Эпилог

Тихо садится солнце, окрашивая город в адские, но такие тёплые цвета. А он сидит на грязной, замызганной чем-то странно-дерьмовым крыше. На самом краю, вот-вот упадёт и взлетит… Нет. Не взлетит. Крылья, оторванные, выломанные, выдранные с мясом и костями, лежат рядом жуткой кучкой крови, перьев и костных обломков. А он сидит так близко к краю и смотрит на золотисто-рыжее солнце, и ему почему-то хочется выпить. До одури хочется. Или даже нет — упиться в хлам, чтоб ни черта не помнить… Но выпивка где-то глубоко в недрах этой каменной коробки, и идти за ней жесть как лень. Значит, так и будет он здесь куковать… Хотя… Поправив очки и надвинув шляпу куда-то на затылок, подставляя лицо последним солнечным всполохам, он не спеша идет к лестнице, ведущей вниз… Концерт. Последний в этой жизни. А потом — свобода. Но почему-то без крыльев в неё идти страшно… Но он уходит. И только оборачивается назад, бросая последний, ничего не видящий взгляд в тёмный, ещё гудящий и визжащий зал. А дальше просто коридор с толпами ненужных, ничего не значащих людей. И снова взгляд назад, будто последний шанс заглянуть в прошлое, ещё пару минут назад бывшее настоящим. Но видит он совсем не то, что ожидает… Ангел… Хрупкое крылатое тело распростёрто на земле и горит ярким живым пламенем. Она с трудом приподнимается, смотрит прямо в глаза. Он видит слёзы в них, видит, как одна скатывается по щеке Ангела, шипит и пузырится, словно кислота, моментально исчезая, подчиняясь жару пламени. Истошный крик, на самом деле едва слышный шепот: «Живи!..» набатом звенит в голове. А он смотрит, просто смотрит. Не делать ничего, да и вряд ли сможет… Разворачивается и просто уходит. И больше не страшно. Только спину неприятно саднит, и крылья остались на той крыше...