Грязные слухи

Пальцы порхали по клавиатуре, фиксируя разбегающиеся строчки. Рифмы максимально жесткие, фразы колкие и меткие, бьющие прямо по расставленным целям. Все идеально. Все не то. «Васkspace» безжалостно сжирает только что написанный текст. Уже в третий раз. В третий гребаный раз получается какая-то однотипная лажа. Разочарованный вздох.  — Да что со мной такое? Отчаянный шёпот утонул в тишине безмолвно пустой квартиры. На часах почти семь утра. Очередная бессонная ночь прошла впустую. Ни одного годного текста, ни одной завалящей рифмы. Каждая строчка пылала сарказмом, бессилием и одиночеством. Причём последнего пробивалось настолько много, что едва прочитав, Юнги стирал все это безобразие. Пусть псевдоним у него и «сладенький», это не повод распускать сопли и писать о типично бабских пиздостраданиях. А сейчас из-под пера выходило именно это непотребство. А все потому что из головы не выходила история с Тэхеном. Умывшись ледяной водой, Шуга прошёл на кухню, привычно присаживаясь на подоконник и пододвигая пепельницу. Из блока осталась последняя пачка, и та не полная. Обидно, но факт. Если что-то идёт через жопу, то, как правило, все. Никотин заполнил лёгкие одновременно с вернувшимися мыслями. Вспомнился недавний звонок Намджуна.  — Хен, это ты отдал Тэхену ту самую запись? Юнги промолчал. Это был риторический вопрос. Мон же не тупой, да и альтернативных вариантов-то особо нет.  — Зачем? А вот это уже серьезнее.  — Твои варианты?  — Первый, который прямо-таки напрашивается — ты хотел его добить окончательно. Вспомнилась почти случайная встреча на остановке и неожиданно заботливое напутствие от безжизненно-апатичного паренька. На такого рука поднимется разве что у конченного садиста и долбоеба. Юнги хмыкнул. Удержать сарказм уже невозможно.  — Весьма лестное мнение на мой счёт в таком случае. Спасибо.  — Я не сказал, что придерживаюсь этого варианта. Второй — ты хотел этим что-то сказать. Я прав?  — Почти, — вздохнул Шуга, переворачиваясь на другой бок и колупая никому не нужный узор на обоях. — Не знаю, что толкнуло на эту мысль, но я вдруг подумал — а о чем сейчас больше всего переживает человек, о котором ходят такие грязные слухи?  — И о чем по-твоему?  — О том же, о чем переживал тогда Чонгук, когда его гнобили, прознав кем была его мать. Схожие ситуации, не находишь?  — И причём здесь эта песня?  — И где твой хваленый высокий IQ, Намджун-а? — буркнул Юнги, с легкой ухмылкой слушая недовольное сопение в трубке. — Да притом, что сам Гук никогда не рассказал бы свою историю Тэхену. Их надо было подтолкнуть друг к другу. Сблизить.  — Мог бы сделать это и как-нибудь помягче, хен. Они сблизились, конечно. Когда Гук вытаскивал его из-под колёс.  — Чего? — Шуга подскочил в постели, до хруста в костяшках сжимая телефон. На том конце провода устало вздохнули.  — С ним все в порядке. Относительно, конечно. Но нам повезло, что Чонгук как раз возвращался со смены в автомастерской неподалёку.  — Еб…  — Ты не виноват, Шуга-хен. Просто выбрал не совсем удачный момент. Или наоборот самый удачный из всех.  — Что ты имеешь в виду.  — Гук звонил мне только что, рассказывал это все и у него голос дрожал. Знаешь, ты был прав, их надо было подтолкнуть, потому что, кажется, они небезразличны друг другу. Звонок завершился неожиданно. Оборвался недосказанной нотой. Но большего и не надо, чтобы погрузиться в жерло собственных размышлений, жаркой лавой обжигающих мозг, отчаянно пытающийся заснуть. Но какой уж тут сон. И вот уже вторую ночь подряд совсем не спится. Стойкое чувство, что едва не довёл до суицида, не покидало, хотя умом и понимал, что это просто дурное стечение обстоятельств. Весьма. Когда узнал от того же Намджуна, что на самом деле происходило с Тэхеном в пору было рвать на себе волосы. Слишком много боли для одного наивного мальчишки, на которого Юнги ещё и вылил всю эту историю Чонгука. Последний окурок полетел в переполненную пепельницу, пока стойкий дым плавно перетекал на улицу через приоткрытую форточку. Мало. Придётся поднимать свою задницу и переться в магазин. Подходя к шкафу, вспомнил слова Тэхена и оделся теплее. Ведь он попросил. И снова чертыхнулся, понимая, что чуть не сгубил его. Может, он совсем разучился понимать и чувствовать людей, предпочитая одиночество и музыку немногочисленным друзьям? А может просто стал бездушно черствым. Холодный воздух приятно взбодрил тело и разум. В последнее время холод стал приятнее редкого тепла. Ледяные руки и не менее ледяное сердце. Таков Мин Юнги. Едва стоит ему согреться теплом чьих-то чувств, как все начинает рушиться. Взять того же Тэхена. Хотел ему помочь, едва не убил. И как ещё друзья остались при таком-то раскладе? Вместо дыма вырвался клубок пара, невесомо доказывая, что Шуга не настолько ещё промёрз, чтобы сравняться с декабрьским утренним морозцем. Круглосуточный супермаркет рядом с домом был почти пуст. Почти. На парковке стояла иномарка с жёлто-чёрными шашечками на крыше. Юнги отстраненно воспринял этот факт. Впрочем, как практически все, что его касается. Врожденный похуизм еще никуда не делся. Автоматическая дверь плавно разъехалась в стороны, пропуская в тёплое нутро магазина. Боковое зрение отметило присутствие второго раннего покупателя. На которого Юнги по большому счёту было глубоко похрен. Подумаешь, таксист стоит в отделе алко с утра пораньше. Это не его, Шуги, дело. Он прошёл сразу к кассе. Знакомая кассирша, сонно потирая глаза, спросила:  — Блок Winston?  — Я настолько предсказуем? Аджума вздохнула и достала блок, пробивая его на кассе.  — Иногда мне кажется, что Вы только сигаретами и питаетесь. Нет, бы нормальной еды купить. Юнги раздраженно фыркнул, втыкая карту в кассовый аппарат. В этот момент к кассе подошёл второй ранний покупатель, достав из корзинки пару бутылок пива.  — Я хотя бы не спиваюсь, — едкая фраза повисла в мерной тишине. Парень рядом вздрогнул и посмотрел на Шугу, который вынув карту и прихватив покупку, направился на выход. Город постепенно просыпался, наводняя улицы случайными пешеходами и проезжающими автомобилями. Все куда-то спешили, опустив замерзшие носы в уютные шарфы. А Юнги замер под козырьком магазина, задрав голову вверх. С мутно-серого неба, плавно кружась, летели снежинки. Каждый раз красиво и неповторимо. Такие шедевры может создавать только природа. Возникло дикое желание закурить. А что собственно остановит? Предупредительная наклейка с перечеркнутой сигаретой? Не смешно даже. Объектив камеры все равно какой-то умелец давно закрасил краской, а администрация супермаркета якобы не замечает не совсем уж насущную проблему. Чужой похуизм аккуратно наслоился на собственный и подтолкнул открыть только что купленный блок.  — Первый снег в этом году! Восторженный голос рядом перетянул внимание на себя. Зажигалка исправно выпустила мигнувший на ветру огонек, поджигая сигарету. Зажав между плотно сомкнутых губ источник никотина и всякой другой дряни, Юнги, наконец, рассмотрел человека, которого так неосторожно задел своими словами. Парень, скорее всего младше на несколько лет. Пшеничные выкрашенные волосы забавно приподнимаются на ветру. Слишком легкое пальто распахнуто, пропуская морозный воздух по оголенной коже, покрывая чувствительную шею мурашками. Взгляд поднят в небо, носик чуть сморщен, а на пухлых губах безумная полуулыбка. «Красивый», — отстраненно подумал Шуга, выпуская очередную порцию дыма. Парень, так восторженно наблюдающий за падающими снежинками, вдруг двинулся вперед, совершенно не смотря себе под ноги, и начал медленно кружиться, плавно повторяя темп задаваемый ветром. И, конечно же, не заметил что наступил на заледеневшую на легком морозе лужу. Юнги хотел предупредить, честно. Но с удовольствием успел пронаблюдать эпичное падение, запутавшегося в своих ногах юноши. Под сокрушительный аккомпанемент разбитых вдребезги бутылок. Растерянно хлопнувшие глазки, удивленно-болезненно приоткрытый рот и полная дезориентация вызвали приступ смеха. Шуга едва не задохнулся дымом, пытаясь отсмеяться. Парень обиженно засопел и поднялся, отряхивая драные на коленках джинсы. Он намеревался дойти до своей машины, гордо подняв голову, но ему помешал развязавшийся на кросах шнурок. Едва успокоившийся Юнги снова согнулся пополам от нового приступа хохота. Потушив сигарету о край мусорного бака и выбросив уже ненужный окурок, он подошел к жертве тотального невезения.  — Вот тебе отличный урок — пить вредно. Особенно морозным утром. Шуга протянул руку, продолжая улыбаться. Все еще дувшийся парень скосился на предложенную ладонь и, в красках представив эпичное третье падение, ухватился за нее, поднимаясь.  — Спасибо, — тихо поблагодарил он, снова пытаясь отряхнуться. — Но я так и не успел выпить, если ты не заметил.  — К счастью, наверно. Ну, вот снова сарказм. Вырывается автоматически. Почти так же, как и волнообразный приступ кашля, который стал мучить в последнее время все чаще. Надо было бы сходить к врачу. Но потом. Когда-нибудь в другой раз.  — И тебе урок — курить вредно, — на плечо Юнги вдруг опустилась ладонь, легонько сжимая. — Могу до больницы подбросить, если хочешь. Откашлявшись и выровняв хриплое дыхание, Шуга встретился с внимательным взглядом напротив. Вот только мнимой заботы незнакомого человека еще не хватало. Поведя плечом, он сбросил чужую руку.  — Лучше о себе позаботься, вечно падающий мальчик. Парень провел рукой по волосам, вдруг обессиленно выдохнув. Он опустил взгляд на валяющийся на земле пакет с разбитыми бутылками и вздохнул. Как-то слишком печально. Тот детский восторг от первого снега резко пропал.  — Пак Чимин. Меня зовут Пак Чимин. Юнги удивленно приподнял бровь. Резкая перемена в настроении собеседника не прошла мимо. Неужели снова задел ни в чем в принципе невиноватого человека? Тэхена ему мало. Еще не хватало, чтобы и этот от неосторожных слов решил с собой что-нибудь сотворить.  — Мин Юнги, — представился он, когда Чимин уже, опустив плечи, направился в сторону мусорного бака. И вдруг выдал, то, чего сам от себя не ожидал: — Я живу тут не далеко, можешь зайти погреться и почистить одежду.  — Что? Чимин медленно развернулся, не веря собственным ушам. Глаза удивленно распахнуты, брови приподняты. Неужели настолько неожиданная попытка проявить заботу? Конечно, неожиданная. Для самого Юнги в первую очередь. Бессонные ночи переключили похоже пару рубильничков в голове, выключая в первую очередь инстинкт самосохранения. Гребанный стыд затопил с макушки до пяток. Ругнувшись себе под нос, Шуга развернулся в сторону своего дома.  — Спасибо за приглашение, Юнги, — догнал его громкий ответ. — Но я не могу, работа. Давай в следующий раз. Огромные усилия были потрачены на то, чтобы позорно не сорваться на бег. От этих насмешливых слов стало еще более некомфортно. Стыдно. Может, это была месть за горы сарказма. Если так, то у Чимина получилось. Еще сильнее заалели уши, когда мимо, коротко просигналив, проехала иномарка с шашечками. Номера запомнились чисто на автомате.