Никто не узнает

— Блэр, я давно хочу спросить, — Коса Смерти делает очередной глоток «Кровавой Мэри». — Почему ты живёшь с Соулом и Макочкой? Кошка вздрогнула, хвост и губы чуть задрожали. Она улыбнулась: — Блэр скучно одной. Папочка же знает, Блэр не любит скуку. — Ну да. — А почему спрашиваешь? Папочке не нравится, что я живу с ними? — Что ты, я просто спросил. У тебя же есть свой дом, работа, а ты с детьми. Губы девушки чуть дрогнули. — С ними… С ними весело. Они шумные. С нами уютно и… Она запнулась. — И что? Блэр шмыгнула, а после и вовсе расплакалась. Сказать, что Спирит был в шоке — ничего не сказать. Да что там в шоке, в ахуе. — Тише, Блэр, ну ты чего, — мужчина прижал кошечку к себе. — Не плачь, успокойся. Расстёгнутая рубашка чуть намокала от слез, но Спирит сидел молча, давая девушке наплакаться. Успокоившись, она тянет дрожащую руку к карману. Албан понимает и сам достаёт ей сигарету. Безмолвное «спасибо». Блэр медленно вздыхает и хриплым, ещё заплаканным голосом шепчет: — Девятая… — Что? — Это моя девятая жизнь. Спирит округлил глаза. — Я всегда считал это бредом… Разве это правда? — Да. Восьмой меня лишили Соул с Макой. Сначала мне было обидно, что я умру так. Так быстро… И вновь в одиночестве. Все разы я умирала от чужой ненависти. И все разы некому было по мне скучать. Первая моя жизнь началась во времена инквизиции. Тогда я скрывалась. Но кто-то все же нанёс на меня, и я была сожжена на костре. А потом я уже была обычной кошкой. Это было время Второй или Первой Мировой войны. Долго я была в небытие, да? У меня была хорошая семья. Но был голод. Меня пустили на еду. Но женщина, моя хозяйка, не была зла. Она плакала и просила прощения. Даже пожелала мне лучший жизни. И знаешь, почти вышло. Я опять жила как простая кошка. На этот раз у добродушного старика. Мы жили бедно, мой старик работал на заводе. Однако у нас всегда была еда. Жаль, что он прожил мало. А его дети утопили меня. Как маленького ненужного котёнка, — Блэр шмыгает носом, выпуская тонкую струйку пара. — Четвёртая… Я попала в лабораторию. Да, к ужасным психам, которые ставили эксперименты на животных. Это было ужасно. Я умерла, когда они, пьяные, начали разносить помещение. На меня упал большой с какой-то кислотой. Это была самая долгая и мучительная смерть. Пятая жизнь была в селе. Какое-то село в горах. Я была кошкой. Опять, устала даже, хах. Меня любили все в селе, даже был кот, который ходил за мной по пятам. Один раз дети решили что-то приготовить. Они накормили этим. Мне стало дурно, а они решили, что я умерла. И закопали меня в огороде. Заживо. Шестая была на улице. Я была уличной кошкой. Страшной, облезлой, от которой всегда отгоняли детей. Но я горжусь той жизнью. Вернее, я горжусь той смертью. Маленькие дети гуляли без взрослых. Появились большие собаки, они начали лаять и идти на детей. Малыши заплакали, их услышишь взрослые и собирались придти. Но они бы не успели, понимаешь? Собаки собирались наброситься. Я кинулась и стояла перед детьми, шипела, пытаясь выиграть время. Взрослые успели забрать детей, собаки кинулись на меня. Разодрали. Было больно. Очень. Но я принесла пользу, а это главное… Блэр прервала рассказ. Новая порция слёз. Спирит был растерян. Он лишь прижал девушку к себе, вытирая слёзы. — Можешь не рассказывать, — сказал он, хоть ему и было очень интересно. — Все нормально, — Блэр сделала пару глотков той же Мэри. — Седьмая жизнь… Самая романтичная. Я была девушкой, не очень красивой, но, признаться, очень храброй. С сильным сердцем и слабым тело. Всегда заступалась за слабых. За это он меня и полюбил. Джон был очень красивым. Знаешь, он и сейчас довольно приятный, хоть уже и старик. Джон, который сапожник. Постоянно сгоняет меня с крыльца. Он то не знает, что это я… О, а какие стихи он мне сочинял. Мы бегали по ромашковому полю, встречали рассветы и целовались под дождём. Знаешь, — девушка шепнула Косе на ухо, — мы почти занялись любовью, но пришла его мама. Ахахах. Он был хороший. Вот только… Он состоял в какой-то секте. В какой-то момент им понадобилась девственница для обряда. Они увидели меня с Джоном и попросили познакомить. Когда он отошёл, они похитили меня. И принесли в жертву. Боже, звучит как плохой женский роман с вечными страданиями главной героини. Я всегда хотела стать героиней мирной, уютной повседневности. И знаешь, мое желание сбылось. Восьмую жизнь я провела в одиночестве. Правда, даже рассказать нечего. Один раз напугала детей, и пришли из Академии. Знаешь, моя жизнь была так скучна, что эти тогда ещё дети меня забавили. Эта не по годам серьёзная девочка, ругающая своего напарника-болвана. Знаешь, они выросли. Но все равно Мака ругает Соула, а Соул Маку. Они все также спорят, но теперь больше заботятся друг о друге. И обо мне. Я наконец счастлива, Спирит. Я обрела Дом. Где меня ждут, любят, оберегают. Я обрела тебя. Да, я несерьезная, может показаться, что у меня ветер в голове, но мне так легче сдерживать всю боль. Спасибо за дочь. Она и её напарник прекрасные люди. Они — Моя Семья. Первая и единственная. И знаешь, — Блэр повернулась лицом к Спириту. — Ты тоже Моя Семья. Закончить разговор девушка решила поцелуем. Они ещё немного посидели, а после Спирит довёл кошечку до дома. — Блэр. — Мм? — Ты тоже Моя Семья. Ты всегда можешь остаться у меня. Хотя я вряд ли смогу дать тоже тепло, что и Макочка с Соулом, но это неважно. Я всегда буду ждать тебя. А теперь иди, уже начинается дождь. Счастливая улыбка появилась на лице девушки. Она кинулась на шею к Косе Смерти. — Пошли со мной? — Нет, не думаю, что Макочке это понравится. — Как знаешь. Спокойных снов, Спирит. — Спокойной ночи, Блэр. Девушка зашла в дом. Мака стояла у окна и смотрела на улицу, а Соул встретил Блэр у двери. — Эй, ты, ещё раз ты так поздно вернёшься, я не знаю, что сделаю! — Соул-кун, не ругайся на Блэр. — Мы волновались. — Простите. Соул вздохнул и пошёл на кухню. Мака разговаривала по телефону, и он услышал лишь обрывок: — В следующий раз можешь зайти с ней… Блэр смотрит на уютную атмосферу. Мака сидит, читая книгу, Соул слушает музыку, положив голову ей на колени. Девушка превращается в кошечку и располагается на груди юноши. Одновременно, без лишних слов две руки начинают поглаживает её шерсть. Да, она Дома…