок. В зале, в самом центре, циновки накрыли куском чистого полотна, и Крис улёгся прямо туда. Вытянулся на спине и положил руки свободно вдоль тела. Как раз к этому мигу явились другие фотографы и сама Беатрис Ланж. — Точно по графику, — резким тоном отметила Беатрис и кивнула Иноуэ. — Приступайте. — Что это? — ошеломлённо спросил один из фотографов. — Нантаймори, — отчеканила Беатрис, выудив из кармана неизменных джинсов портсигар. Девушка в кимоно тут же принесла ей пепельницу. — Подчинение мужского тела. Нётаймори — древняя японская традиция. Для неё использовали девственниц, чтобы гости вкушали пищу, напоенную энергией юности. Нантаймори — новая разновидность древней традиции, когда вместо женского тела используют мужское. Господин Иноуэ может рассказать об этом лучше. Старик мелко закивал и жестами поторопил помощниц — те сразу забегали с подносами, которыми окружили лежащего на циновке неподвижно Криса Ву. Сам Крис Ву попросту закрыл глаза, словно его всё окружающее перестало интересовать. — Японская кухня отличается от любой другой. У нас важнее всего раскрыть естественный вкус блюда. Всё имеет значение как при готовке, так и при подаче еды. У хорошего повара должны быть холодные руки, а еда непременно должна быть естественной температуры. Суть этого ритуала сводится к почестям, которые воздаются источнику жизни. Без еды человек мёртв, но только благодаря подлинному почтению и мастерству еда не просто даёт жизнь, а наделяет жизнь вкусом и силой. Каждый элемент еды соответствует определённой части тела. Люди должны помнить, что их тело есть у них только благодаря еде. Икру лосося кладут на сердце — это символ жизненной силы. Рыба-меч — символ бесстрашия, потому её место там, где пристанище души — на животе. Иноуэ тронул за плечо девушку, что как раз выкладывала икру лосося на груди Криса Ву, слева. Тихо сказал ей что-то по-японски, и девушка поклонилась, чтобы вернуться потом к работе. — Так вот, прежде для ритуала использовали только девственниц, но теперь используют и мужские тела. Здесь, на западе, это гостям нравится. Трудность в том, что не каждый мужчина подойдёт для ритуала. Старик Иноуэ огляделся, неожиданно шагнул к Джонину и цепко ухватил его за ладонь. — Горячий, очень горячий. Мужчина-солнце. Вы не подойдёте, господин Ким. Я вам не то что суши готовить не доверю, а даже просто резать рыбу или овощи — блюдо будет испорчено, а равновесие энергий — нарушено. — Постойте, — оживился один из фотографов, — вы хотите сказать, что люди будут есть вот это всё, что сейчас раскладывают прямо на... Боже, какая мерзость!.. — Вы, — Беатрис указала на возмущённого фотографа, — свободны. Вы нам не подходите. — Но... — Свободны, — жёстко повторила Беатрис и оглядела оставшихся. — Кто-то ещё? Не стоит тратить своё время. Я не желаю, чтобы хоть кому-то предубеждение мешало работать. Господин Иноуэ, прошу прощения. Продолжайте, пожалуйста. Я хочу, чтобы эти люди понимали смысл происходящего и могли выполнять свои обязанности как следует. Беатрис потушила окурок в пепельнице и ушла из зала в компании телефона. Иноуэ поманил к себе Джонина, заставил сесть на циновку и коснуться ладони Криса. Тот никак на прикосновение не отреагировал. — Чувствуете разницу? — хитро прищурился Иноуэ. — Вам должно казаться, что у него ледяные руки. Руки были вовсе не ледяные, но заметно прохладные уж точно. — Именно. Мужчина-луна. — Иноуэ расплылся в довольной улыбке. — Только такой мужчина подойдёт для ритуала. Холодные руки и ноги, а шея, грудь, пах и живот — самые тёплые места. На самом деле это очень тяжёлый труд, потому что модель для нантаймори должна хранить неподвижность от четырёх до шести часов, молчать, не реагировать на уколы палочками для еды и прикосновения, на тёплые капли саке или прохладные капли других напитков. Здесь на западе подвыпившие гости часто забываются и могут позволить себе лишнее. Например, могут брать еду губами или прикасаться к нантаймори, хотя этикетом это запрещено. Но именно поэтому у нантаймори должна быть чудесная выдержка, ведь если шелохнуться, еда может рассыпаться. Иноуэ взял лист салата и аккуратно провёл им по плечу Криса. — Что касается вопроса гигиены. Как видите, нантаймори перед ритуалом принимают душ с антибактериальным мылом без запаха. Их кожа чистая и гладкая. Также обязательно обливание холодной водой как завершающий штрих. Нантаймори всегда чисты, как те тарелки, которые обычно используют. В некоторых заведениях тела нантаймори оборачивают пищевой плёнкой, но это всё только губит. Другие стараются не допустить соприкосновения еды с кожей нантаймори и подкладывают листья салата. Это тоже портит вкус. Поэтому в моём заведении всё именно так, как это должно быть. Результат вы сможете оценить сами, если пожелаете, поскольку вы здесь не только по рабочим обязанностям, но и как гости. Сейчас вы можете посмотреть на сервировку. — Иноуэ глянул на часы. — Через сорок пять минут особый ужин начнётся с приходом всех гостей. Джонин уселся на подушке, набитой песком, и скрестил ноги. Разглядывал с интересом неподвижного Криса Ву, тело которого девушки продолжали украшать различными блюдами. Преодолевать себя ему не требовалось в отличие от конкурентов, не говоря уж о том, что Крис казался ему идеальным. Идеальность Криса становилась неоспоримой, когда тот лежал, вытянувшись на спине. Джонин жадно скользил взором по обнажённому телу. Отмечал выразительные пятки, колени и парные выступы тазовой кости. Упивался видом длиннющих ног, которые не были тонкими, как спички, или такими же тренированными, как ноги самого Джонина. У Криса ноги походили на произведение искусства. Изящные лодыжки, плавно очерченные голени... Джонину до смерти хотелось слегка впиться пальцами в мягкие икры. Стоило на миг прикрыть глаза, и Джонин вспоминал вид со спины, когда облитый холодной водой Крис шёл в зал. Снова длинные ноги и непередаваемо красивые линии бёдер, и округлые ягодицы. Те самые ягодицы с совершенным балансом между мягкостью и упругостью. У Джонина зубы чесались от непреодолимого желания немного покусать Криса за восхитительные ягодицы. Оставалось лишь безмолвно благодарить Берта за насыщенный вечер, иначе все намерения Джонина давно бы выдал каменный стояк. Правда, Джонин всё равно испытывал возбуждение, но, к счастью, контролируемое. Он с сожалением смотрел, как одна из девушек украшала пах Криса листьями салата, любовался немного впалым животом, контурами проступающих под матовой кожей рёбер, пытался взглядом сдвинуть еду с напряжённых и припухших сосков. Крис оставался безучастным и отрешённым. Даже если он чувствовал взгляд Джонина, всё равно хранил неподвижность, спокойствие и безмятежность. Джонин с минуту изучал лицо Криса, потом поднял фотоаппарат и сделал первый снимок. Украдкой заснял ступни, кисти, шею и ключицы, каплю соуса на левом плече. Когда же девушки закончили выкладывать еду, Джонин сфотографировал то, что у них в итоге вышло. На снимке Крис напоминал морское божество, которое прибоем вынесло на песчаный берег. Гости явились точно к сроку. Среди них Джонин увидел немало знаменитостей. Один из скандальных режиссёров и продюсеров тут же запал на ступни Криса, оправдывая свою репутацию закоренелого фетишиста. Со своего места Джонин отлично видел, как фетишист брал еду сначала палочками, а после достаточно обнаглел, чтобы слизывать соус с пальцев ног Криса языком. Сам Джонин занимался непосредственно работой и делал снимки, пытаясь при этом оценить выдержку Криса. Тот даже не шелохнулся, когда фетишист лизал ему пальцы. Не шелохнулся и тогда, когда один из гостей неуклюже попытался взять палочками калифорнийский ролл и случайно уколол Криса в бок. Постепенно на идеальном теле оставалось всё меньше еды, а Крис лежал всё так же спокойно и неподвижно, выдерживая взгляды гостей. Джонин улучил момент, чтобы добраться до икры лосося пальцами. Сначала старался не касаться кожи, но не выдержал и тронул тугую вершинку соска. Вытерев руки, вновь взялся за фотоаппарат. Под конец пиршества гостей почтил визитом господин Иноуэ. В руках он держал кувшинчик с подогретым саке. Поклонившись гостям, он поинтересовался: — Желает ли кто-нибудь отведать вакамэдзаке? Гости растерялись, но поскольку прямого отказа не последовало, Иноуэ чинно принялся убирать листы салата с паха Криса. Как только последний лист оказался убран, Крис плотно сжал бёдра. Иноуэ церемониально подвернул рукав кимоно и медленно наклонил кувшинчик над пахом. Тёплое саке тонкой струйкой полилось в углубление меж сведённых бёдер. В жидкости плавно покачивались кончики косичек, сплетённых из паховых волосков. Джонин непременно рискнул бы, если бы Иноуэ налил не саке, а что-нибудь безалкогольное. Хоть тот же чай. Но Иноуэ налил саке, а саке Джонин не пил. В конце концов один из гостей набрался смелости, чтобы попробовать вакамэдзаке — тёплое саке на теле нантаймори. — Снимки я жду завтра не позднее трёх, — отчеканила Беатрис Ланж после окончания особого ужина. Джонин хотел задержаться, но ему не позволили, поэтому он не видел, как Крис разминал руки и ноги, принимал душ и собирался домой. Вот так и вышло, что с потенциальным работодателем Джонин и словом не перекинулся при первой встрече. Примчавшись домой, Джонин забыл обо всём и засел за снимки. Тщательно разглядывал каждый, доводил до ума, если требовалось и возникали идеи. В семь утра пришлось сбегать в душ и откровенно подрочить, потому что выносить всё это стало невозможно. Крис Ву был настолько идеальным, что Джонин мог в прямом смысле слова закапать слюнями клавиатуру ноутбука. Джонин тихо ругался сквозь зубы, потому что постоянно отвлекался на фантазии, не имеющие к работе никакого отношения. Управился он к десяти, просмотрел отобранные снимки и отправил Беатрис Ланж. Особо ни на что не рассчитывал, потому что понятия не имел, что именно Беатрис жаждала увидеть. Кроме того, на всех снимках Крис получился холодным и отстранённым, отрешённым от реальности, поэтому на первый план выходила «сервировка». Покончив с работой, Джонин убрёл в спальню, свалился на широкую кровать, бросил возле подушки телефон, подтянул к себе раскладной столик с пепельницей и закурил. Смотрел, как сигаретный дымок уплывает к вытяжке, и думал о Крисе. О нантаймори. О выдержке модели. О символичности японских традиций. Вряд ли снимки с особого ужина много где появились бы. Наверное, они требовались для какой-то серии или частного заказа. Джонин сам не знал, хочет ли, чтобы Беатрис выделила его фотографии, нет ли... Потушив окурок, он вытянулся на гладких простынях, закрыл глаза и постарался не думать о Крисе. Ведь мог больше ни разу не увидеть, так к чему себя накручивать? Поздним вечером его разбудил телефонный звонок. — Задали вы нам задачку, Дремлющий Вомбат, — недовольным тоном начала Беатрис, и до Джонина дошло, что снимки он, очевидно, отправил, указав личную почту, а не рабочую. — Ваша работа нас устроила, поэтому хотелось бы встретиться с вами завтра и оговорить детали. Заодно получите причитающееся. Разумеется, в том случае, если вы хотите эту работу. Вы хотите? — Хочу, — поразмыслив, отозвался Джонин. — Замечательно. Завтра в одиннадцать. Без опозданий. ________________ Жинга - базовое движение по трём точкам в капуэре. Нантаймори - "подчинение мужского тела", один из видов ситофилии (кинк).