Вены дорог, дороги вен .

Бледный парень с красными печальными глазами весьма странной формы лежал на диване почти пустой комнаты. Здесь был лишь старенький телевизор, парочка стульев и тот самый потрёпанный диван, на котором располагался юноша. Его волосы были выкрашены в чёрный цвет, бледные руки держали сигарету, а задумчивый взгляд блуждал по потолку, будто выискивая что-то. Стулья в комнате были перевёрнуты, телевизор включен, но тем не менее картинка, что мелькала на экране не несла никакой информации. Там, заключённые в эти рамки, рябили разноцветные полоски. Одна сменяла другую. Похоже, что телевизор совсем уже изжил свой срок. Состояние комнаты было таким, будто бы здесь была долгая вечеринка или обыкновенная драка. Парень, что медленно поднимался с дивана, был не кем иным, как Брайаном Молко. Он манерно поднёс тлеющую сигарету к ярко-красным губам, затянулся, выпустил сизый дым из тесных лёгких и окончательно осознал, где он. Это была квартира, которую он снимал. Мебель здесь была ужасно старая, поэтому ему было, откровенно говоря, наплевать на её состояние. Поднявшись с дивана, Бри криво усмехнулся и пнул стул, который лежал неподалёку. Что здесь произошло, и почему мебель разбита вдребезги, его мало интересовала, да он и не помнил. Помнил лишь жгут, яркие вены, чей-то сладкий голос и иглу. Да, он помнил блестящее остриё этой маленькой, тонкой иголки, которая была проводником в мир счастья. В его мир счастья. Он так же отчётливо помнил, что там, где он побывал, не было дикой боли в теле, не было криков, всё, что раньше казалось ужасным, в мгновение становилось красивым и удивительным. Ему не хотелось уходить от туда, хотелось держаться за нить, что соединяла этот мир и его самого. Но, как вы уже поняли, ему пришлось. Он вновь в реальности, жестокой реальности, где нет место гуманности. Холодная вода с шумом вырвалась из ржавого железного крана и брызгами разбилась о такую же ржавую раковину. Бледные пальцы, которые уже успели затушить сигарету и кинуть её на пол неизвестно где, коснулись ледяных струй. Это было лучшим для Брайана сейчас. Именно это, по его мнению, должно было вернуть его в реальность. Нет, точнее сказать, развеять туман. Подставив задумчивое лицо холодным потокам воды, Молко блаженно вздохнул и тут же выключил воду. - Так-то лучше. – прозвучало наконец из его расслабленных уст. Самому его казалось, что он слышит свой собственный голос откуда-то со стороны, будто говорит вовсе не он. Вокалист медленно перевёл взгляд на поцарапанное зеркало, в котором он заметил странного человека. Нет, это никак не мог быть Брайан Молко. Уже чрезмерно бледная кожа, яркие синяки под глазами, размазанная тушь и помада, волосы растрёпанны, а глаза пусты, как и состояние души. Он ужаснулся, тут же сделав решительный шаг назад, подальше от самого себя. Как глупо и иронично, не так ли? Выйдя из этой тесной и душной ванны, Молко тяжело вздохнул, касаясь одной своей рукой вен на другой. Он тут же вздрогнул, осознав, что же всё-таки произошло. - Я – наркоман. – в страхе шептали губы вокалиста, пока глаза с ужасом смотрели на ярко выраженные следи от иглы. - Я – наркоман! – словно во сне лепетали губы, срываясь на крик. - НАРКОМАН! – казалось, что этому слову не будет конца. Оно словно хитрая кобра опутало сознание Брайана, овладело разумом, заставило время остановится. - Нет, нет, нет. Я не мог! Я не мог! – сопротивляясь всем своим существом, твердил обезумивший парень. Он наотрез отказывался верить в то, что игла, которую он так восхвалял, оказалась безжалостной и жестокой. Наспех засучивая рукава своего выцветшего свитера, парень бежит в зал, чтобы найти то, что сам же боится обнаружить. Телевизор всё так же противно шипит и пищит, и это немыслимо раздражает ранимого вокалиста. Брайан взял стул и замахнувшись, со всей своей силой, которой, кстати, было в нём не много, ударил по цветному экрану. Писк тут же прекратился и послышался сильный хлопок. Стеклянный экран старого телевизора треснул, а бегающие линии пропали. Ему совершенно наплевать на всё это, ему всего лишь надо оглядеться, чтобы не найти того ужасающего зрелища. Но он находит. На краю табуретки, что единственная именно стояла, а не лежала на полу, располагалась парочка тонких шприцов, оранжевый жгут, блестящая чайная ложка и разорванный пакетик. Подходя ближе, Молко заметил своё отражение в этой самой чайной ложке. Немыслимая боль пронзила тело парня, словно судорога, словно жало, словно стержень. - Я – наркоман. – тихо шепчет Брайан и с силой пинает стул. - Я – наркоман. – ещё тише, так, словно проглатывает слова целиком.