Восемь минут до

Кит стоит на старом кладбище. Он не подозревал, что в этой части парка есть что-то подобное, и сейчас по-настоящему впечатлён. Смерть всегда идёт рука об руку с любовью. Люди, которых ты любишь. Люди, которые любят тебя. Осознать любовь, настоящую любовь, можно только в момент смерти. Все эти модные чистенькие кладбища не вызывают у него восторга. Всё, как под копирку: скромная мраморная табличка и режущий глаза зелёный газон. Похороненные на таких кладбищах люди для Кита безликие. У них нет своей истории — только имена и даты. На старых всё иначе. Каждый — индивидуальность. Фамильный склеп, гранитный стилизованный прямоугольник или хлипкий деревянный крест? Насколько важны были умершие для хоронивших их? Рыдала ли по-настоящему богатая вдова, заказывая самую дорогую могильную плиту? Настолько ли было плевать сыну-студенту, который купил для погибшей матери дешёвую табличку? Киту нравится размышлять на эту тему. Он даже как-то пробовал писать рассказы, но получалось дерьмово. Убедить в обратном его никто не мог — хотя бы потому, что их Кит никому не показывал. Люди боятся смерти и не понимают всей её романтики. Кита они тоже не понимают, поэтому он перестал даже пытаться объяснить. Быть «одиночкой» проще, чем «фриком-сатанистом», как называли его уже бывшие одноклассники. Поэтому быть собой Кит может только ночью, на таких вот кладбищах. Луна сегодня ярче обычного. Кит подставляет лицо мёртвому свету, улыбаясь, и шумно вдыхает холодный сентябрьский воздух. По-хорошему, ему надо разобрать вещи в кампусе и как следует выспаться перед первым учебным днём в колледже, но Кит здесь. Снова игнорирует правила и нормы, как сказала бы одна женщина из присяжных, на что он молчит, борясь с желанием высказать всё, что думает о ней и об этом мире в целом. Стоит лишь немного потерпеть. У Кита нет ни приличного образования, ни связей. И если образование он в силах получить сам, то связи — нет. Общение — то, в чём он никогда не был хорош. Кит щёлкает зажигалкой и закуривает. Она выдаёт крохотное пламя только с четвёртой попытки; нужно заправить или купить новую. Серый дым вьётся к небу, растворяясь в лунном свете. Кит делает ещё затяжку, смотря на старое рельефное надгробие сквозь дым. — Мальчик, что ты здесь забыл в такое время? Он вздрагивает от неожиданности, но не убегает. Кит достаточно давно ошивается на кладбищах, чтобы знать, что по ночам в подобных местах можно встретить либо бездомных, либо пьяных отморозков, либо не менее пьяных парочек, которые решили разнообразить секс. Этот парень был один, а значит не относился к последней категории. На бездомного он был не похож, так что оставался всего один вариант. Достаточно высокий и плечистый, он вполне мог избить Кита как следует, отобрав при этом телефон и деньги. Парень подходит чуть ближе, и Кит машинально сжимает руки в кулаки. — Нахрен иди. У меня есть справка об эмансипации — гуляю где хочу. — Ого, — парень присвистывает. — Да ты крут. Расслабься, я не собираюсь тебя трогать. Кит не особо ему верит, но действительно расслабляется, когда незнакомец подходит почти вплотную, позволяя себя рассмотреть. Длинная белая чёлка закрывает добрую часть лица, и парень убирает её назад. Сложно определить, тёмные ли это синяки от недосыпа, или размазанная под глазами подводка. Парень встаёт рядом, почти касается плечом его плеча. Молча смотрит на то же надгробие, и Кит бесится из-за того, что не может придумать тему для разговора, а спросить хочется многое. Кит гоняет сигарету из одного уголка рта в другой, нервно тянет нити из порванных им джинс. — Родители? — Парень чуть кивает в сторону надгробия. — Нет. Просто красивое. — О. — Кит не видит, но чувствует его улыбку. — Понимаю. Кит же не понимает ни черта и не может собраться с мыслями. Он никогда не говорил с кем-то, вроде себя, и был уверен, что так и будет скитаться по кладбищам в одиночестве. Сейчас у него появился реальный шанс подружиться — с тем, кто разделяет его интересы. И этот шанс он безнадёжно упускает. — Огоньку не найдётся? Он подрывается сразу же: на секунду путается в бездонных карманах кожаной куртки, надеется, что смешок ему послышался, но уши всё равно начинают пылать. Когда Кит щёлкает зажигалкой, и та не загорается, ему хочется умереть прямо сейчас, без лишнего трагизма. — Прости. — Он прячет руки в карманах и затягивается ещё, выдыхая дым сквозь зубы. — Не страшно. Позволишь? Всё происходит быстрее, чем Кит успевает понять. Мгновение — и лицо парня оказывается ровно напротив. Он прикуривает прямо от сигареты Кита, прикрыв веки с ненормально длинными ресницами. Легко и естественно, будто бы они делают это каждую ночь на протяжении уже многих лет, и от этой странной близости всё внутри оживает и умирает снова. Кит неотрывно смотрит на сигарету, зажатую в тронутых чёрной помадой губах, и отмирает только тогда, когда парень отстраняется. Выпускает дым, смотрит прямо в глаза, произнося: «Спасибо». Улыбаясь так, как никто и никогда Киту не улыбался. — Что ж, не буду отвлекать. — Он взмахивает рукой и уходит в ночь. Кит смотрит ему вслед, с сожалением осознавая, что даже не удосужился узнать его имя.