***
Хруст конька, фейерверк стружки льда, доля секунды невесомости, нога не находит опоры, конёк соскальзывает на ребро, удар. Господи, я опять не смог. Больше всего на свете мне хотелось остаться лежать на льду, смотреть в потолок и чувствовать, как лёд приятно холодит ушибленное бедро. Но он смотрит. Я начал подниматься, Стеф был уже рядом. — Ты в порядке? Снова нога идёт не туда. Перерыв? — Нет, я в порядке. Давай попробуем ещё раз. Стефан чуть улыбнулся, но я видел беспокойство в его глазах. Он подал мне руку, а когда я встал, стряхнул лёд с бедра. Я проехал круг, перевёл дыхание. Бедро чуть ныло от удара, и я чувствовал, что почти выбился из сил, но он ведь смотрит. Я набрал скорость, повернул корпус на аксель, снова невесомость, конёк на ребро, удар. Черт. — Всё, хватит, — услышал я голос Стефана из-за бортика. — Чёрт! — Ты в порядке? — Да. — Ничего, завтра будет лучше. — Я не могу. Чёрт подери, почему я не могу?! — Завтра попробуем снова, давай сделаем перерыв, а потом поработаем над хореографией, — Стефан хлопнул меня по спине и подал чехлы. Я пошёл в раздевалку, влил в себя остатки воды, вытер лицо полотенцем, сбросил коньки и уставился в пол. Я не понимаю, почему ничего не получается. Да, травма была, но я уже здоров, и это даже не четверной. Соревнования через четыре месяца, я ведь всё успею, правда? Да какое там, сколько раз я упал за сегодня? Сколько раз у меня получилось? Стефан недоволен мной, и я сам собой недоволен. За этими мыслями я потерял счёт времени. — Не суди себя строго. Я дёрнулся, в дверях стоял Стефан, оперевшись плечом о косяк. Он прикрыл дверь и сел рядом со мной на скамейку. Откинул со лба каштановые волосы. — Мы только начали, не злись, это нормально. — Я в порядке, Стеф... — я запнулся, почувствовав его ладонь на своём колене. Поднял взгляд, встретился с его темными глазами. В них, как всегда, было что-то тёплое, что-то нежное, но в то же время спокойное и уверенное. Я верил ему. — На сегодня закончим с прыжками. Не злись, у тебя всё получится. Я чувствовал себя ребенком. Ребенком, который не то что прыгать тройные не может, но даже эмоции держать в узде не способен, и тренер вынужден возиться с ним и утешать. От этих мыслей едва не наворачивались слёзы, как же я был зол. Стефан обнял меня, на секунду это вывело меня из себя ещё больше, но потом я просто уткнулся лицом в его мягкую серую кофту, спрятал в ней всю злость, разочарование, боль и сделал глубокий вдох. Стефан провёл рукой по моей спине, утешая. Я действительно успокоился. Это помогло. Я отпрянул, он смотрел мне в глаза, пристально, внимательно, с беспокойством, что он может увидеть в них отчаяние или безразличие. Но не увидел. Я улыбнулся ему, и в тот момент во мне не было ни капли отчаяния, я лишь хотел выйти на лед и любой ценой показать ему, что всё не зря. — Завтра будет лучше. — Конечно, Денис. Обувайся, у меня есть кое-какая идея. На мой вопросительный взгляд он не отреагировал и пошел к выходу, мне же оставалось только максимально быстро зашнуровывать коньки и идти на каток. Уже было поздно, оранжевое небо горело в окнах арены, догорало, сменяясь синими оттенками ночи. Ещё из коридора я увидел, что на льду пусто — все разошлись, тренировки окончены. Но всё же было не совсем пусто. На льду была только одна фигура, грациозная, танцующая, парящая в невесомости, словно ненастоящая, но при этом полная жизненной энергии и страсти. Он ударил зубцами об лед и взлетел в тройной лутц, а затем каскадом в тройной тулуп. Как же он красив. Не сводя глаз с тренера, я скинул чехлы и вышел на лёд. Наверно, следовало похлопать, но я был под слишком сильным впечатлением для этого. — А вот и ты. Я хочу, чтобы ты кое-что посмотрел. Я слышал, ты очень хорошо двигаешься под эту музыку. Я не понял, о чём он говорит, и вообще плохо понимал, что происходит, но вдруг над ареной пронеслись первые аккорды, я со смесью удивления и восторга посмотрел на Стефана, а тот, улыбаясь, как Чеширский кот, покатил прочь от борта. Играла Вуду Чайлд. Он помчался по льду, выделывая невероятные движения, то ли дразня меня, то ли заигрывая. Я пребывал в полном восторге и жадно ловил взглядом каждое движение Стефана. Если это то, о чём я думаю, то это будет лучший сезон из всех, что у меня были. Как он грациозен в своей резкости, как эмоционален! И как ему вообще в голову пришли такие элементы? Когда он успел всё это придумать? А проболтался, конечно же, Кристофер, и я очень этому рад. — Ну, что думаешь? — запыхавшись спросил он, когда музыка закончилась. Что я мог думать? Думал я много чего, а вот сказать мало что мог. — Браво! Это было... невероятно. — Сможешь так же, а? — он рассмеялся и потрепал мои волосы. Вот так и появилась на свет моя новая программа, которую очень полюбил и я, и Стефан, а в последствии и публика. Мы в тот вечер ещё долго катались, пока не выбились из сил, а ночью, глядя в темно-синий прямоугольник окна, я всё ещё видел фигуру Стефана, вычерчивающую на льду поразительные элементы, видел его руки, бедра, спину, волосы, веером взлетающие в воздух. Я готов бороться. С другими фигуристами и с самим собой, потому что у меня есть он.***