Пять раз они трахаются, и один - занимаются любовью

      В первый раз это происходит из любопытства.       Или это то, в чем я пытаюсь себя убедить.       Вначале я даже не уверен насчет того, что делать с этой ухмылкой на его лице, несмотря на то, что я видел ее уже много раз. Однако когда она появляется у других, это вызывает отвращение. Отвратительно, что некоторые думают обо мне до уровня этой ухмылки, видя только тень того, кем я являюсь на самом деле. Независимо от обстоятельств, я против этих людей. Этих заурядных людишек с их заурядными ухмылками.       Как бы там ни было, а Шерлок умудрился подкупить меня. Вероятно, из-за того, что в нем чувствовалось желание, когда он указывал пистолетом на мое лицо. Казалось, будто мы оба разделяем одно и то же опасное и извращенное увлечение. Вот только это было чем-то большим.       — Никто никогда не добирался до меня, — тоже усмехаюсь, — и никто никогда не доберется.       И я выгляжу почти… обиженным, печальным во время этого заявления. Это оказалось неожиданным — должно быть, тело вновь предает меня.       — Я добрался, — напоминает Шерлок, обозначая свое положение; похоже что он разглядел мой момент слабости и собирается им воспользоваться.       Заявление звучит вполне утешающе. То есть, звучало бы, если бы его не произносил мой самый заклятый враг. И пока он так вызывающе стоит напротив, я раскрываю ему страшную тайну:       — Ты подошел ближе всех.       Он может не уловить настоящей сути, но это правда; он ближе кого-либо другого, кому я когда-то позволял подойти. Да и «позволял» тут — слишком сильное слово, ведь он сделал это без разрешения.       — Теперь ты стоишь у меня на пути.       Но мне это нравится. Я провел всю свою жизнь, выстраивая стены. Целые крепости. И я потратил почти столько же времени на то, чтобы убить все, что жило за их пределами. Все мои чувства, эмоции которые я ощущаю, я усиливаю стократно и швыряю в мир, а потому никто не воспринимает их всерьез. Они считают, что реальность — это театральная постановка, а постановка — это реальность. Все, кроме Шерлока.       Однако Шерлок подыгрывает мне. Даже превозносит перед миром, позволяя своему брату поверить в то, что я до мозга костей криминальный военачальник, о котором свидетельствует моя репутация. Но сам детектив уверен в другом. Потому когда я приглашаю его в свой автомобиль, чтобы вернуться в квартиру, он только усмехается. Мне хочется сбить эту самодовольную ухмылку с его лица, но я просто не могу не любить ее, ведь это та усмешка, которая свидетельствует, насколько он мне доверяет.       Ему не стоит этого делать, но он доверяет. Это похоже на то доверие, которое я испытываю к нему: будто мы никогда не сможем предать друг друга. Я дал ему кроссовки Карла Пауэрса, свидетельство моего вероломства, и он не проявил никаких сантиментов. Он совершает сомнительные или даже морально неправильные вещи лишь для того, чтобы играть в мою игру, а я позволяю всем считать, будто это из-за причуд его характера.       Но сам я уверен в другом. Он такой же темный, как и я, а может и еще хуже с философской точки зрения, ведь у него нет причин таким быть. В отличие от меня. Ему не платят — а мне да. Он вырос в роскоши. С родителями. А во время их отсутствия — с братом, который любил его и заботился о нем ничуть не меньше. У меня ничего подобного не было, но почему-то мы почувствовали себя родственными душами с самого начала.       Мы добираемся до моей квартиры. Не разговариваем — нам это просто не нужно. Чаще всего слова между нами лишние, и возникают только потому, что мы скрываем ответы внутри себя так глубоко, что сила нашей дедукции не в силах вытащить их на поверхность. Или ради кого-нибудь другого, если он имеет какое-нибудь значение. То, что между нами, нельзя назвать телепатией, но это так близко к ней, что вряд ли человечество получит что-нибудь большее.       Наши губы встречаются в темноте. Мы оставляем на полу след из одежды благодаря блуждающим по телам рукам, а сами едва ли не автоматически движемся к спальне.       Это невероятно. Это идеально. Это все, чем, как я полагал, секс должен быть, и даже гораздо большее. Поэты и подростки в унисон твердят, как великолепна физическая близость, но это было намного, намного лучше. Истинная встреча разумов, всепоглощающее удовольствие простирающееся так далеко, чтобы ударить по каждому аспекту нашего взаимного притяжения.       Это высшее наслаждение. И оно никогда не повторится.