***
Время пролетало незаметно. День за днём, каждое утро я просыпался с радостью, в предвкушении новых взлётов и падений. Благодаря поддержке Стефана, я был готов ко всему. Сегодня получалось одно, но не получалось другое, завтра — наоборот. Это нормально. Каждый день я узнавал что-то новое, что-то совершенствовал, открывал новые грани себя. Я чувствовал, как мои неудачи начали закалять меня. Стефан всегда был рядом, я бы сказал: и в горе и в радости, как и следует поступать тренеру, но, вместе с тем, что-то, что начало разгораться между нами с моего приезда в Шампери... оно стало сильнее. Было ли это понимание, чувство друг друга или что-то ещё, оно всё больше не давало мне покоя. Иногда в хорошем, иногда в плохом смысле. Мы проводили дни напролёт вместе, только вдвоём — то на катке, то на природе. То смеялись и веселились, то молчаливо смотрели в небо, лёжа на лужайке на заднем дворе. Мы танцевали вечерами в доме, бегали по утрам по извилистым горным тропинкам, пекли пироги, смотрели фильмы, во всё горло подпевали любимым песням. Мы были так похожи, так близки. Мне не нужно было каждый раз выдумывать страсть на льду, я чувствовал её. И он чувствовал её.***
— Вот это было здорово! — Стефан с размаху плюхнулся на диван, сдул с лица прядь волос, и посмотрел на меня, застывшего в эпичной позе посреди комнаты. Мы придумывали новые движения для моей программы, и, как часто случалось, делали это не в ледовом, а прямо дома. — Сделай ещё раз, это можно будет вставить после выезда с циркуля. Я повторил движение медленнее, давая тренеру рассмотреть все изгибы и конечно же... — легче кисть и выше локоть! — придраться. Руки — его любимая тема. Я исправился, сделал движение снова, замер в позе и ослепительно улыбнулся: "Хватит меня критиковать, посмотри, какой я!". Стефан рассмеялся и подошёл ко мне: — Я люблю, когда ты такой. Я на секунду растерялся. Как же ловко он умеет ввести меня в ступор. Он смотрел мне в глаза, уголки рта дрогнули в улыбке. Взглядом я заблудился в его густых ресницах, хотел что-то сказать, или, может, спросить, не знаю, в голове был рой мыслей и пустота одновременно. К слову, я всё ещё стоял в позе. Он опустил мои руки, его взгляд скользнул по моему лицу, шее, плечам, а потом он улыбнулся каким-то своим мыслям, провел рукой по каштановым волосам и пошёл в сторону кухни. Что сейчас произошло? Я искал ответ в его удаляющейся фигуре, в его спине, в плечах, в бёдрах, в его походке, расслабленной и как-то по-домашнему ленивой. И не находил. Возможно, поэтому меня постоянно тянуло к нему ещё больше. — Может, закажем суши? — будничными тоном спросил он, покопавшись в холодильнике. Я зашёл на кухню, Стеф почесывал затылок, оперевшись рукой о стол. Что ж, и мне, и ему было лень что-либо готовить. Я согласился, хотя знал, что за этим последует. Я любил суши, но терпеть не мог китайские палочки! Мне куда проще извратиться над едой до такой степени, что взять ее вилкой, а Стефан обожал смеяться, когда суши выпадали у меня из палочек до того, как я успевал их съесть. Несколько раз он пытался меня учить, и небезуспешно, но каждый раз приходилось учиться заново. Видимо, и сегодня на кухне весь вечер будет звенеть его смех. А мне это нравится. Быть иногда неловким, забавным, заставлять его смеяться. Так и случилось, по спальням мы разошлись в тот вечер поздно.***
Будильник ворвался в мой сон в самый неподходящий момент, но когда я попытался вспомнить, что же мне снилось, уже сидя на кровати и потягиваясь, то не смог. За окном было темно, и я сразу понял, что день будет пасмурным и хмурым. На секунду показалось, что и настроение у меня такое же, но такие мысли — не лучшее начало дня, потому я отогнал их и вышел из комнаты. В доме было непривычно тихо. Обычно к этому времени Стефан уже вовсю готовит завтрак и ждёт меня внизу. Но сейчас на кухне явно было пусто и стояла полная тишина. Немного постояв на пороге, я двинулся к соседней двери, тихонько поскрипывая деревянными половицами. Довольно долго я стоял в нерешительности перед закрытой дверью, затем постучал. Ответа не было. — Стеф? Снова тишина в ответ. Тогда я осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Замер на пороге. В комнате царил полумрак, окно было зашторено, скудный серый свет пасмурного утра едва просачивался в помещение. Подушки были разбросаны по разным сторонам кровати, одеяло скомкано, а на одеяле, закинув на него ногу, сладко спал тренер, в чёрных боксерах и серой футболке. А вот такое я не ожидал увидеть. И теперь не мог оторвать взгляд. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я пришёл в себя и негромко позвал Стефана, но даже со второго раза он меня не услышал. Тогда я медленно подошёл к нему. У меня было чувство, что я сейчас совершаю самый страшный грех в моей жизни, но я всё-таки коснулся рукой его плеча и позвал громче. Он заворочался, не очень внятно что-то спросил и открыл глаза. — Что... Денис? Доброе утро. Что... что ты делаешь в моей спальне? Который час? — Ты всё проспал. Мы опоздали на тренировку. Уже обед. — Что?.. Черт! Почему будильник не сработал? Почему ты меня не разбудил раньше? — Он суетливо начал искать в постели телефон, разблокировал и посмотрел на время. Затем укоризненно, но с улыбкой, на меня. — Дурак. Никуда мы не опоздали, марш в ванную, иначе мы оба останемся без завтрака. Я улыбнулся и направился к ванной, но тут же из двери высунулась лохматая голова Стефана: — Спасибо! Мы быстро позавтракали и пошли на каток. Стефан вел себя немного дёргано, и явно был не в восторге от того, что проспал, проявил безответственность, и что теперь приходится спешить. Немного размявшись и переобувшись, я вышел на лёд, а Стефан остался за бортом. Лёд был пуст. Я навернул пару кругов, разогрелся, и мы приступили к прыжкам. Тренер сегодня был особенно строг. Я подъехал к борту, попил воды и выслушал наставления и поправки, затем внимательно посмотрел на Стефана. — Не смотри на меня так, иди занимайся. — Ты не с той ноги встал, Стеф. — Я в полном порядке, — он резко отбросил назад волосы и отвёл взгляд в сторону. Я не люблю, когда он раздражён и в плохом настроении. — Стеф, покатайся со мной, — выпалил я, не сводя с него глаз. Он выглядел уставшим: на щеках виднеется щетина, волосы в беспорядке, наспех замотанный шарф, замятый воротник пальто, сцепленные в замок руки. Я не мог понять причин его поведения, но хотелось как-то поднять ему настроение. Я выжидательно смотрел на него. На лице тренера промелькнула тень улыбки. — Ладно. Поработай над вращениями, пока я переобуюсь. — Йес! — я победно сжал руку в кулак и, довольный, покатил в центр льда. Немного подумав, подъехал к пульту и, откопав в плеере нужную песню, стал ждать Стефана. Он быстро вернулся, без особого энтузиазма, но уже веселее вышел на лёд и развёл руками, мол:" И вот я здесь". Я улыбнулся и нажал на "play". По арене зазвенела скрипка, её звуки, нарастая, переливались и искрились. Точно так же заискрились глаза Стефана в ту секунду. Я знал — если это случилось, значит, следует ожидать чего-то безумного. — Нет, ты не смеешь, — он был удивлён, улыбался, а тело рвалось к движению. Я подъехал к нему, объехал вокруг в танце, приглашая присоединиться. Он покачал головой в изумлении, прикрыл лицо ладонью, но всё ещё улыбался, ему было неловко. Протянув ему руку в пригласительном жесте, я ждал. Тут он сорвался с места, быстро перебежал на зубцах, вскинул руки, качнул бёдрами, сделал дорожку шагов, на секунду словно завис, вытянулся, отведя ногу назад, замер, как балерина, резко контрастируя своей статичностью с быстрыми перебежками, что он делал до этого. Вычертив несколько красивых, аккуратных дуг, он зашёл на лутц. Грациозно приземлившись, он рассмеялся, глядя на меня, а я просто стоял в сторонке и наблюдал, как он расцветает, так же, как всё расцветает весной. И снова я видел его преображение на льду, затаив дыхание, смотрел на него и влюблялся с каждой секундой всё больше. Но весна сменилась летом. Стефан подъехал ко мне, взял за руку. Мы выехали на центр льда, друг напротив друга. Лицом к лицу. Он взял мою вторую руку. Его ладони были теплыми. В такт музыке он развёл наши сцепленные руки в стороны. Я смотрел ему в глаза, я видел в них огонь. И я хотел гореть. Стефан отпустил меня, чуть отстранился, присел, его колени были повёрнуты в сторону борта, а корпус ко мне. Он продолжал смотреть на меня, развёл руки в стороны, чуть кивнув головой, давая понять, что он хочет, чтобы я делал так же. Я повторил, он улыбнулся, медленно отъехал, сделал медленный разворот. Мой мозг отключился напрочь, я не мог оторвать взгляд от Стефана и просто повторял за ним. Он поднял руки, снова, как балерина, сделал шаг назад, я ехал параллельно, он сменил ногу, снова поза. Не знаю, что гипнотизировало меня больше, музыка или Стефан, но мне казалось, что тело само знает, что ему делать, как двигаться, как принимать позы. Он снова как будто играл, как будто дразнил меня, улыбался, его взгляд прожигал и ласкал одновременно. Одними губами он сказал мне "тулуп" и умчался в другой угол льда. Я, повинуясь музыке, набрал скорость, импровизируя с руками, взлетел в воздух, приземлившись в позу. Лето сменялось осенью. Стефан похлопал, а я, поймав волну, полетел через лёд, меняя рёбра конька, и выехал в кораблик. Услышал свист, а потом смех. Наступила зима. Мы съехались в центре катка, как дуэлянты, а, может, танцоры танго. Мои губы неудержимо расплывались в улыбке, Стефан светился от радости. Вдруг он ушёл в сторону, пронёсся по арене, взвился в прыжок, а потом посыпались вращения, одно за другим, сумасшедшие дорожки и движения. Я знал, что зиму он любит больше всего. То и дело я выхватывал его взгляд, устремлённый на меня. В финале композиции он оказался рядом, снова улыбнулся мне, самой искренней и доброй улыбкой, а потом и вовсе сорвался на радостный смех. Я тоже чувствовал себя счастливым. Он протянул ко мне руки, крепко прижал к себе, разгоряченный, вдохновлённый, благодарный. Я обнял его в ответ. Просто я, счастливый и влюблённый.***