Истина - в твоем сердце

И ты поймешь, что Истина — не в науке. И не на просторах Вселенной… Истина — в твоем сердце…

Дом встретил ее холодом и темными окнами, которые, несмотря на темное время суток, почти нигде не горели. Дэйна медленно вошла в подъезд. Тело казалось легким и невесомым, было такое чувство, что она была в нем лишь пассажиром и отстраненно наблюдала, как маленькая женщина, сгорбившись, подходит к лифту, безучастно нажимает кнопку, ждет… заходит внутрь. Звонок — ее этаж. Неожиданно до нее дошло — Малдер наверняка ждет ее! Как ему объяснить, что ничего не вышло, что ее самые сокровенные надежды в очередной раз не оправдались? Скалли помнила, с каким сияющим лицом он сообщил ей, что готов стать отцом для ее ребенка, щемящая боль затопила сердце, потому что с того самого «И я говорю тебе… Да» она уже нарисовала образ темноволосого малыша, которого будет любить больше жизни и отдаст все то, что так тщательно оберегала в самых тайных уголках своей души. Но…ничего не вышло. От осознания этого захотелось привалиться к стене коридора и просто молча сидеть, ни с кем не разговаривая, никому ничего не объясняя. Но Скалли, как всегда, собралась и открыла дверь. На мгновение показалось, что квартира пуста, полумрак царил в каждой комнате, и она внутренне порадовалась, потому что яркий свет мигом обнажил бы все раны. Темная фигура на диване зашевелилась, поднялся Малдер. — Скалли! Я задремал, пока ждал тебя… — на его лице появилась улыбка, которая тут же исчезла, когда он увидел лицо Скалли. Она молча деревянной походкой подошла к нему на несколько шагов, гримаса боли исказила ее черты, Скалли из всех сил пыталась не дать волю слезам. Но Малдер уже сам все понял — Ничего не получилось, Дэйна… — Я напрасно надеялась, — она все еще держалась и избегала смотреть ему в глаза. Губы ее задрожали. Малдер придвинулся и обнял, попытавшись вложить в это объятие без помощи слов всю любовь к этой мужественной и несчастной женщине, всю нежность, которую он мог подарить ей, раз жить простыми человеческими радостями, иметь ребенка, покой — была не их судьба. Скалли почувствовала, что теплота его рук и нежный поцелуй в шею сломили те барьеры, которые держали эмоции и слезы. — Этой был мой последний шанс!.. Малдеру показалось, что она почти провыла эти слова, такая животная тоска и боль звучали в ее нежном голосе. Дэйна крепче прижалась к нему, наконец, давая волю слезам, чувствуя их горячую влагу на своем лице. Хотелось раствориться в этом человеке, вжаться в него, почувствовать всю его надежность и защиту… Мужчина отстранился от нее, Скалли закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, на котором горькой складкой прорезались сочувствие к ней и сожаление об их так и не реализованном шансе. Она ощутила нежные и теплые губы, Малдер легонько поцеловал ее лоб. — Никогда не надо терять веру в чудо, — сказал Фокс хрипло. Дэйна нашла в себе силы усмехнуться: точно. Ведь он никогда не сдается. Поддавшись порыву, она снова обняла его, закрыла глаза, получая ответное прикосновение, убаюкивая себя в теплых руках, поцеловала его, постаравшись вложить в прикосновение к краешку губ глубокую благодарность и принимая его любовь и готовность быть рядом. Они прижались лбами друг к другу и стояли так долго-долго, безмолвно обмениваясь мыслями, пока закат не обронил свой последний сполох на окнах ее квартиры… Малдер отстранился от нее: — Давай я сделаю тебе кофе. Тебе нужно присесть, — он усадил ее, как тряпичную куклу, на диван и, еще раз оглядев пристальным взглядом, удалился на кухню. Привычно доставая чашки, засыпая кофе в турку, он думал о том, что Скалли относительно нормально восприняла новость об еще одной неудавшейся попытке. Фокс ожидал тихой истерики или что Скалли снова замкнется в себе, но она держалась, только в глазах плескалась такая боль, что ему хотелось накрыть ее своим телом от всех бурь, которые еще случатся на пути. «А ведь это ты виноват», — прошептал внутренний голос. В который раз. «Я знаю» — сам себе сказал он, и его рука бессильно повисла над кофеваркой. Во времена похищения Скалли и ее борьбы с раком Малдер устраивал сам с собой долгие и яростные монологи. Его совесть не умолкала, постоянно грызла агента изнутри: «Виноват, виноват, виноват…». Малдер потому не воспринимал то, что о нем говорят в Бюро, потому что сам себе был самым жестоким и неподкупным судьей. Но в последние несколько месяцев все изменилось — тот покой и радость, безмятежность и нежная страсть в их новых отношениях затмили всех его демонов. Скалли казалась такой счастливой, он часто вспоминал диалог после недавнего дела с поимкой джинна и своей неудавшейся попыткой по спасению человечества. Она сказала, что совершенно счастлива… Фокс постоянно вспоминал эту фразу, когда ловил на лице Дэйны сияющую улыбку. И вот теперь женщина его жизни снова разбита. Снова из-за него. Он оглянулся — Скалли была в том же положении, что и когда он уходил. — Возьми кофе, согрейся, — он присел рядом, вложил чашку в ледяные пальцы. Несколько долгих минут они просидели в молчании. — … спасибо, — наконец произнесла она, посмотрев на него долгим взглядом. Мужчина молча обнял ее и положил подбородок на рыжую макушку. — Я… мне нужно в душ. Ненавижу все эти больничные запахи. Он кивнул. Дэйна поставила нетронутый кофе на журнальный столик и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Малдер остался на диване и совесть снова принялась за свое любимое дело.