Грязные слухи

Первое свидание должно быть радостно-волнительным, полным радужных ожиданий. На него ни в коем случае нельзя опаздывать. Но при этом выглядеть нужно сногсшибательно. Чтобы поразить избранника в самое сердце. Тэхен тоже хотел поразить. Ножом пару раз да по печени. Но понимал, что не сможет. Слишком слабый, чтобы так легко калечить другого человека. Поэтому просто собирался на первое своё «серьезное» свидание с Сонмином. Приводить себя в порядок, правда, как выразился его парень, не было абсолютно никакого желания. Да и называть этого урода своим непривычно и неправильно. Роднее ощущается червяк на дороге, чем Ю Сонмин. И безобиднее. Адрес пришёл ровно за час до назначенной встречи. Прогуглив маршрут, Тэ хмыкнул. Ехать долго, муторно и в какие-то слишком дальние ебеня. Что ж, отлично. Чтобы вовремя доехать, нужно выходить уже сейчас. А это отличный повод просто нацепить на себя первые попавшиеся шмотки и не тратить времени на сборы. Хен был ещё на работе, поэтому Тэ черканул предупредительную записку на листочке-стикере и приклеил на холодильник. Потом подумал и пририсовал ещё и смайлик. Для пущей уверенности. Пусть Джин думает, что это действительно свидание, и что его брат счастлив. Это даже к лучшему, что хен пропадает в последнее время на работе, беря дополнительные смены. Потому что Тэхен не научился ещё натягивать маску прежнего радостно-наивного идиота. А увидев равнодушное выражение лица, Сокджин бы никуда не отпустил его. Может даже запер бы на замок и не выпускал, пока не вытянул всю правду и не попытался помочь. В этом был весь хен. Единственный лучик света в темном царстве боли. В конце концов, персональный ад по имени Сонмин, на то и персональный, чтоб не тревожить самых близких, которых Тэ намерен защищать от собственных страданий до последнего. В наушниках заиграла полюбившаяся в последнее время скрипка. Она надрывно стонала, оттеняя эмоции внутри. Мелодия вынимала из самых дальних закромов сознания крупицы тех чувств, что, казалось, уже давно стёрлись в пыль. Мимо проходили люди, проезжали машины, менялся пейзаж, пока Тэхен шёл до автобусной остановки. А в мыслях мелькали миллионы обрывков воспоминаний. Короткие, секундные, но уже прошедшие следы давних и не очень событий. Приятные или болезненные. Тёплые или промозглые. Но они были. Их вынимала из сознания скрипка. Это была и мамина улыбка, и первая поездка на велосипеде, первая ссора с братом по пустяковой причине, первый и последний дорогой подарок родителей на день рождения, авария, переезд, наполненный трепетным ожиданием чего-то нового, знакомство с Чонгуком и редкие моменты их встречи. Так много осколков прошлого. Все разные, но от этого не менее ценные. Взгляд бесцельно бродил по толпе, сгрудившейся на остановке. Слишком много народа. Отличный повод затеряться и не попасться никому лишнему на глаза. Хоть слухи и утихли, как обещал Сонмин, многие продолжали коситься и перешептываться за спиной. Не хватало ещё новых поводов для сплетен. «А они, кажется, сейчас точно появятся», — с грустью подумал Тэхен, заметив, что к нему приближается Юнги. Рэппер ничего не сказал, просто встал рядом и тоже начал высматривать транспорт. Те немногочисленные студенты, что были здесь, начали заинтересованно оглядываться. Но ничего такого, что потом можно было бы обсудить, не происходило. Тэхен по-прежнему был в наушниках и смотрел только на приближающийся транспорт. Юнги стоял рядом, едва заметно переминаясь с ноги на ногу. «Опять мёрзнет», — мелькнула мысль в голове. — «Ну, конечно, нацепил свою любимую кожанку и плевать, что на улице +3 всего-лишь». Мелодия в наушниках стихла, и Тэхен не успел толком подумать, прежде чем сказал первое, что пришло на ум. — Одевайся теплее, Шуга-хен. Если не хочешь с пневмонией слечь. Юнги даже головы не повернул. Впрочем, как и Тэ. Он уже и не ждал ответа, когда вдруг, проходя к подъехавшему автобусу, Шуга вложил что-то в ладонь и, улыбнувшись, едва слышно прошептал: — Окей. Спасибо, Тэ. Слова благодарности Тэхен прочитал по губам, потому что в ушах снова заиграла мелодия, поставленная на повтор. Внутри разлилось приятное тепло. Шуга-хен не поверил слухам. Разглядеть неожиданный презент удалось только в автобусе, забившись в самый конец. Это был плеер. Всего с одной записанной песней. Suga feat RM — Bitch. Все тепло резко испарилось. Тэхен крепко сжал в ладони плеер. Захотелось выкинуть его в окно, а лучше никогда не видеть названия песни. Неужели Шуга не додумался переименовать? Или специально захотел сделать побольнее? Горькая усмешка. Только свыкнешься с постоянной болью, как вдруг кто-то из близких тут же решает ударить под дых. Пора привыкать к подобному существованию. Тэхен покрутил в пальцах подарок Юнги и засунул в карман. Может, потом, когда станет совсем невыносимо, эта песня пригодится для того, чтобы убить окончательно. Добрался до нужного места Тэхен спустя полчаса. Нужная остановка, полтора квартала пешком, а затем подъем на четвертый этаж задрипанной многоэтажки.  — Ю Сонмин, ты мог бы снять хату и поближе, — сказал Тэ, едва дверь открылась после громкого стука.  — А ты мог бы и приодеться, малыш, — передразнивая интонацию, ответил Сонмин. Он вдруг ухватился за воротник пальто, затягивая гостя в квартиру. Дверь захлопнулась за спиной. Вместе с ней словно отрезало последнюю ниточку, связывающую с остальным миром.  — Не люблю опаздывать, знаешь ли. И прекрати сюсюкать, меня сейчас стошнит. Пальцы обманчиво нежно погрузились в жесткие после окрашивания волосы, вдруг сжимаясь в кулак.  — Ты не в том положении, чтобы мне указывать, детка. Тэхен нагло усмехнулся в ответ на откровенную грубость. Бесхарактерной куклой он быть никак не собирался.  — Ох, простите, забыл про вашу откровенно голубую кровь. Звонкая пощечина опалила кожу.  — Ну все, нарвался, — прорычал Сонмин прямо в лицо, утаскивая в комнату. На ходу он скинул пальто, отрывая пару пуговиц, и швырнул Тэхена на постель. — Я мог бы быть нежным, Тэхен-и. Запомни.  — Ты и нежность? Это уже по определению — антонимы. Сонмин ничего не ответил. Он стянул с себя рубашку и сбросил на пол, медленно приближаясь к своему почетному трофею.  — Твой торс должен был меня завести? Извини, что-то не выходит. Эта дерзость стала последней каплей, сорвавшей все тормоза. Сонмин резко придавил Тэхена к постели, взбираясь на бедра и заводя руки за голову.  — А это и не так важно, Тэхен-и. Главное, что ты меня возбуждаешь. Сонмин едва не застонал от извращенного удовольствия. На него смотрели горящие чистой ненавистью глаза. Не было прежней апатии и безразличия. Пусть это и не был прежний улыбчивый парень, но такой он возбуждал, пожалуй, гораздо сильнее.  — Я твоя секс-игрушка что ли? А вот и грозные нотки в низком хриплом голосе. Сонмин едва не замурлыкал.  — Да, — выдохнул он прямо на ушко, вздрогнувшего парня. — Самая желанная. Губы сомкнулись на мочке уха, слегка посасывая.  — Прекрати, — прошипел Тэхен, пытаясь увернуться. И снова ощутил себя непозволительно слабым. — Прекрати сейчас же. Губы спустились ниже, вдоль шеи, останавливаясь на ключицах, выглядывающих из-под сдвинутого на плечо свитера.  — Продолжай сопротивляться. Это заводит не по-детски. Тэхен в очередной раз дернулся и вдруг замер, когда почувствовал, как расстегивается ширинка.  — Нет. Штаны, как и боксеры, полетели на пол. Стук сердца начал отдаваться в ушах. Ужас подкатил к горлу.  — Хватит. Тэхена перевернули на живот, приподнимая на колени, утыкая лицом в матрас. Унизительно. Пошло. Грязно.  — Прекрати, прошу, — выкрикнул Тэхен, когда почувствовал, как скользкие пальцы погружаются внутрь. Едва ли зажившие трещины словно облили кислотой. Невыносимо больно.  — Ну, давай, умоляй меня остановиться, сладкий, — жарко прошептал на ушко Сонмин, упираясь головкой в узкий, слегка кровоточащий проход. — Умоляй, детка. Умолять? И доставить еще большее удовольствие? Нет. Член вошел наполовину, срывая крик. Вспотевшие ладони сжали грязные простыни. В уголках глаз скопились слезы. Невыносимо больно.  — Не сдерживайся, Тэхен-и. Мне так нравится твой голос. Толчок до упора. И противно-сладостный стон. Тэ закусил губу до крови, чтобы позорно не завыть в голос. Очередной оживший кошмар. Снова больно. Страшно. И нет другого выхода, кроме как терпеть. Сцепить зубы, разодрать чертовы простыни под руками и терпеть. Пошлый звук соприкасающихся тел, тяжелое дыхание извращенца, редкие стоны. Тэхена обязательно стошнило бы. Если не было бы так паршиво. Вдруг Сонмин задышал чаще, впился в волосы, оттягивая голову назад, заставляя прогнуться в пояснице.  — Тэхен, — простонал он, накачивая спермой изнутри. Как только из тела вынули постороннюю дрянь, Тэ рухнул на постель, прижимая колени к груди. Вокруг образовался вакуум. Пустой и неимоверно тяжелый. Как остатки мозга в черепушке.  — Неплохое первое свидание, да? — ненавистный голос доходил отдаленно, словно продираясь через слой ваты. — Я снял хату до утра, так что можешь здесь остаться. Только дверь за собой захлопни. Тэхен прикрыл глаза. Видеть этого урода даже боковым зрением тошно.  — Ах, да. Вот, на такси. По спине плавно спустилась пара купюр, спадая на измятую простынь. Все внутри сжалось от отвращения. Кожа горела от чужих прикосновений. А грудную клетку разрывало от сдерживаемых рыданий. Кислород поступал в легкие крохотными глотками, а губы, искусанные в кровь, сжались в тонкую линию. Ни звука. Ни единого звука не должен услышать этот извращенец. Сонмин больше не трогал. Просто собрался и ушел, хлопнув дверью. Вслед за ним поднялся и Тэхен. По бедру тут же скатились капли крови вперемешку с холодной спермой. Пришлось закрыть рот рукой, чтобы успеть доползти на негнущихся ногах до туалета. Выворачивало до тех пор, пока желудок не опустел. Легче не стало. Вернувшись в комнату, Тэхен заметил пальто, валяющееся на полу, и кое-что вспомнил. Плеер все так же лежал в кармане. «Bitch? Гребанный Минстрадамус». Прослушав весь текст до конца, Тэ зарыдал в голос, уже не сдерживая себя и сжимаясь в пульсирующий комок на полу. В руках — плеер, в воздухе — четкий бит и жесткий, точный текст, бьющий по болевым точкам. Слова, непроизвольно слетающие с губ, так же на повтор.  — Прости, Кукки. Пухлые губы, огромная грудь. Шлюха что надо, чтоб сейчас отдохнуть, За пышные локоны к себе притянуть, В пошлые глазки смело взглянуть, Отодрать очень жёстко, Подпортив причёску. За лучший отсос — купюр в трусы горстку. Она вся твоя, если снял эту соску. Можешь вертеть, как только захочешь. Трахай как любишь, она не соскочит. В ней тысячи шкур, миллион оболочек. Она тот фонтан, что нельзя обесточить. Шлюха от Бога, создана для того, Чтоб трахали тело, где сердце мертво. Она продала все своё естество За цифры купюр, за их волшебство. Деньги? Деньги - в кассу. Воны, евро, баксы. На лице — гримаса, Сердце чёрной кляксой. Полоски вдруг две на тесте с утра. Руки разводят твои доктора. Проебан момент — придётся рожать. Полгода пройдёт, и ты уже мать. Не нужен ребёнок, не любишь его, В истоме завоешь без ремесла своего. С пузом большим вдруг секс групповой, Лёгкие бабки за минет горловой. В роддоме и то отсосала врачу, От боли кричала: «Я его не хочу». Но вот он родился, твой крохотный сын, И с раннего детства остался один. Пока ты ебалась, он медленно рос Среди детворы, как тот альбинос. Лишь бабушка редко конфеты суёт. Тоже не любит, с улыбочкой врет. «Шлюший сынок», — за спиной назовёт И больше уже никогда не придёт. Но мальчик не глупый, он вырос среди Разврата и похоти, выжил один. Стоны и крики всегда за стеной, Где снова клиент насквозь пропитой. Стерпелось, слюбилось, вдруг отчим возник, Так себе скажем, был этот мужик. Но и к нему Кукки привык, Пока среди ночи не услышал он крик. Отчим вдруг шлюху свою взревновал, К стенке откинул, ножик достал, Пырнул пару раз и в ужасе замер — Пред глазами возникли образы камер. Не смог он сбежать, засадили в тюрьму, А Кукки не сдался вообще никому. Но он же привык к такому дерьму, В детдоме спокойней чем было в дому. Деньги? - Деньги в кассу. Воны, евро, баксы. На лице — гримаса. Сердце чёрной кляксой.