Endless story

х х х - Иисус. Серьезно? Норман перезаряжает кольт и опирается спиной о стену. Не так далеко слышится загнанное дыхание и он прекрасно знает, чье оно. А потом и хриплый смешок. - Охотник. Слишком пафосно, не находишь? Норман находил, но виноват в этом имени не был. Странно, на самом деле, думать, что человек, с которым ты прожил уже более пяти лет, самостоятельно мог бы выбрать для себя имя мессии. Ридус почему-то глупо надеется на то, что за него аналогичным образом решили. А потом думает, что он вообще об этом человеке знает? - Пол, я… - Том. - Что? - Меня зовут Том. Пуля вылетает из кольта и Ридус делает это совершенно на эмоциях, которых, вообще-то, у агента на службе штатов быть не должно. Томас, значит. Пуля попадает в холодильник. Хороший такой, черный холодильник от Bosh. Матовый, с подачей льда. - Мы ведь выбирали его две недели, Дэрил! - Норман. Меня зовут Норман! Чужая пуля прошивает стену в нескольких сантиметрах от головы Ридуса и тот звучно матерится. Такого воскресного вечера не ждал никто. Битое стекло, по которому лучше не ходить, но кого это волнует, когда тебя впечатывают в стену и хотят скорее искусать губы, чем поцеловать, но Тома это устраивает. Более чем. Его устраивает и низкое рычание и то, как больно впиваются грубые пальцы в бедра. И многие картинки сходятся в голове, словно причудливая мозаика. Он откидывается затылком и, кажется, сбивает фотографию в рамке. Да, точно сбивает. Норман не очень отвлекается от своего занятия, заставляя Томаса шипеть от укуса в плечо, умудряясь уточнить где-то между очередным укусом и поцелуем. - Это ведь не твои родители в рамке? На кого я смотрел каждое утро, блять, когда кофе варил? Том смеется, оглаживает крепкие плечи ладонями и сжимает их ближе к шее. Стопы уже жжет от осколков, он не долго думая оказывается подхвачен под ягодицы и впечатан с новой силой. Командная работа все же была их коньком. - Это...родители Элвиса Пресли. - Да ты смеешься. Том фыркает куда-то в сторону, а потом сам впивается в потрескавшиеся губы, кусаясь, посасывая нижнюю губу, как, он точно знал, Норман любит. Хоть в чем-то друг о друге они могли быть уверены. - Атланта, твоя командировка по делам корпорации. Что это было? Том щурится и прихватывает зубами мочку уха, скорее больно, чем приятно. Тогда Норман вернулся на неделю позже, и потом Том не мог не заметить совсем свежие швы на бедре и под ребрами. Выслушав невразумительную историю про какие-то штыри и падение с балок, он проглотил это, но сейчас хотел узнать правду. - Немного задели индусы при отходе. Тому снова хочется ему врезать, но вместо этого он спускается руками по изорванной рубашке, хватается за кромку джинс и принимается их расстегивать. - Твой уикэнд на мой день рождения в прошлом году? Оставил, блять, записку и завтрак. Язык Нормана исследует двести раз покусанную шею, возвращается к губам, и ждет ответа, пытаясь заглянуть в глаза. - Я был зол не меньше, но не мог не явиться. Албания. Норман кивает, после подхватывает обманчиво покладистого агента на службе ее Величества и раскладывает того на столе. Тащиться по разгромленной кухне, в разгромленный зал и добираться до спальни не улыбалось никак. Х х х Норман подкуривает от зажигалки, подаренной Томасом на третий год их совместной жизни. Две витиеватые буквы D и PR. Ну да. Он тихо смеется, и Том на его груди вскидывает голову, ерзая и закидывая ногу сверху. - Что ты смеешься? - Помнишь, как мы встретились? Том хмыкает и оставляет теплый поцелуй у татуировки на груди. Раньше он думал, что это «Норман» либо имя отца, либо, что было куда хуже, какого-то бывшего. Никогда не спрашивал, потому что не хотел знать. А сейчас аж как-то отлегло. - Ты был неповоротливым гризли и я спас тебя от позора. - Ты вылил на меня кофе. Том посмеивается и ведет кончиками пальцев по ключицам, лаская собственные следы укусов и поцелуев. - Потому что ты в меня врезался, охотник. - Потому что ты пытался передо мной покрасоваться и подлез под ноги. Том возмущенно фыркает, но потом снова смеется, вскидывает голову и мягко касается чужих губ своими, после укладываясь обратно, добавляя еле слышным шепотом. - Да, так и было… х х х - Норман, ну ты совсем дурак? - Да не дергайся ты. Том закатывает глаза, но послушно не дергается. Смысл то, а вредничает он только для проформы, чтобы эта сволочь не расслаблялась. Сволочь, тем временем, пытается заставить цветок держаться в чужих волосах, сам дивясь своему идиотизму, прикладываясь губами к горлышку бутылки. Ром, семь лет выдержки. Они взяли его только потому, что год был их. Год, когда все началось. Цветок, наконец-то, никуда не падает и Том аккуратно оборачивается. Смотрит в глаза напротив, и кроме шума прибоя в голове шумит и мягкий алкоголь. Белоснежный песок греет ноги, спину греет Норман, который прижимает его к себе ближе, укладывая колкий подбородок на плечо и предлагая отпить еще. И Том пьет. - Сколько еще здесь пробудем? - Недели две, когда-нибудь они перестанут за нами гоняться. Норман согласно мычит и оставляет поцелуй у изгиба шеи. Конечно же, никто не перестанет за ними гоняться, и им придется явиться каждый на свой ковер. Но, только им решать, когда это произойдет, вот и все.