I do not speak English

      Девушек завели в комнату. Пятеро молодых солдат переговаривались, но стоило им завидеть гостей, они тут же радостно зарукоплескали и стали тыкать пальцами в девушек, видимо, выбирая, кому какая достанется.       — Если мы будем вести себя дружелюбно, — едва шевеля губами, тихо сказала рыжеволосая пухленькая девица. — Может, они оставят нас в живых.       — Я боюсь представить, — отозвалась другая, улыбаясь во все свои красивые зубы. — Что с нами будет, если мы им не угодим.       Их было пятеро, и всем было чуть больше восемнадцати. Такие юные и сломленные. Красивые и молодые, их жизнь сломала война, и не было сомнений, что она оставит след на всех присутствующих в этой комнате.       Алиса была белой вороной везде, даже сейчас. Пока остальные девушки улыбались и стреляли глазками в стремлении понравится, она, стиснув челюсти, смотрела поверх голов в стену прямо перед собой.       — Так или иначе, вас ждет судьба не лучше, чем у помойной крысы. — Девушка не стесняясь чеканила слова серьезным тоном, чем привлекла к себе всеобщее внимание. — Если вы будете хороши, они захотят поделиться с остальными. Если нет, они отдадут вас на растерзание солдатам. И вы пожалеете, что это не смерть.       Улыбки пропали с лиц остальных девушек. Они осторожно переглядывались. У рыжей навернулись слезы, и высокий светловолосый парень, лет двадцати восьми, рывком поднялся с красного, обшитого бархатом дивана.       «Истинная кровь» называли таких как он. Выбритые виски и затылок оттеняли зачесанные назад волосы, делая их почти прозрачными. Голубые глаза, казавшиеся бездушными, пытливо всматривались в лицо Алисы. Парень слегка прищуривал глаза.       Затем закурил и обошел девушек, подталкивая их к друзьям, и когда стоять остались только они, он остановился напротив Алисы и, выдохнув облачко едкого дыма ей в лицо, спокойно спросил:       — Was hast du deinen Freunden erzählt? *       Девушка вздрогнула от неожиданно приятного голоса, но лишь вздернула подбородок, продолжая смотреть за его спину. Немец оглянулся, желая выяснить, что там может быть интереснее его общества. Не найдя ответа, он взглянул на перешучивающихся друзей, наблюдавших за развернувшейся сценой, и вернул взгляд своих ледяных глаз к девушке.       — Schau mich an.* — Парень поддался вперед.       Алиса лишь сильнее стиснула челюсти, от чего её детское личико, стало до смешного, серьёзным.       — Schau mich an! — требовательно повторил он, и когда ответных действий не последовало, немец наотмашь ударил девушку ладонью по лицу.       Она едва удержала равновесие и, поборов желание ухватиться за горящую щеку, лишь тихо всхлипнула, вновь выпрямляясь, устремляя взгляд на стену.       Парень чуть наклонил голову в бок и сделал шаг к Алисе. Она старалась не моргать, чтобы застывшие в больших синих глазах слезы, не сбежали по щекам, показывая слабину. Немец хмыкнул и коснулся девичьей щеки подушечками пальцев.       От нежности прикосновения у девушки сбилось дыхание, и она невольно сжалась. Слеза сбежала по горящей щеке и коснулась руки немца. Он растер влагу меж пальцев и мягко приподнял голову Алисы, вынуждая посмотреть ему в глаза.       — Опять не спала? — в комнату заглянул отец.       — Ты напугал меня, — я размяла шею. — Читала я.       — Тебе уже это не поможет, — отозвался он с кухни.       Подъем ненаглядного папочки означал начало восьмого утра. Если вам покажется ранним пробуждение в семь — вспомните, что есть врачи, полицейские и пилоты, которым нормальный сон до обеда, порой только снится.       Мой отец был олицетворением женской мечты. Однако это не означало, что в песне из фильма «Небесный тихоход» врали. Первым делом самолеты, ну а девушки - потом.       Я вообще всегда удивлялась, как моим родителям удалось сотворить что-то вроде меня, прожив в законном браке чуть меньше года. Потом мама видимо не выдержала второпланства и по-быстрому свинтилась в неизвестном направлении, оставив меня горе-отцу и бабуле.       — Может уже дома сидеть будешь? — я поцеловала батеньку и налила себе кофе. — Охота тебе в такую рань вставать?       — Это единственное время, когда твоя бабушка не капает мне на мозги, и я могу видеть тебя бодрствующей, — отец улыбнулся.       Когда с его сборами было покончено, и я вернулась в комнату, мой взор пал на раскрытую книгу в напрочь стертом мягком переплете. Кажется, перечитывалась она с дюжину раз только мной, а досталась от бабули.       Красивая история любви Алисы Бочкиной и штурмбанфюрера Андреаса Хоффмана. Я каждый раз рыдала на предпоследней главе, когда она гордо разворачиваясь, уходила от парня, пряча слезы. Конечно, они встретились через пятнадцать лет, но какая там любовь…       Я не сдержала смешок и убрала книгу с кровати. Пока руки занимались взбиванием подушки, в голове вертелась мысль, что все самые красивые любовные истории связаны с войной.       Все эти языковые барьеры и непонимания так заманчивы, что, пожалуй, мне хотелось бы пережить что-то подобное. С этой мыслью я и ушла к Морфею.