Грязные слухи

Очередной стаканчик с кофе выпал из рук. В этот раз опрокидываясь на поднос. Кипяток попал на руки покупателя, который попытался зачем-то подхватить пластмассовую тару.   — Я думал, что все ломать и крушить исключительная моя особенность. Ошибался, выходит. Джин поднял взгляд и наткнулся на милую улыбку. Тот самый странный парень. Если и не везет, то во всем. Тяжелый вздох. Фирменный передник летит на стул.  — Простите, сегодня все из рук валится, — бариста дал знак своему напарнику, чтобы подменил и вышел из-за стойки. — Пойдемте, надо обработать ожоги. Блондин хотел было отказаться, но передумал. Потерять шанс побыть наедине? Да ну нахрен.  — Меня Сокджин зовут.  — Я знаю, — улыбнулся незнакомец, идя следом. Джин остановился у двери в подсобку и подозрительно оглядел спутника с ног до головы.  — Откуда? — в голос максимального холода, чтобы собеседник понял, что он тут не с романтичной барышней, которая может растаять от сладких улыбочек. Но тот почему-то продолжает улыбаться и смотрит в самую душу. Что он там видит, даже Сокджину неизвестно.  — Бейджик. Джин опустил взгляд на грудь и чертыхнулся. Точно. Тихий смех расколол возникшую тишину. Испарилась прежняя нервозность и напряжение.  — Намджун, — представился, наконец, парень, протянув руку. Джин посмотрел на покрасневшую кожу и чертыхнулся. Снова. Осторожно перехватил протянутое запястье и затащил пострадавшего в подсобку. Хорошо, что хозяин заведения не жмот, и в помещение для работников провел воду. Иначе пришлось бы еще и на кухню тащиться под ручку. «Это были временные меры! Конечно, иначе, зачем было хватать парня за руку».  — Очень приятно, — запоздало ответил Сокджин, подставляя чужие ладони под струю воды. Намджун не сопротивлялся. Абсолютно. Он, кажется, даже млел от прикосновений и проявленной заботы. И все время рассматривал. Исподтишка и ненавязчиво, постоянно отводя взгляд, если натыкался на такой же — внимательный и изучающий. Напряженность снова вернулась, вместе с возникшей тишиной.  — Сегодня кофе тоже горчил? — попытался разрядить обстановку Джин.  — Не знаю, я как-то не успел его попробовать, — усмехнулся Намджун, мягко высвобождая ладони и закрывая кран. Ну да, точно. Аккуратность баристы сегодня просто зашкаливает.  — Извини, — Джин подошел к собственному шкафчику и достал аптечку. — Давай, мазь нанесу, быстрее заживут.  — Шрамы украшают мужчин. Сокджин скептически хмыкнул. «Тоже мне герой». Они сели на небольшую скамейку напротив шкафчиков для одежды. Джин достал ранозаживляющую мазь. Намджун заметил, что в тюбике осталось уже половина препарата. Может, даже меньше. Неужели так часто опрокидывал на себя кофе?  — Шрамы, а не следы от ожогов, — легкая усмешка, которая быстро исчезает, сменяясь сосредоточенным выражением лица. Намджун залюбовался. Именно с таким выражением этот парень рисовал на кофейной пенке. Пусть рисунки всегда были простыми, но от этого не менее привлекательными. Хотя, что скрывать, привлекательным был сам бариста. Но в последнее время тот был сам не свой. И, естественно, это не укрылось от постоянного клиента, чье утро начиналось не с кофе, а с очаровательной улыбки парня, который его готовил.  — Мне кажется, тебе надо чаще отдыхать, — сказал Намджун, рассматривая залегшие под глазами тени, а потом и отпечаток дикой усталости во взгляде. Сокджин на мгновение замер, прислонив палец с мазью к покрасневшей коже. А потом словно стряхнул с плеч сомнения и неприглядные мысли и начал осторожно втирать средство.  — Не могу.  — Ложь, — от этого слова Джина передернуло. Он встретился взглядом с Намджуном и замер. В этих карих глазах был укор. С малой толикой понимания и чем-то еще. А вот этого неопознанного стоило бояться больше всего. И когда это они успели перейти на ты? Почему Джин проебал этот момент?  — Все могут отдыхать. Не все хотят себе это позволить, — пояснил блондин, опуская взгляд на собственные руки, которые так чертовски классно смотрелись в чужих. Захотело расцеловать каждый неровный пальчик, ведь наверняка их обладатель стесняется причудливой формы. Глупые комплексы. Порой люди набиты ими под завязку, а порой вот так вот нечаянно натыкаешься на них у собственного идеала. И похрен, что идеалом должна была стать девушка. И что Намджун — натурал, тоже уже похрен.  — Да, знаешь, ты прав, — вдруг вздохнул Джин, нанося лекарство на оставшиеся поврежденные участки кожи. — Я не могу сейчас позволить себе отдохнуть.  — Почему? Намджун благодарно погладил большим пальцем чужую ладонь, прежде чем она исчезла, закончив обещанную обработку ран. Прикосновение не осталось незамеченным, вот только реакции никакой не последовало. Это лучше, чем если бы парень тут же отскочил или наорал. Начало положено. Уже неплохо.  — Потому что, — немного нервно ответил Джин, закидывая тюбик в аптечку. Он отвел взгляд, пряча весь спектр эмоций от собеседника.  — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Можешь рассказать мне. В конце концов, синдром случайного попутчика еще никто не отменял.  — Хочешь сказать, что нам по пути? — попытался отшутиться Сокджин.  — Хотелось бы верить, — вдруг тихо и искренне признался Намджун. Теперь прятать взгляд пришлось уже ему. Джин внимательно оглядел сидевшего рядом парня. Взрослый, чересчур серьезный и в тоже время чертовски обаятельный. Сейчас даже капельку смущенный. Забавно, но факт — ощущение, что этому очаровашке можно довериться, с каждой минутой знакомства только укоренялось. «Может, это уже старость? Старики же всем без разбора верят», — мелькнула мысль в голове. А потом Джин еще раз поглядел на блондина, и плюнул на все. Чем черт не шутит. В итоге все ведь можно списать и на этот чертов синдром. Но это потом, когда вся правда и все накопившееся мысли выльются наружу. Джин рассказал обо всем. Начиная с того самого злосчастного дня, когда, возвращаясь с работы, он ответил на звонок от брата, которого не сразу и узнал — слишком сиплый и мертвый был голос. Как сорвался на бег, как едва не разрыдался сам, когда завернул в ту злосчастную подворотню, где единственное ценное, что осталось в этой гребаной жизни, валялось в луже, измятое и истраченное. Как пытался отмыть, отскоблить эту налипшую грязь сначала от тела, потом с души. Старался, вкладывая всю свою теплоту, что осталась внутри, после смерти родителей. Но видел, как вся старания утекают меж пальцев. Эта темнота ошметками засела настолько глубоко, что без позволения Тэхена до нее просто невозможно добраться. И от этого просто опускаются руки. Как смотреть в глаза, что так напоминают мамины, если там плещется пустота и боль, как верхушка айсберга? Как помочь, если помощь упорно отвергают? Единственный раз, когда Джину удалось подойти к проблеме чуть ближе, был в ту ночь, когда младший прижимался к груди и плакал. Вместе с обильными слезами удалось вытянуть частичку той боли, что Тэхену пришлось испытать. Пусть эта частичка была и крохотной, но ее хватило с лихвой, чтобы понять как на самом деле хреново тому, кто даже после аварии криво, но улыбался, плача лишь ночью в подушку. А сейчас… Сейчас произошел какой-то адовый пиздец, про который не удалось вытянуть ни слова. Потом стало еще хуже. Тэхен отправился в универ. Утром он выглядел уже чуть больше человеком, чем тенью. И это обрадовало. По началу. Придя с работы, Джин вдруг застал его за кухонным столом с бутылкой соджу и пачкой краски на столе. Шикарные волосы были безбожно коряво острижены. Словно назло.  — Хен, перекрась меня. Пожалуйста. Голос. Он был такой же мертвый как тогда. Словно что-то вернуло брата в тот вечер. И больше не отпускало. Узнать, что случилось на этот раз, тоже не удалось. Тэхен постоянно успокаивал и твердил, что все хорошо, не удосужившись даже приподнять уголки губ, чтобы хотя бы создать иллюзию этого самого «порядка». И Джин сдался. Проиграл, так и не начав войну. В битве за счастье брата выиграл мрак. Видеть каждый день тень прежнего улыбчивого и по-солнечному теплого парня стало слишком больно. Поэтому Сокджин сбегал от него на работу, набирая лишние смены и пропадая сутками. От собственной трусости и беспомощности стало еще противнее. Так и появилась эта рассеянность и невнимательность. Все валилось из рук, пришлось даже забрать заживляющую мазь из дома, чтобы обрабатывать ожоги, порезы и другие травмы (все зависело от того, что летело из рук, куда или на кого). Намджун молча выслушал всю историю от начала и до конца, наблюдая как по мере вытекания правды, Сокджина сгибало пополам. В голове сложилось два и два. Рыжие волосы, неровные пряди, потухший взгляд. Ким Тэхен. Осознание накрыло не сразу. Да, и подумать обо всем этом можно после. Сначала — Ким Сокджин.  — Это не ты сдался. Это тебе просто не позволяют помочь, — мягко произнес Намджун, слегка потрепав по плечу.  — Я просто не знаю, что теперь делать. О чем говорить, чтобы не сделать еще хуже? Как вернуть его? Джин спрятал лицо в ладонях, на мгновение закрываясь, а после посмотрел прямо в глаза. Сейчас в них не было фальшивой бодрости и спокойствия. Они стали отражением того самого взгляда Тэхена, что так напугал в прошлую их встречу. Решение пришло моментально. Даже не решение, а стремление. Спасать нужно обоих. Вытаскивать из пучины. Дать вдохнуть спасительного кислорода. Вернуть. Осталось придумать как.