he's lost control

      О том, что с ним происходит что-то «противоестественное», не такое, что происходит обычно между любыми другими его ровесниками, Тэхен задумался впервые лет в тринадцать, когда его впервые поцеловал мальчик, причем младше его, да и не поцеловал, всего лишь чмокнул в нос, прямо в ту самую родинку на кончике носа. Это был совсем еще незрелый третьеклассник, поэтому Тэ тогда не стал придавать этому особого значения, мол, все это беспечные детские нежности, хотя проводить время с этим мальчишкой ему очень даже нравилось, разница в возрасте не казалось такой криминальной. Но этот случай стал точкой отсчета в жизни Тэ, когда он начал замечать за собой странности. В то время как его ровесники впервые поддавались бойко ударявшему в голову тестостерону и прятались под одеялом от всего мира, оставаясь наедине лишь с пикантными картинками в журналах, найденных под кроватью их отца, и своим еще необузданным телом, он не содрогнулся ни одним атомом, когда девушка, старшая на пару-тройку классов, прижала его к стене на выходе из мужского туалета. Его идеальное лицо, симметрию которого нарушала лишь крохотная родинка на носу, пухлые губы и изящно худощавое тело стали объектом вожделения не одной девушки и даже не одного парня. Было что-то в его совсем не мужественности притягательное, что заставляло содрогаться и очень желать. Та девушка была одной из тех, для кого просто смотреть и хотеть стало мало. Затащив силой обратно в уборную, она кинула парня к стене, прильнув к его груди своей. Тэ был шокирован такой нахальной решительностью, но даже когда его руки почувствовали тепло женской груди, а потом и огонь чужих губ, его тело оставалось бездвижным от и до, он ощущал лишь холод настенного кафеля на своем затылке и безразличие. Все это было настолько бесстыдно и мерзко, что Тэ, набравшись сил, грубо отдернул ее губы от своих и побежал оттуда, сколько было мочи. Он долго не мог понять, почему для него все это было не более волнительно, чем просто смотреть в окно в серый осенний день. Ни-как. Но вот первый «взрослый фильм» объяснил ему, что он просто находится «по ту сторону». Ему хотелось отдаваться, а не иметь. Отдаваться полностью, без остатка, чтобы каждый миллиметр его тела был осквернен грубой мужской хваткой, не женской. Не быть в ком-то, а чтобы кто-то был в нем, заставляя его извиваться от удовольствия и стонать так же сладко, как та сучка из порнухи.

***

      Ровно через неделю с момента первого занятия, в пять вечера, Чонгук пришел так же вовремя, минута в минуту, и Тэ с Чопой, как обычно, нетерпеливо стояли на пороге, ожидания звона домофона. Разве что на этот раз на Тэ была более открытая рубашка с широким воротником, треугольные концы которого отогнулись настолько далеко, что можно было увидеть начинающуюся грудную впадину под прямыми ключицами. Это, может, не бросалось бы так сильно в глаза, если бы палевого цвета кожа не контрастировала так резко с белоснежными границами ворота. Под рубашкой же просто черные прямые домашние треники с тонкими белыми лампасами по бокам в стиле «выйти на пять минут в магаз» или «выбросить мусор во дворе». Видимо, ему совсем надоело заморачиваться с нарядом. Но каким бы несуразным сочетание не было, на нем все смотрелось весьма гармонично, как на модели, подчеркивая его стройную фигуру. Однако, отличие коснулось не только внешнего вида, но и дистанции с учеником, которую Тэ решил значительно увеличить. На это решение ушла не одна пачка кретек, казалось, что за последние выходные Тэ испробовал все вкусы Джарума. Это было заметно и в хрипловатом голосе, когда он монотонно промолвил: «Привет, жду тебя на кухне», когда на пороге появился ученик. Слова были сказаны настолько равнодушно, что Чонгук скривил от какой-то обиды линию рта, но было поздно. Учитель уже развернулся и ушел ждать на кухню сразу же после им сказанного. Эта невыносимо далекая, но вынужденная дистанция заставила Тэхена почувствовать себя на Северном полюсе, а Чонгука – на Южном. Но как бы не был длин соединяющий их меридиан, их по-прежнему соединяет одна и та же ось, проходящая от одной точки к другой, как красная нить – от одного сердца к другому.       На этот раз стояла гробовая тишина, оттого этот академический час тянулся для обоих, как все два. От прежней согревающей боксообразной улыбки и гостеприимства остался лишь чай, но, как оказалось, порой даже он не в силах сблизить и согреть. Каждое слово, сказанное репетитором, тупым лезвием проходилось по одному и тому же месту крайне тонкой плоти, натянутой до максимума и готовой вот-вот дать брешь, залив все вокруг токсичной алой кровью. Так и терпению Чонгука должен был прийти конец. Это пришлось на самый конец занятия, в коридоре, когда слова «до пятницы» сухо выдавленные из уст Тэхена стали последней каплей, контрольным выстрелом в голову. Вовсе не такой реакции на его хоть и завуалированное, но откровение, он ждал. Потому гнев и досада встали прямо поперек его горла, заставив его дышать рвано. Чонгук был в шаге от того, чтобы развернуться и уйти, возможно, даже навсегда, но чувства подтолкнули его совершить шаг в обратную сторону. Одним резким и сильным махом он почти впечатал Тэхена в стену напротив двери, расставив руки прям возле головы парня и сократив расстояние между ними до минимума.

Дежавю?

      Мышца в груди Тэхена начала предательски сильно качать кровь, а его дыхание стало звучать сбивчиво в унисон чонгукову. — А ты совсем не изменился: все такой же трус, как и тогда, — возмущенно разорвал тишину Чонгук, дерзко заглянув прямо в глаза, прятавшиеся под рваным рядом мятных волос. — Разве ты не узнал меня?       Тело Тэхена онемело, а глаза стеклянно поблескивали от тревоги и непонимания всего, что происходит с ним сейчас. Душа ушла в пятки, а рассудок решил перейти в энергосберегающий режим, отказавшись как-либо анализировать весь этот пиздец.       Вдруг в глазах потемнело.

Обморок?

      Тэхен почувствовал горячее дыхание, а потом и ласковое прикосновение мягких губ на самом кончике его носа, прямо на месте той самой крохотной родинки.

Снова дежавю? Может, сон? Или передо мной все же…

— Робин? — глухо произнес учитель, остолбенев еще больше прежнего.       В эту же минуту он почувствовал, как всего его окутало горячим объятием, а по спине протянулись крепкие руки, одна из которых аккуратно приложила голову Тэ за темный лохматый затылок на плечо Чонгуку. Теперь о дистанции и не могло идти речи. Северный и Южный полюса словно сошлись в проекции друг на друга одной точкой, не оставив между собой и миллиметра.       Тот давний детский поцелуй скорее остался светлым воспоминанием, вызывающим улыбку, поэтому бежать прочь от этих теплых рук ему совсем не хотелось. — Так вот почему ты знаешь историю про Бэтмена… — прошептал в плечо Тэ. — Тогда ты дал мне понять, зачем Бэтмену нужен Робин. — Я надеялся, ты сразу поймешь. Знал бы ты, как долго я искал тебя и эту твою злоебучую родинку, — горячим дыханием дерзкие слова Чонгука обожгли ухо Тэ, даже заставив того поежиться от приятного щекотания. Начинало щекотать не только в ухе. — Она – единственное доказательство, что сейчас передо мной именно ты и никто другой. — Зачем же ты меня искал? — Какой я Робин без Бэта? Думаешь, в тот день я поцеловал тебя в родинку случайно? Пошутить хотел? — приняв молчание Тэ за согласие, от возмущения прижав того к стене, как прежде, он взволнованно продолжил, - напротив, я ждал взаимности, а ты струсил так же, как и каждый раз до этого, а потом мать увезла меня в другой город, а ты даже не пытался найти. — Ты тоже совсем не изменился: все так же любишь быть во всем первым и упрямо добиваться чего-то, пока, наконец, не заполучишь, — выпалил репетитор в ответ и едко продолжил. — Почему не искал? Потому что боялся. Очевидно же, как ты сам не догадался, я же трус. — Так, может, перестанешь? Или я тебе не нравлюсь?       Тэ начал осматривая Чонгука с ног до головы оценочным взглядом будто назло. — Ну хорошо, раз так, сейчас и проверим, — заключил ученик, прижавшись вплотную, не оставив и миллиметра, между ними.       Пыл юношеских губ заставил щеки Тэ вспыхнуть пурпурным румянцем, а тело уже было готово окончательно растаять в объятиях, стекая прямо на пол. Казалось, хуже уже некуда, пока язык Чонгука, изучив передние резцы, наконец-то не добрался и до языка Тэхена. Сердце отчаянно отбивало чечетку, а удовольствие медом растекалось внутри, собираясь прямо в самом низу живота, вызывая режущее покалывание.

Нравишься. Еще как нравишься.

      Но окончательно Тэхен сдался тогда, когда ладонь Чонгука с азартом спустилась прямо на пах, сжав под спортивными брюками, окаменевший от возбуждения член. — Нравишься! — вперемешку со стоном вырвалось из уст Тэ сквозь поцелуй глухо, но пронзительно. — А мог ведь сразу сказать, — ухмыльнулся ученик, оторвав губы и руки от репетитора, и довольно добавил, — теперь я пойду, мама заждалась, наверное.       Он молниеносно накинул куртку и захлопнул за собой дверь, оставив Тэхена стоять в исступлении, ровно так же, как он стоял секундой ранее, когда ему было приятно так, как никогда ранее.

Стервец.