Ненависть, протяженностью в школу

      Когда мне задают вопрос о школе и моей подростковой жизни, я сильно морщусь, тем самым показывая собеседнику, что уж о чём, а об этом у меня нет ни капли желания рассказывать. От меня, конечно же, тут же отстают, и мы благополучно меняем тему разговора. Но тонкие струны моей души уже были задеты, и я предаюсь этим горьким воспоминаниям, совсем не обращая внимания на монолог другого человека.       Было сложно. Думаю, что я не люблю говорить об этом периоде своей жизни лишь только потому, что не хочу услышать «через это проходит каждый подросток...», «годы такие – гормоны, половое созревание, гиперчувствительность...», «да ну, это даже не повод расстраиваться, ты был ребенком». Может, моя агрессия на подобного рода словечки вызвана лишь тем, что это правда, и что для многих подобный возраст тяжелый... Но даже сейчас, будучи уже двадцатипятилетним мужиком, я до сих пор вспоминаю все это с такой адской неприязнью и горечью в горле, что начинает тошнить.       А знаете, что было главной проблемой? Я был полным. Очень полным на протяжении всей своей сознательной жизни. И если же это было обычным явлением для девушек в мое классе - ныть по поводу веса, принимать сочувствие со стороны и комплименты в придачу, то для парня это совсем другое – просто небо и земля. Я был одним таким индивидом из всей параллели, что, конечно же, не могло не привлечь внимания моих одноклассников. Даже самый ленивый никогда не мог упустить возможности, дабы подшутить и задеть меня, удовлетворяя тем самым свое прыщавое эго.       Странно, что именно вес был самой большой причиной издевок, а не то, что большая часть моего класса – это дегенераты без мозгов. Тут просто столько шуток напрашивается на язык, и вот если бы существовала машина времени, теперешний я воспользовался бы случаем и ух как оторвался бы по полной. Идей могу найти тысячу иль две, только лишь посмотрев на все эти опухшие от постоянных вписок лица, покрытые красной поляной акне, словно кто-то угодил в улей, кишащий плечами-убийцами...       Хотя, не буду скрывать, между ними и мной все равно была большая пропасть; я не имел инстинкта самосохранения – не умел защищаться совсем, принимая все их оскорбительные до боли в сердце слова с широкой улыбкой и распростертыми объятьями, в то время как любой мой одноклассник на моем месте уже бы давно набил бы морду этому говнюку. Но в этом был весь я.       Они все бесили меня до невозможного, что последний год я подсчитывал дни от каникул до каникул, ходил в шортах зимой, ел морожное и грифель от карандаша, дабы хоть один долбанный день отдохнуть от всего этого кошмара. Но если бы все было так просто... Судьба не так легка, как хотелось бы, и на мою долю выпал человек, который не мог позволить мне расслабляться. Имя «Евгений Коноров» до сих пор заставляет мою кровь кипеть, кулаки сжиматься, а зубы скалиться, так как даже сейчас, спустя столько лет, я до безумия хотел бы врезать этому говнюку со всей силы, чтобы сломать нос, а потом еще посмотреть сверху вниз, как на мусор; в той же манере, как это делал он. Эта его высокомерная ухмылка и слова, которые навечно въелись мне в память. ***       - Пухляш, ты не ушибся? Или крошки на полу приметил и решил перекусить раньше обеда? - дикий конский ржач разнесся по всему классу, так как для моих одноклассников это все забава - ежедневный спектакль, где я и Коронов являемся главными героями. Вот чего я никогда не понимал, смотря снизу на этого звонкосмеющегося персонажа, так это его смазливости и полного несоответствия внешности лидера: маленький рост, который, мне кажется, даже не дотягивал до 165 (все мои одноклассники и я в том числе были за 170), относительно длинные светлые и очень лохматые волосы, что в то время было признаком «педиковатости», отсутсвие брутальности, проколотые уши и хороший вкус в одежде. Разве это не повод поиздеваться над ним? Он же просто как красный платок для быка! Но при этом все его уважают, даже несмотря на все вышеперечисленные качества. – Эй, ты там заснул за едой, бедняжка?       Чуть склонившись ко мне, Женя протянул руку, то ли чтобы влепить мне пощечину, просто так, ради забавы, то ли чтобы помочь встать, а после вновь толкнуть, ведь издеваться над колобком, катающемся по полу - это так круто. Но звонок на урок не дал мне возможности узнать. Все быстро разбежались по своим местам, а я тем временем поднял помятый и грязный, словно уличный коврик, портфель, отряхнул его и медленно поплелся в конец класса, аккуратно смотря под ноги, дабы вновь не напороться.       - Свинка, свинка... - обидные слова доносились со всех сторон, заставляя мое сердце сжиматься, а лицо выдавливать подобие защитной улыбки. – Смотри-смотри, этот лошара еще и улыбается. Он точно мазохист-извращенец, хахах.       - Начнем же урок, - резко крикнула откуда-то возникшая Анна Павловна, учительница биологии. И это сработало; одноклассники моментально оторвали свои хищные взгляды от сжатого и забитого меня и принялись слушать женщину. Но моего спокойствия пока не хватало, чтобы окончательно почувствовать себя в безопасности, пока смотрит... Он. За столько лет издевательств один этот взгляд от десятков других я отличить могу.

Каждая клеточка моего тела это чувствует.

Женя       Поглядывая с третьего ряда и довольно ухмыляясь, он бросал все мое тело в жар, а после в дрожь - ведь только я один знаю, что сейчас творится в его безумной голове и о каких вещах он думает в эту секунду...       - Хочу домой, - со страхом прошептал я, и, натянув капюшон толстовки на голову и уткнувшись носом в учебник, попытался спрятаться от мира, спрятаться от этого класса и спрятаться от этого ублюдка, который испортил мне жизнь.