В ритме жинги

2. Бреши в маске

Встреча началась отвратно: Беатрис высыпала на стол перед Джонином снимки и поджала губы. — Посредственно. Но это лучшее из имеющегося. — Тогда вам стоит поискать кого-то другого, — отрезал Джонин, не намереваясь умолять и унижаться. Он и сам знал, что снимки не блистали гениальностью, но и до посредственности им было далеко. Возможно, он в самом деле паршиво раскрыл потенциал модели, но с тематикой вполне справился. Вердикт Беатрис звучал оскорбительно. Над Джонином достаточно пытались подтрунивать из-за стремительной карьеры и молодости, и он был сыт этим по горло. Не спускал остальным, и Беатрис спускать не собирался. — Времени нет. — Беатрис сгребла снимки в кучу и устремила на Джонина жёсткий взгляд. — Можете обижаться сколько влезет. Снимки фиговые. Меня не устраивают в полной мере, как и Криса. Справитесь со следующим проектом на таком же уровне — мы распрощаемся. Справитесь лучше — получите ещё один шанс. Пробуете или нет? Джонин стиснул зубы и коротко кивнул вместо того, чтобы прикончить вредную сучку на месте. — Буду звать вас Кимом. Так проще. С этой секунды на «ты». И мне плевать, нравится тебе это или нет. А если думаешь мне засадить, то забудь сразу. Ненавижу мужиков. — Не думаю засадить. Член сломать о кости не хочу. Мне фигуристые женщины по вкусу. А ты не возбуждаешь, — глухо отбрил Джонин. Беатрис немедленно расплылась в широкой улыбке. — Сработаемся, если покажешь класс. Одних острых зубок недостаточно. Итак, сегодня вечером. Адрес. — Беатрис протянула карточку. — Дом переоборудован в музей. Арендован до полуночи. Декорации девятнадцатого века. В центре внимания коллекция классик-модерн. Обязательный акцент на аксессуарах. Машина есть? Отлично, на такси тратиться не нужно. После подбросишь Криса в отель. Снимки нужны через неделю. Подъехать можешь на час раньше, чтобы понаблюдать за Крисом и поделать пробные снимки. Вопросы? — Оплата. — А, да. Оплата по факту. Ты мне снимки, я тебе деньги. За качественный товар положены премиальные. Минимальные ставки, полагаю, тебе уже на ушко нашептали. На том и расстались. Джонин успевал метнуться на тренировку до начала работы, что и сделал с удовольствием. Немного опоздал и влетел в зал уже на разогреве шаранга, встроился в роду и привычно на рефлексах задвигался в жинге. В капуэре традиции определяли всё, но Джонин их не придерживался. Он не рвался в мастера и занимался капуэрой для себя, не прислушивался к увещеваниям владельца зала, а лишь нагло пользовался особым статусом друга и любителя. Некоторые поглядывали на него косо, потому что Джонин щедро мешал в кучу стили ангола и режионал, внося в них новшества из акробатики и танцев под настроение. А ещё все знали, что Джонин предпочитал полноконтактную капуэру. Такие поединки он мог проводить только с Андреу — хозяином зала, и на них поглазеть собиралась толпа зрителей. Шаранга — оркестр капуэры — исполнял мелодии поначалу в размеренном и медленном темпе, а потом постепенно ускорял ритм. В роде — традиционном круге — на медленном темпе разогревались и разминались, а вот на убыстрённом переходили к полноценным комплексам, одиночным или парным, иногда — групповым. Разумеется, бесконтактным, хотя всякое бывало. Обычные тренировки Джонин воспринимал как тонизирующие танцы. Ему нравилось полностью контролировать собственное тело и управлять даже самым крошечным движением от и до. — Паранауэ, паранауэ, парана! Джонин улыбнулся и начал с «благословения» — толчкового пинка вперёд стопой со стремительным переходом в высокий круговой удар ногой по большой площади. — Бенсу-армада, — широко улыбнулся ему Андреу, переступая в жинге под ритм шаранга, и показал вскинутый большой палец. Джонин с лёгким сердцем повторил бенсу-армада ещё два раза, выполнил уклоны, стойку на руках и закончил связку излюбленным «искорпиау» — хлёстким ударом пяткой из-за спины при опоре на обе руки и одну ногу. «Скорпионом» он вечно подлавливал Андреу, когда тот меньше всего этого ждал. — Вот мерзавец, — с противоречивым одобрением в голосе прокомментировал связку Андреу. — А ты на месте не топчись и тоже покажи что-нибудь, — подмигнул ему Джонин, вполне довольный собой. Раздражение после беседы с Беатрис улетучилось мгновенно, стоило задвигаться в будоражащем ритме. Кровь пела и кипела в жилах, дарила солнечный настрой и жажду движения неутолимую, вечную. Непреходящие импульсы рождались в центре груди, и Джонин с упоением управлял ими, придавал им форму и задавал вектор. Он чувствовал себя художником, который пишет на холсте реальности яркими звуками и выразительными движениями, сочными эмоциями. Всё хорошее когда-нибудь заканчивается, поэтому по писку будильника Джонин удрал из зала в душевую, ополоснулся как следует, смывая с себя жар и остывая, переоделся после и запрыгнул в салон. Дорогу он знал, на сиденье рядом лежала сделанная на заказ многофункциональная камера с полной обоймой, а на заднем сиденье красовалась коробка со старым фотоаппаратом и запасом плёнки. Этим Джонин пользовался редко, но бывало и такое. В кожаной маленькой сумке дома хранились линзы, но Джонин при необходимости мог использовать и подручные средства. Возле огромной двери дома Джонин перекинул ремешок от камеры через плечо, осторожно тронул старинный дверной молоток и ударил дважды. Через минуту его впустили в дом и провели в роскошную гостиную с самыми настоящими ходиками в углу. Часы тут же заскрипели натужно и разродились протяжным металлическим «бом». На кремовом циферблате длинная стрелка застыла на двенадцати, а короткая упёрлась в шестёрку. Джонин отвлёкся от часов и осмотрел тяжеловесную антикварную мебель, перетянутую заново в старинном стиле багровым бархатом. Поёжился невольно, потому что в такой обстановке он сам в потёртых чёрных джинсах и затрапезной синей кофте выглядел неуместным, как коровья лепёшка посреди бильярдного стола. Ещё более неуместным Джонин почувствовал себя под пристальным взглядом появившегося на пороге Криса Ву. Недавно светлые волосы перекрасили в каштановый, иначе остригли, снабдив Криса тяжёлой ровной чёлкой, спадавшей до самых глаз. С такой причёской Крис казался тинейджером, что слабо укладывалось в тематику грядущей сессии. Крис с заметным недовольством поджал губы, отвёл взгляд и небрежно обронил: — Просто Крис. У нас есть час. Я в твоём распоряжении. Что мне делать? Джонин с растерянностью уставился на слегка подкрашенные пухлые губы Криса. Нижняя была полнее верхней и выразительнее, сочной. Джонин подвис на мягком блеске губы, а потом до него дошло, что у Криса удивительно маленький рот. Мысли Джонина тут же свернули не туда, плеснув в лицо душным возбуждением, а в пах — жаром невыносимым. Скулы горели, и Джонина это бесило. Мало того, что к нему относились с пренебрежением и сомнением, так ещё и Крис Ву производил совершенно не то впечатление, которое требовалось. Джонин работал с красивыми моделями. Очень красивыми. Крису до некоторых из них было далеко чисто внешне. Но ни одна другая модель не волновала Джонина до такой степени. Объективно Крис восхищал классикой и строгостью. Холодный и отстранённый образ выгодно накладывался на него, превращая Криса в поистине неземное существо. Вот мимика давала непредсказуемый эффект и откровенно демонстрировала все неправильности и изъяны либо подчёркивала совершенство до неправдоподобной идеальности. Пожалуй, теперь Джонин понимал, почему Крис Ву предпочитал образ холодного принца — так было проще. Великолепная маска, не требующая от Криса никаких затрат. Но если Джонин хотел эту работу, то должен был получить намного больше. Одного холодного принца тут явно не хватало. — Подрочить можешь в душе. Я подожду. — Неприязнь и презрение мешались в негромком низком голосе Криса с усталой обречённостью. Джонина бросило в краску — он слишком долго молчал и откровенно на Криса пялился. Видимо, настолько откровенно, что Крису труда не составило прочесть все мысли по лицу и взгляду. — Ничего особенного делать не нужно. Просто веди себя естественно. Ты ждёшь начала съёмок. — Джонин облизнул сухие губы и шагнул к каминной полке, чтобы заняться камерой. На Криса намеренно не смотрел — вот ещё. Надменность, высокомерие и презрение сделали своё дело — Джонин избавился от возбуждения и настроился на работу. К этому примешивалась и злость, ведь он ни о чём таком не думал, и уж его вины точно не было в привлекательности Криса. Хотя, наверное, судя по словам и поведению Криса, не один Джонин реагировал подобным образом. Но Крис сам посмел быть настолько... вот таким. Джонин едва не уронил камеру, вспомнив церемонию нантаймори. Теперь он понимал, почему именно Крис. Криса как будто создали именно для нантаймори. С него хотелось и есть, и пить, и касаться при этом руками и губами. Драгоценный фарфор с клеймом лучшего мастера и знаком высшего качества — ничто рядом с Крисом Ву. Удобнее взяв камеру, Джонин медленно повернулся. Смотрел, как Крис неторопливо ступал по толстому ковру и опускался в огромное кресло. Закинув ногу на ногу и пристроив руки на подлокотниках, Крис устремил взгляд в окно. За стеклом разгорался закат, и яркие блики красиво ложились на строгое неподвижное лицо, поджигали алыми отблесками чёлку, превращая каштановый оттенок в кровавый. Джонин взял лицо Криса крупным планом и прикинул выигрышные ракурсы для благородно удлинённого овала и высоких скул. Сделал поправку на прикрытые чёлкой, но всё равно заметно густые брови. Узкий подбородок вносил свои нюансы. В целом черты Криса были изысканными и тонкими, хоть и не лишёнными резкости. Подумав, Джонин обозначил для себя всё это одним определением — чёткость. Сделав снимок от камина, Джонин сместился, снял Криса в профиль, отметив проколотую мочку и родинку рядом. Когда снимал с правой стороны, нашёл крупную родинку у виска. Джонин пока не пытался смотреть и искать что-либо намеренно. Больше изучал основные параметры, отсекая всё, что уж точно Крису не подходило. Фотографировал и в уме перебирал стили, сразу решая, что для Криса, а что — нет. Благородная солидность. Вместе с изысканностью — налёт мистики. Королевская пышность... тоже да. Безыскусность и простота. Уличная небрежность, грубость и молодёжная вычурность с бесформенностью пополам — нет. Они Криса умаляли, казались грязью. Он носил бы это небрежно и значимо, но зачем? Бриллиант прекрасен и в грязи, и без оправы, но с достойной оправой он неугасим. А Крис Ву был именно бриллиантом. Вещью в себе. У Джонина даже пальцы свело на камере от предвкушения, как этот бриллиант можно раскрыть — каждую грань. Если Джонину достанет мастерства, если достанет... Джонин перевёл обзор на шею. От узкого подбородка вдоль плавных линий, с короткой паузой на выразительно-утончённом выступе кадыка, с паузой чуть дольше на тёмной жилке под ухоженной матовой кожей — и до белоснежного воротника рубашки. Выдох — вид на плечо, облитое серебристо-серой гладкой тканью пиджака. Ровный ряд мелких пуговиц на груди, мягкие складки до пояса, узкий ремешок брюк, мелкие складочки на бедре, длинная нога, обтянутая тканью, как второй кожей, колено, тонко-изысканная голень — до длинной ступни в добротном ботинке. Ещё медленнее Джонин просмотрел всё в обратном порядке и перевёл объектив на руку на подлокотнике. Прикипел взглядом через прицел камеры к крупной кисти. Под тонкой кожей мог различить каждую косточку и сустав, узор из голубых извилистых дорожек. Влюбился в длинные и чуткие пальцы, где слабыми едва-розовыми брызгами — краски под ровными пластинками ногтей... Совершенство. Наглухо закрытое в себе совершенство с бесстрастным лицом и холодом в глубине тёмных глаз. Чуть опущенные аристократично веки делали взгляд пронзительным и проницательным, неуютным. Но что за роза без шипов? Джонин искал эмоции и не находил. Натыкался на непроницаемую маску. Крис безупречно владел собой на всех уровнях: он не просто держал лицо и играл в Кая из сказки, а ещё и каждый свой жест контролировал, позу, движения. Закрыт наглухо. Как в склепе замурован. Этот человек играл в людей, но душу свою не показывал никому. На камеру — особенно. Но Джонин как хищник чуял добычу. Чуял, что в склепе припрятано нечто ещё более поражающее воображение. Внезапно Крис поднялся из кресла и неторопливо направился к окну, позволяя сполна оценить его походку. Джонин смотрел на него в движении и продолжал искать бреши в маске. Делал снимки по наитию. Поворот, не профиль, но изысканным очерком — скула, кончик носа. Едва уловимый наклон головы. Пушистые ресницы в кадре. Завершённая отрешённость. Джонин щёлкал затвором как сумасшедший, чтобы запечатлеть этот образ. Поймать под пушистыми ресницами всего одну крошечную искорку. — Довольно? Или нужно нечто особенное? — Можно снять пиджак, — севшим голосом предложил Джонин. — А потом попросишь совсем раздеться? У тебя устаревший взгляд на мир. В шоу-бизнесе давным-давно не взбираются на вершину через постель. Звёзды лишь идолы. Красивые картинки и пища для воображения обывателей. А на самом деле они настолько затраханы плотными графиками работы и сопутствующими травмами и болезнями, что в постели ни на что не годятся. И ты не птица высокого полёта, чтобы я так старался. — Спасибо за урок просвещения, но я просил снять только пиджак. Ничего больше, — мгновенно ощетинился Джонин, нарвавшись на новый укол презрения и снисходительности. Крис Ву обращался с ним так, словно он был ребёнком и впервые с шоу-бизнесом сталкивался. Ещё и приписывал ему поведение, каким Джонин отродясь не страдал. Это выводило из себя. Впрочем, лицо спокойным Джонин сохранил привычно и отплатил Крису рабочей бесстрастностью. Может, Джонин и работал со знаменитостями мало, но таки работал. Всякие попадались. Вредные и зазвездившиеся — тоже. Джонин приготовился к новому уколу, но Крис обманул его ожидания — промолчал и лениво сбросил пиджак. Прямо на пол сбросил, словно тряпку, а не брендовую вещь, что стоила бы Джонину крупного гонорара. Белая рубашка, казалось, была Крису немного велика: свободный ворот довольно-таки, мягкие складки на груди, боках и животе, а рукава полностью прятали запястья. Чуть позже Джонин понял, почему Крис предпочёл рубашку на пару размеров больше. Крис повернулся у окна боком, и солнечные лучи обрисовали его фигуру под белой тканью предельно откровенно, подчеркнув впалость живота, выступы рёбер и припухшие соски. У сосков не просто вершинки затвердели и чуть вытянулись, а они и сами выразительно припухли, будто Крис был крайне возбуждён. У Джонина голова пошла кругом, едва он представил, насколько у Криса чувствительная грудь, если соски реагировали даже на легчайшие касания невесомой ткани. Джонин мог бы довести его до оргазма исключительно ласками груди. Джонин мог поклясться в этом. Крис небрежно повернулся к нему спиной. Пришлось взять себя в руки и сделать снимки со спины. А там тоже было на что посмотреть. Не только на длинные ноги, между которых Джонин мечтал оказаться, но запрещал себе даже думать об этом. Крис Ву существовал в реальности Джонина, и это была катастрофа. Джонин пристрелил бы Беатрис Ланж, если бы она не дала ему этот контракт. Восторг Джонина не схлынул и тогда, когда нагрянула команда Криса со шмотками, и пришлось приступить к работе. Джонин наоборот упивался каждой секундой и преследовал Криса вездесущим оком камеры. Подстерегал и ловил. Искал в маске Криса бреши. Самые крошечные. Подкарауливал малейший проблеск истинного лица Криса. Настоящего. Джонин делал снимки Криса в разных комнатах, при разном освещении, в разных шмотках. Старательно включал в кадр мочку с родинкой и подвеской, украшения на шее, зажимы для галстуков, запонки, браслет на запястье, кольца или перстни на тонких пальцах. Облизывал Криса взглядом, скрываясь за камерой. Но это были мелочи. На каждом кадре Джонин старался запечатлеть взгляд Криса — единственное уязвимое место на маске, дававшее трещину хоть иногда. Он не смог сдержать слабую улыбку, когда время вышло, и Крис переоделся в костюм, в котором пришёл. Крис естественным жестом, выдававшим многолетнюю привычку, выудил из нагрудного кармана солнцезащитные очки и надел в одно движение. Очки не относились к тому типу, что мог бы отчасти скрыть лицо или сделать малоузнаваемым. Очки прятали только глаза и выглядели совершенно неуместными в полночь, однако Крис неловкости явно не ощущал. Привык, очевидно. И давно. А значит, сам прекрасно знал, где у него слабое место. Пока Крис одевался, команда успела свалить, поэтому в доме остались лишь они — Крис и Джонин. А у дома торчала только машина Джонина, стало быть, Крис прикатил на такси. Машину позволить себе Крис точно мог, но обходился без. Не умел водить? Не любил? Не мог? Джонин изводился от любопытства к звезде впервые. Обычно ему было наплевать, но о Крисе Ву он хотел знать всё и немного больше, чем всё. Например, как звучат стоны Криса, когда ему хорошо; кусает ли он губы, чтобы сдержать стоны на грани оргазма; тихий он или громкий, стеснительный или страстный, как он пахнет, какой на вкус, и действительно ли его губы такие мягкие, как кажется на вид; как он спит, как выглядит, когда просыпается; что любит и о чём мечтает; какой он, когда никто его не видит; поёт ли в душе, читает ли книги, а как чихает? Джонину хотелось ещё узнать, какие люди Крису нравятся. С долей эгоизма. Просто чтобы прикинуть, есть ли у него шанс. Впрочем, чутьё говорило, что есть, иначе Крис не бросался бы с начала встречи некоторыми советами. — Извозчик мне не нужен, — ледяным тоном заявил Крис, глядя на припаркованную у крыльца машину и одной фразой перечёркивая все возможные шансы. — Если ты водишь так же, как работаешь, тем более. Он даже голову не повернул, чтобы посмотреть на Джонина, оценить реакцию или ещё что. Просто спустился по ступеням и зашагал к воротам. Джонин смотрел ему вслед с глухой яростью и сжимал в руках камеру. Молился, чтобы камера выжила и не затрещала под его пальцами. Хотя останься Крис в пределах досягаемости, Джонин с превеликим наслаждением разбил бы чёртову камеру о высокомерное личико. Крис говорил так, словно Джонин дилетант какой-то, но это было несправедливым. Своё дело Джонин знал. Иной вопрос, что люди не любили снимки, которые он делал. На самом деле они не снимки не любили, а подлинных себя. Джонин смирился с реальностью, полной лицемеров, но смириться с тем, что он «плохой» фотограф, не мог. Потому что неправда. Джонин посидел в салоне, успокаиваясь, потом выкатил на улицу. На перекрёстке у ворот ждал, пока проедет мимо потрёпанный «кадиллак», и смотрел в тот конец улицы, куда недавно направился Крис. Джонин собирался домой, в другую сторону, но вопреки намерению повернул не туда. Катил вдоль тротуара с черепашьей скоростью и пытался вытряхнуть Криса Ву из головы. Знаменитость, подумаешь. Вряд ли кто-то в силах себе представить, как много людей отирается подле знаменитостей и прекрасно знает, что эти «звёзды» собой представляют. При работе Джонина уж всяко обыденность. Но Крис Ву смог привлечь внимание Джонина, и Джонин за это глотку хотел ему перегрызть. Только этого и не хватало... Доводы разума Джонина от сталкерства не излечили, потому, приметив в дальнем конце улицы высокую фигуру Криса, он поехал ещё медленнее. Беатрис говорила что-то про отель, а знаменитости отели меняли как перчатки, так что знание адреса Криса мало что давало, но у Джонина не выходило оторвать взгляд от спины Криса, вот и пилил следом, как привязанный. Потому что дурак. Потому что мешать работу и личные интересы — глупость. Потому что Крис Ву всего лишь интересная Джонину модель. Удача для карьеры. Ничего больше. Уж постельный трофей Джонин всегда мог заполучить без особого труда, а личное вредит любому бизнесу. Так не пора бы одному отдельно взятому дураку завязать член узлом и свалить по-хорошему? Пора, но Джонин не сваливал и катил по пустынным в такое время улочкам следом за Крисом. Но хоть мозгов хватило спустя четверть часа проанализировать маршрут, выбранный Крисом, и осознать, что отелей поблизости нет. Тогда куда это Крис намылился? Первой в голову пришла мысль о свидании, и Джонин с яростью вцепился в руль. Не мог себе представить руки человека, посмевшего бы к Крису прикоснуться. И не мог себе представить человека, который выжил бы после этого, потому что Джонин собственными руками... Ревность, злость и обида оглушили. В двойном размере. Джонин хотел Криса себе. И как любовника, и как модель. И даже если только как модель, то не мог он позволить хоть кому-то пятнать его модель следами. — Ты спятил. Ты точно спятил... — пробормотал Джонин самому себе, осторожно поворачивая за угол и надеясь, что Крис отошёл достаточно далеко и не обратит внимания на одинокий автомобиль на пустой улице. Пальцы на руле дрожали. Теперь Джонин понимал, как надо было снимать Криса во время нантаймори, какие выбирать ракурсы и куда ставить акценты. Крис нашёлся у дешёвого уличного кофейного автомата. Ткнул пальцем в кнопку и устремил взгляд на окошко ящика выдачи. Прямиком к нему с другой стороны улицы двигались два рослых парня в мешковатых толстовках. Обычное явление ночью в кварталах мегаполиса. Крис в их сторону не смотрел — ждал, когда перестанет мигать индикатор у окошка. Наклонившись немного, достал из ящика картонный стаканчик, над которым поднимался змейкой пар. Джонин остановил машину у тротуара и распахнул дверцу. Крис с места не сдвинулся, зато нашёл время понюхать жидкость в стакане. Тёмные стёкла очков тут же запотели, и Крис сдёрнул их, небрежно помахал, чтобы очистить стёкла ночной прохладой. — Чувак, плати пошлину за кофе, — простуженным голосом велел один из парочки в толстовках. — Иди на хрен, — любезным тоном отозвался Крис и снова понюхал кофе, даже блаженно глаза прикрыл. Два олуха выпали в ступор, огорошенные нестыковкой любезного тона с грубым содержанием ответа. Крис без спешки надел очки, повернулся и зашагал дальше своей дорогой. На ходу ткнул через плечо большим пальцем в сторону Джонина. — Бумажник у него, пусть он и платит. Парни поморгали, потом уставились на Джонина, застывшего в метре от машины. Если эти двое вообще мало что поняли, то Джонин выпал в ступор от наглости Криса. Ни тебе удивления, ни воплей о слежке, ни вопросов — нафига вообще, а невозмутимая свинская подстава. Крис Ву был редкой сволочью, однако. Джонин до последнего надеялся, что Крис обернётся, позвонит в полицию хотя бы, на помощь позовёт или ещё что сделает такое, что сделал бы нормальный человек, благодарный за вмешательство. Но хрен там был. Крис со спокойной совестью исчез за поворотом, предоставив Джонина и парочку сборщиков пошлины самим себе. Парочка оживилась и с угрожающим сопением двинулась к Джонину, устрашающе развернув плечи и слегка расставив руки, будто здоровенные мышцы не позволяли им руки прижать к бокам плотнее. Дело обычное. Видимо, они считали тонкого и гибкого Джонина лёгкой добычей, ибо на фоне подвижности и грации Джонина его рост ровно в шесть футов слегка терялся. Зато когда любители ночных приключений подошли к Джонину поближе, живо заволновались. Вблизи шесть футов Джонина уже не терялись, как и гордый разворот широких плеч. А ещё отлично становилось видно, насколько он жилистый, сухощавый и быстрый, и какие мышцы на ногах проступают под грубой тканью джинсов. — Мужик, ну чо, платить будешь? — неуверенно уточнил самый разговорчивый из парочки. — А тебе какую руку не жаль? — Джонин выразительно подвернул один рукав и взялся за второй. — Правую или левую? Могу сломать обе, но тогда ты даже жопу себе подтереть не сможешь. Парни переглянулись и попятились под его пристальным взглядом. Ждать у моря погоды Джонин не собирался — юркнул в салон, завёл машину и покатил следом за Крисом. Не то чтобы он не хотел драки. Как раз драка была бы к месту. Но это означало потерять время и потерять Криса из виду. Драка — хорошо. И Крис — хорошо. Ценность Криса перевесила, потому Джонин и взял парней на испуг, избежав драки. Хотя на самом деле Джонину сильнее всего хотелось обмануть ожидания Криса. Крис подставил его и смылся, но играть по его правилам Джонин не намеревался. Жирно будет. Пускай Криса постигнет разочарование при виде целого и невредимого Джонина, который даже не вспотел и содержимого бумажника не лишился. Криса Джонин догнал через две минуты у мусорного бака, куда полетел смятый стакан. Демонстративно притормозил у тротуара. Крис испытывал его терпение долгие четыре минуты — Джонин упрямо смотрел на светившиеся зелёным цифры на приборной панели. После услышал щелчок от поворота ручки. Сиденье под Джонином слегка качнулось. Хлопнула дверца. По салону пополз слабый аромат дешёвого кофе со сладкими нотками карамели. — Может, скажешь адрес? — Джонин соизволил повернуть голову. Наткнулся взглядом на тёмные стёкла очков. — Может, и скажу. Или давай так... Если я тебе сейчас отсосу, ты перестанешь путаться у меня под ногами? Свободное время, когда я могу делать всё, что пожелаю, выпадает редко. Терпеть не могу, когда меня лишают такого удовольствия. — С чего ты взял... — Да брось. По лицу отлично видно, что ты поимел меня во всех позах в своём воображении. Джонин с силой сжал руль пальцами и сквозь зубы уточнил: — И частенько приходится отсасывать ради свободы? — Впервые, — совершенно спокойно ответил Крис, удобно откидываясь на спинку сиденья и игнорируя ремень. — И чем я заслужил? — Смелый. Дурной, но смелый и честный. Судя по виду, ещё хитрый и ловкий. Раз уж кому-то впервые приспичило бить ради меня морды и спасать мою шкуру, то и я впервые могу этому кому-то отсосать. — Только ради того, чтобы этот кто-то отвалил? Оставь себе тогда. Меня эта сделка не интересует. Так куда отвезти тебя? — Для начала к кофейному автомату. Надеюсь, мелочь у тебя есть. Автомат отыскался в пристойном месте в нескольких кварталах от злополучной улочки. Джонин выгреб мелочь из карманов, и Крис забрал всю. Насобирал три кучки — на три стакана. Потом покупал стакан за стаканом и пил неспешно, наслаждаясь запахом и вкусом. — Гадость же, — не удержался от замечания Джонин. — Мне нравится. — Крис пожал плечами, поправил очки и едва слышно добавил: — Всё равно следующий раз случится нескоро. Джонин вспомнил о Беатрис Ланж и додумал остальное сам: Крису не разрешали пить и есть наверняка многое. И вряд ли дело было в одной Беатрис — уж с ней бы такая сволочь, как Крис, управилась бы. Возможно, условия контракта или ещё что. К этому Джонин тоже привык — моделям от многого приходилось отказываться, зачастую и жить впроголодь. — Ты часто этим занимаешься? — Джонин поглазел на невозмутимое лицо Криса и чёрные очки, потом добавил для пояснения: — Нантаймори. — Не слишком. Это для извращенцев, как сказал бы ты. У нас их называют клиентами с особыми запросами. Не волнуйся. Они дрочат на эстетику. Смотрят и дрочат. Я же говорил, мир изменился, а стереотипы остались. Но в шоу-бизнесе давно не строят карьеру через постель. Разве только опосредованно. Артисты продают лица и тела ради визуального наслаждения тех, кто платит деньги. Не больше. У многих таких извращенцев для обычного секса ничего и не встанет, а артисты настолько затраханы работой, что в постели хуже брёвен. И я молчу о фанатах, папарацци и прочем дерьме. Когда всегда на виду, даже с нормальным человеком отношения не особо заведёшь — узнают, раззвонят, додумают всякое по желанию, испортят репутацию и карьеру. Исключения бывают, но редко. Видит глаз, да зуб неймёт. Зато к тридцати пяти у меня будет всё, и я смогу делать всё, что нравится именно мне, да и трахаться с кем и когда захочу. Равноценный размен. Я люблю быть перед камерами. Джонин молча смотрел на Криса, припавшего к кофе, и гадал: Крис издевался над ним или говорил откровенно и всерьёз? — Челюсть подбери и прекращай в мыслях совать мне член в рот. Отвлекает. Джонин от неожиданности громко лязгнул зубами, когда машинально сжал челюсти плотнее. Чуть язык себе не прикусил. Но у Криса губы грешно блестели от кофе, и этот блеск подчёркивал выразительнее маленький рот. Влажный, маленький, тесный и упоительно тугой. Перед взором Джонина со скоростью света замелькали кадры, как Крис глотает сперму, и в уголке рта и на нижней губе остаются вязкие капли. Три... да даже одна всего... В паху свело всё, скрутило пружиной на взводе. Припухшие алые губы, непристойно яркие, и белёсая капля на их фоне — контраст, способный ударить под дых оргазмом. Крис отправил стакан в мусорный бак, запрокинул голову с обречённым вздохом, постоял немного у автомата и полез в салон. Выругавшись сквозь зубы, Джонин полез следом. — Куда? — Не надейся, не к тебе. — Крис чётко проговорил адрес. Не отель. Скорее всего, съёмная квартира. Туда Джонин довёз его за четверть часа, притормозил у ухоженного крыльца со стеклянными дверьми. По ту сторону за конторкой читал газету консьерж. — Чай? Кофе? Джонин воспрял. — Помечтай, малыш. Доброй ночи желать не стану — ты явно будешь дрочить до утра. Лучше со смазкой, а то мозоли будут на ладошке. Ещё лучше — найди доступную задницу за скромную цену. Разрешаю даже представлять, что она моя. — Крис захлопнул дверцу, сунул руки в карманы и направился к двери. Ни разу не оглянулся. Небрежно кивнул консьержу и пропал за створками лифта. Джонин высунулся из салона и безнадёжным взглядом окинул убегавшую высоко вверх стену. Обилие этажей и квартир не позволяло определить, где окна Криса, если они вообще были с этой стороны. — Сука, — плюхнувшись на сиденье и захлопнув дверцу, в сердцах выдал Джонин. Внезапно — по-корейски. От ярости английский позабыл напрочь. Он в самом деле не уснул до утра — работал со снимками. Придирчиво отбирал самые лучшие и позволял себе фантазировать. Выискивал те, на которых маска Криса становилась прозрачнее. Под конец нашёл снимок, где Крис сидел на полу, привалившись спиной к дивану и бессильно уронив руки. Крис одну ногу слегка согнул в колене, немного склонился вперёд. Он смотрел из-под тяжёлой чёлки устало и обречённо, словно проживал последнюю минуту жизни. Джонин помнил, как сделал этот снимок, — палец дрогнул, и он дважды щёлкнул. В первый раз Крис безупречно держал привычную маску, а во второй раз Джонин подловил его. Крис не ждал подобного, потому что Джонин не работал в такой манере, не делал снимки залпами в надежде, что хоть один кадр из обоймы выйдет так, как нужно. Джонин предпочитал ловить нужные кадры сам, а не доверять случаю. Но вот тут сыграл именно случай. На снимке Крис выглядел одиноким, отчуждённым, уставшим и ненавидящим. Настоящим. Казалось, у него что-то болело, но боль мучила его не физическая. И назвать Криса сломленным или сдавшимся Джонин не мог. Крис устал, но не отказался от продолжения. Допускал мысль о гибели и финале, но его это не останавливало. Боец. Джонину это нравилось. Настоящий Крис ему нравился не меньше, чем Крис-модель. Он сохранил снимок себе. Единственный из всех. Сходил в душ, покурил и свалился на кровать. Коснувшись головой подушки, сразу вырубился.