Одиночки

Суббота выдалась неожиданно теплой. Гарри с удовольствием грелся в лучах не по-осеннему теплого солнца и щурил глаза, когда яркий свет попадал прямо в лицо. — Гарри! — Перси махнул рукой, показывая, чтобы мальчик шел к нему. Поттер заметил, что место было действительно уединенным — несколько деревьев закрывали обзор со стороны школы, да и с берега не сразу заметишь, есть там кто-нибудь или нет. — Классное место, — сказал он, подходя поближе. Перси сидел на большом валуне, накинув на него мантию. Слизеринец приглашающе похлопал по камню рядом с собой. Гарри неловко присел рядом, стараясь не помять мантию Перси. — Садись нормально, — Перси неожиданно подтянул мальчика повыше. Гарри удивленно вскрикнул. — Все-таки, уже холодно сидеть на камне. — Прости, — гриффиндорец покраснел. — Я просто не привык… Его голос замер. Гарри смутился, поняв, что чуть не проговорился, но Перси молчал. А потом нарочито небрежно сказал: — Как тебе на Гриффиндоре, не обижают? — Нет, — Гарри опустил голову, злясь на самого себя. Он правда доверял Перси! Но вот сказать ему о том, что его стесняло — не мог. И это раздражало. Он вспомнил Рона. Вот ему бы никогда не сказал. — Рон пытается общаться со мной. — А ты не хочешь? — Перси его отчасти понимал. Зная Ронни, он сам бы ни за что не стал бы с ним дружить. — Нет, — Гарри покачал ногой, смотря на носок ботинка. Глаз поднимать не хотелось. — Он мне не нравится. Не знаю, почему. — А другие мальчики? — неожиданно спросил Перси. Говорить про достоинства Рона ему не хотелось. Да и нужно ли? Гарри имеет право выбирать, с кем дружить. Он отметил недоверчивый взгляд зеленых глаз. — Ну… мы общаемся, — гриффиндорец неопределенно пожал плечами. А что еще сказать? Друзей нет. И Дадли в этот раз не при чем. Просто… — Мне не нравится, как все смотрят на меня. Будто я герой или знаменитость. И ждут чего-то. — Понимаю, — Перси действительно понял. И ощутил острое сочувствие к этому худенькому мальчику, которого все боготворили — и никто не любил. Неудивительно, что они сошлись: подобное притягивается к подобному. А они оба одиночки по жизни. Между ними повисла тишина. Перси с самоиронией подумал, что им и поговорить-то не о чем. Не о Гриффиндоре же, в самом деле? — Когда я узнал, что я — волшебник, то очень удивился. И обрадовался. Это было похоже на сказку, где не случится плохого, — Гарри говорил, тихо, обращаясь к своим коленкам. Перси почувствовал, как расширяются его глаза. Гарри Поттер не знал, что он волшебник? Это выглядело… странно. В мировоззрение слизеринца этот факт не вписывался вообще. Он с запозданием понял, что Гарри еще что-то говорит: — … не хочу, понимаешь? Я не такой, совсем не крутой герой, а никто этого не понимает. — Да, — Перси подумал, что он похож на всех. Слова «Гарри Поттер» для него всегда означали героя, и он просто не думал, что он может быть еще и человеком. — Знаешь, это похоже на вещи, которые нельзя оспорить. Например, что небо голубое или трава зеленая. А Гарри Поттер — герой. — Но ты-то не стал так обращаться со мной, когда узнал, что я — Гарри Поттер! — мальчик вскинул на него глаза. Перси показалось, что он почти в отчаянии. — Перси… помоги мне. — В чем? — Перси горько улыбнулся. Он — изгой и одиночка, чем он может помочь? Он и себе-то помочь не может. А уж первокурснику, от которого все чего-то ждут… Он почувствовал отвращение к себе самому. У него хотя бы есть один друг — Миртл. А у Гарри? Слизеринец посмотрел на Гарри. — Мы сможем общаться, пока никто не видит. Я помогу тебе с уроками. Но… дружба со мной может тебе повредить, если кто-то узнает. — Спасибо, — похоже, Гарри услышал лишь то, что он согласен. Мальчик неуверенно улыбнулся. — А чему ты будешь учить меня? — Ты думаешь, что пятикурсник не способен показать ничего нового? — Перси улыбнулся, отгоняя сомнения. Будущее будет потом. А сейчас — у него появился еще один друг. Не менее странный, чем Миртл. И это здорово!

***

Сегодня подземелья выглядели пустыми — в теплый денек даже слизеринцам хотелось гулять на свежем воздухе. Перси улыбнулся, украдкой пробираясь в свое убежище. Скоро, совсем скоро он не будет зависеть ни от кого. Он помнил день, когда Миртл показала ему запрятанную в старой нише книгу. Как она смогла найти тайник? Она так и не сказала. Но вот содержимое книги… малоизвестные ритуалы, заклинания, чары. И эта магия была совсем не светлой. — Ритуал на пятидесятой странице, — призрак завис над его плечом, наблюдая за тем, как он открывает книгу. Минуту он вчитывался в описание. А потом еще пять сидел, думая. То, что предлагала Миртл, было слишком неожиданно. И страшно. — «Воздаяние», — повторил он название ритуала. Он мог бы сделать так, чтобы все недоброжелатели получили по заслугам — и наказание им бы отмеряла сама Магия. Очень страшное наказание. И отменить действие этого было невозможно. Но если кто-нибудь узнает… ему конец. Или Азкабан, что вероятнее. А месть такой ценой его не устраивала. — Нет. Лучше открытая ненависть и угрозы, я перетерплю. Если я попадусь, Азкабан мне раем покажется. — А кто узнает? — Миртл засеребрилась, явно испытывая сильные эмоции. — О подобном никто не знает. А если и знает — не найдут. Я читала: ритуал не оставляет следов. Неужели ты хочешь их всех просто простить?! — Хм, — Перси почувствовал, как его руки задрожали. Он давно знал, что Миртл так и не простила своих обидчиков. И радовалась их неудачам. Он вспомнил все издевательства слизеринцев и гриффиндорцев, порой невероятно жестокие шутки, отстраненное отношение в семье, где его просто терпели… ненависть поднялась неожиданно сильной волной. Теперь он лучше понимал свою призрачную подругу. — Нет, простить я не могу. Но… я боюсь. Признание получилось легко. Перси знал, что Миртл не станет смеяться над ним. И сможет понять. Да, он хотел отомстить и иногда представлял совсем жуткие картины мести. Но в жизни… он бы не смог этого сделать. Его враги могут умереть в сильных мучениях, а убийцей тринадцатилетний мальчик становиться не хотел. Совсем. — Вряд ли они умрут, — девочка поняла его правильно и подплыла поближе, обдавая потусторонней прохладой. И показала на страницу, которую Перси все еще держал открытой. — Смотри. Можно задать условие, чтобы не доводить до смерти. Он посмотрел указанный отрывок. Действительно, там такое было. Мальчик почувствовал, как слабеет его решимость. А что? Он никому не нужен, все только издеваются над ним или презирают. Почему он должен все простить? Нет. Миртл права — этот ритуал просто восстановит справедливость. Он улыбнулся, не зная, что в этот момент его лицо стало действительно страшным. — Да, я согласен. Перси захлопнул за собой дверь и присел на стул у стены. Тогда он согласился. Но даже сейчас его иногда посещали сомнения. Еще можно все остановить, изменить… но, возвращаясь в общежитие Слизерина или убегая от гриффиндорцев, он снова думал, что поступает правильно. Вот только действие ритуала нельзя отменить — и это пугало. — О чем думаешь? — Миртл выплыла из середины стены как всегда неожиданно. Перси даже вздрогнул. — Я подружился с Гарри Поттером, — Уизли искренне улыбнулся свежим воспоминаниям. Все-таки, это удивительное чувство, что у него есть друзья! После стольких лет в изоляции это было необычно и здорово. И какая разница, что его друзья — это привидение девочки и первокурсник, пусть даже такой необычный как Гарри Поттер? — Гарри Поттер? — девочка неожиданно заинтересовалась. Она подлетела поближе, рассматривая друга. — Какой он? — Одинокий, — неожиданно признался Перси, вспоминая себя. А ведь они очень похожи. Но Гарри повезло больше — гриффиндорцы не будут травить его, как слизеринцы. Правда?.. — Он говорил, что у него никогда не было друзей. Странно… — Ты сам предложил ему дружить? — странным голосом спросила девочка. Перси показалось, что она чем-то расстроена. Пятикурсник нахмурился. — Нет, это он, — Перси посмотрел на почти готовую пентаграмму. Гарри… если он когда-нибудь узнает о том, что он хочет (и сделает), то, наверное, не захочет снова общаться с ним. Он не сможет понять, почему Перси решился на ритуал. Он медленно сказал. — Миртл, я думаю… я не хочу проводить этот ритуал. — Это из-за Гарри Поттера? — неожиданно зло спросила девочка-привидение. Ее силуэт засветился ярче, выделяя некрасиво исказившееся лицо. Перси удивленно молчал, не понимая. Почему она так себя ведет? — Что случилось? — спросил он, внимательно глядя на привидение. Ее злость была слишком странной. Он попытался объяснить. — Гарри не поймет этого. Он… его никогда так не обижали. Я просто не хочу, чтобы он отвернулся от меня, когда узнает. — И теперь ты хочешь от всего отказаться? Только ради незнакомого мальчишки? — Миртл сердито насупилась и зависла прямо напротив него. Перси вдруг подумал, что никогда не видел ее настолько сердитой. — Мы готовились два года! Два года, Перси! — Да, — он устало опустил плечи. Миртл права — они вложили очень много сил. И глупо все отменять из-за случайного первогодки, с которым они еще даже не подружились по-настоящему. Да, он хотел бы, чтобы Гарри стал его другом, это правда. Но Миртл уже была его другом четыре года. И ее мнение значило гораздо больше. — Ты права. Наверное, это потому, что никто еще не хотел со мной дружить. Вот я и растерялся. — Если Гарри Поттер такой, какой ты говорил, он поймет, — неожиданно успокоилась девочка. — Если у него никогда не было друзей — это же не просто так, правда? — Точно! — Перси ошеломленно заморгал. Почему он о таком не подумал? Ведь тогда все по-другому, и Гарри сможет понять его! — Ты гений, Миртл! — Я знаю, — довольно ответила привидение, слегка серебрясь. И отлетела к середине комнаты. — Давай проверим все векторы пентаграммы, пока есть время. Перси кивнул и шагнул следом. Да, скоро он все закончит. А там… все будет лучше, чем сейчас.

***

Гарри сидел в гостиной Гриффиндора и улыбался своим мыслям. Сегодня у него появился настоящий друг! Ну и что, что Перси старше его на четыре года? Зато он умнее и точно сможет подсказать, если возникнет какая-то проблема. Это почти как иметь старшего брата. Он всегда хотел иметь старшего брата. Особенно когда понял, что Дадли не прекратит его доставать. И даже когда так и не смог из-за кузена найти друзей. Ведь желание никуда не делось. И даже начало исполняться… во всяком случае, ему хотелось в это верить. Ведь иначе ему придется показать всем свою тайную сторону. А это не то, к чему он стремился. Гарри рассеянно посмотрел на гриффиндорцев, сидящих по углам. Да, некоторые опять на него смотрят тем самым взглядом. Мальчик подавил вздох и отвернулся к камину. Ему совсем не нравилось, что на него обращают так много внимания. Да и подружиться по-настоящему никто не хотел — Рона он не считал, слишком приставучий. — Гарри, ты сделал домашнее задание? — раздался рядом тонкий голос. Мальчик непроизвольно поморщился. А еще он не любил таких людей, как Гермиона Грейнджер. Ни намека на нормальное общение, одни нравоучения и придирки. — Сделал, — нехотя ответил он, вспоминая, как Перси объяснял ему трансфигурацию. У него это получилось лучше, чем у МакГонагалл — Гарри сразу все понял. И смог написать вполне приличное домашнее задание. — Покажешь? — Нет, — Гарри отрицательно покачал головой, искоса глядя на девочку. Он уже знал, чего делать нельзя. Нет, Гермиона не списывала. Но всегда находила ошибки и долго и нудно требовала их исправить. Хуже учителя. — Делай лучше свои задания и не мешай мне. — Я просто хочу помочь! — вспыхнула от негодования Гермиона. Гарри заметил, как на них стали оборачиваться другие ученики и раздраженно стиснул зубы. Раньше он и не думал, что кто-то может так раздражать. Какое ей дело до его жизни, в самом деле? Они даже не друзья! — Помогай другим, кто просит, — с трудом сдерживаясь, сказал он. Взгляд зацепился за рыжую макушку и это придало вдохновения. — Рону Уизли, например. Знаешь, как он нуждается в помощи? На лице рыжего появилось искреннее чувство ужаса. Он уставился на гриффиндорку, будто она была смертельно опасной змеей. И Гермиона это, конечно же, заметила. Девочка оскорбленно фыркнула и отошла к столу у дальней стены, подчеркнуто не замечая Гарри. А тот освобождено вздохнул. В последнее время он чаще думал о том, что дружба является не менее удивительным и загадочным явлением, чем магия. И дается далеко не всем. Но… он же все-таки волшебник? Гарри Поттер был намерен доказать это всему миру. А в первую очередь — себе.