***
Просторные залы заброшенной католической церкви освещались лишь дневным светом, льющимся сквозь яркие витражные окна с изображениями святых на их гладкой поверхности. Святость здания была нарушена много лет назад и теперь стены бывшего святилища становились невольными свидетелями совершаемого греха. - Я повторяю в последний раз, вы, жалкие ничтожества, - властный голос, приправленный достаточной долей презрения и отвращения, эхом прокатился в полупустом помещении, - объект должен быть найден в кратчайшие сроки. То есть, немедленно! - Сэр, при всем уважении, мы делаем все возможное, но мне никак не удается пробиться, - невысокая женщина, одетая в просторные серые одежды с вышитыми на них непонятными обывателю символами, покорно склоняет голову. Мужчина, вальяжно сидящий на месте бывшего алтаря, растягивает губы в злой улыбке, обнажая ряд белых зубов. Иронично приподнимает бровь, позволяя глазам на миг заполниться пугающей чернотой. - И ты, я полагаю, подумала, что меня интересуют твои оправдания? Одним длинным плавным движением мужчина поднимается на ноги, оправляя строгий черный пиджак на чуть выпирающем животе. Подходит к напуганной женщине, подушечкой большого пальца стирая слезу, скатившуюся вниз по её щеке. - О, моя милая, бедная ведьма, - обманчиво-ласковый голос, заставляющий женщину еще больше вжать голову в плечи, прячась. - Я буду отрывать тебе конечности, одну за другой, сращивая их обратно. И так снова и снова, по кругу. Пока мне не надоест. Но, - мужчина поднимает указательный палец, прижимает его к губам и мечтательно улыбается, продолжая, - это одно из любимых моих занятий. - С вашего позволения, сэр, я продолжу поиски, - женщина опускает взгляд, делая неуверенный шаг назад, подальше от пугающего выражения лица. - Надеюсь, что результат не заставит себя долго ждать. Прочь! - ленивый взмах рукой, показывающий, что его утомил данный разговор. Пешки поняли, покорно опуская головы, но, не удосуживаясь скрыть огоньки ненависти в глазах. Размашистыми шагами покидают церковь. Оставляя недовольного их действиями мужчину в черном строгом костюме в звенящей тишине.***
Мозг начинает просыпаться, когда тело чувствует давление от укрывшего его теплого одеяла. И тело покрывается роем мурашек, когда начинает осознавать, что замерзло. Огонь в камине давно погас, и дыхание вырывалось небольшими облачками пара. Гермиона поднимается на локте, морщась от противного привкуса во рту. Глаза все еще чувствовались опухшими от слез, и девушка проводит рукой по лицу, стряхивая остатки сна. - Прости, что разбудила, - виноватый голос с правой стороны, заставляющий окончательно прийти в себя, потягиваясь и разминая затекшие мышцы. - Это ничего. Гермиона прокашливается, проводя рукой по спутанным волосам. Смотрит осторожно. Полумна закидывает стопку ароматных дров в камин и посылает пылающие искры заученным движением палочки. Огонь разгорается с характерным шипением. - Прости за мою недавнюю реакцию, Гермиона, - когтевранка присаживается на табурет, складывая руки на коленях, брови виновато хмурятся. - Ты извиняешься второй раз за две минуты, Луна. Полумна смущенно улыбается, пытаясь казаться расслабленной, но мятая юбка платья выдает ее с головой. Гриффиндорка улыбается в ответ, надеясь, что улыбка не кажется вымученной и задается вопросом, когда между ними начала образовываться эта пугающая дистанция. И рада ли она ей. Определенно, нет. - Дин рассказал, что на вас напали. - Дин, - Гермиона выплевывает имя, будто оно является одним из непростительных, поджимая губы и складывая руки на груди. - Твой Дин у меня уже в печенках сидит! - Не будь к нему так строга. - Луна… - предупреждающий тон и прищур карих глаз. Дин Винчестер. Гермиона закусывает губу, пробуя имя на вкус. За последний месяц старший Винчестер не упускал ни единой возможности вывести ее из себя, миллионом различных способов. Казалось даже, что одно лишь присутствие этого нахального типа подогревало все существо гриффиндорки, заставляя кулаки яростно сжиматься от гнева, а губы застывать возмущенно-тонкой полоской. - Ты стала… другой, - Полумна склоняет голову набок, печально улыбаясь, а Гермиона вопросительно вскидывает брови. - Более, хм, дикой. - Дикой! - удивленный возглас, перерастающий в хохот. - Луна, ты как всегда умеешь подобрать нужное слово. Гриффиндорка улыбается, искренне, но вмиг становясь серьезной. Выкладывая подчистую события прошлого месяца со всеми подробностями. Полумна внимательно слушает, и, как ни странно, скопившееся напряжение покидает ее. Как и саму Гермиону, отчасти. - Так ты теперь… вампир? - В каком-то извращенно-неправильном смысле этого слова, - Гермиона ухмыляется. - Да. - Ну, мы справлялись с ситуациям и похуже, неправда ли? Грейнджер неуверенно кивает, читая немой вопрос в глазах подруги, который та не решалась задать в процессе рассказа. - Чувствую ли я кровь, бегущую по твоим венам? Да, если сосредоточиться. Хочу ли я вонзить в тебя зубы? Ты, конечно, милашка и все такое, но тут я пас. Настал черед Полумны звонко рассмеяться, утирая мокрые глаза бледной ладошкой. Когтевранка порывисто бросается к Гермионе, заключая ее в объятие, несущее сестринскую теплоту. Гриффиндорка отвечает, на миг закрывая глаза и растворяясь в дружеской поддержке, которая так была ей нужна. Выдыхает «Не плачь» на Лунин судорожный всхлип. Та отстраняется, ласково улыбаясь, неловко теребя плечо подруги, как бы говоря: «Мы справимся». - Все ведь уже не будет как прежде. Еле слышный шепот Гермионы, и печальный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Полумна лишь улыбается так, как умеет лишь она, улыбкой, которая могла означать миллион разных вещей, не отвечая, оправляя подол юбки руками. - На завтрак вафли. Присоединяйся. - Да, чуть позже. Пойду приму душ, для начала. Полумна кивает, касаясь дверной ручки, медлит. Вскидывает голову, как будто хочет сказать что-то еще, но лишь еще раз отрывисто кивает. Неестественно-громкий щелчок закрываемой двери, заставляет Гермиону вздрогнуть всем телом, усмехаясь в пустоту комнаты. Что это, Гермиона? Ты стала слишком чувствительной в последнее время. Девушка поднимается, массируя пульсирующие виски, думая о том, что, возможно, позвонит Бобби узнать, появились ли новые подробности в изучении ее случая. Но сейчас она лишь проходит в ванную, включая воду. Горячую настолько, насколько может вытерпеть кожа. Позволяя упругим струям разбиваться о тело и пытаясь смыть то липкое напряжение, которое никак не желало покидать ее. Подобно «дьявольским силкам» из теплиц мадам Спраут, оно разрасталось под ребрами, сжимая легкие своими упрямыми стеблями, затрудняя дыхание. Девушка как раз начала вымывать шампунь из непослушных волос, когда сквозь шум воды услышала щелчок открываемой двери. А через секунду еще один, говорящий о том, что в комнату кто-то вошел. Луна забыла о чем то спросить? Гермиона поспешно смывает остатки шампуня с волос. Влажные пряди опадают на плечи, завиваясь тугими кольцами на кончиках. Обернув мягкое полотенце вокруг разгоряченного от воды тела, девушка выходит в комнату. Остолбенение, граничащее с изумлением. Карие глаза встречаются с зелеными. Борьба взглядов, длящаяся мгновение. Или целую вечность. Приподнятые брови и кривая усмешка, когда он замечает, что она стоит лишь в одном полотенце, и когда замечает ее босые ноги с поджимаемыми от холода пальцами. Что-то такое появляется в его взгляде, на мгновение. Стремительной вспышкой. Настолько быстро, что Гермиона не успевает разобрать эмоцию. Задаваясь вопросом, хочет ли она разбираться. А от следующих слов руки сжимаются в разгорающемся гневе. - Симпатичный прикид, - ядовитый смешок, подогревающей в ней что-то, - Пришел сказать, что мне жаль. Ну, о том, что сам рассказал о случившемся, - брови Гермионы удивленно взлетают, - Но, - Винчестер медлит, склоняет голову на бок, следя за реакцией, - Я извиняюсь не потому, что хочу. Просто Луна иногда бывает очень ... убедительной, - жесткий акцент на последнем слове и равнодушное пожимание плечами. Дин откровенно издевался над ней, выказывая свое снисхождение. И вот она. Ярость. Чистейшая, застилающая глаза плотной пеленой. И Гермиона не может остановить следующий порыв. Вот она, стоящая в глубине комнаты, с пылающими глазами, а в следующее мгновение рука, не поддерживающая полотенце, оказывается на шее Винчестера, прижимая его к стене. Грейнджер поднимает взгляд, мучительно медленно, растягивая удовольствие от вида разозленного выражения лица Дина. Хмурится, замечая, что тот не оказал ожидаемого сопротивления. Внимание отвлекается на ладонь, прижатую к загорелой шее. На ощущение тепла, легкими покалываниями отдающееся в кончиках пальцев. Которое оглушает и дезориентирует. Пульсирующая вена под прохладными пальцами. Легкое поглаживание, вниз, по этой извивающейся на коже дорожке. Дин судорожно сглатывает. Это отвлекает неожиданно настолько, что дорого ей стоит. Секунда. И уже его сильная ладонь сжимает её шею, придавливает нежную кожу большим пальцем. - Я не позволю, - дыхание Дина сбивается, - Не позволю какой-то вампирской с..терве прижимать меня к стенке и думать, что это сойдет ей с рук, - с губ Винчестера срывается утробное рычание, которое вызывает колючие мурашки по всему телу Гермионы. Грейнджер вскидывает голову, и ему кажется, будто ярость, пылающая в ее глазах, обретает форму и врастает в его воспаленный от раздражения мозг. Настолько ее было много. О, как же хорошо он понимал эту эмоцию. Он с трудом подавляет рвущийся наружу смешок, когда обдумывает последнюю мысль. Он понимает ее? Ага, конечно. А Грейнджер продолжает дрожать от злости в его руках. Кажется даже, будто кончики каштановых волос начинают плавать вокруг ее тонких плеч. Только сейчас Дин замечает вкрапления золотого в шоколадной радужке глаз, которые словно искры горят сейчас лишь при одном взгляде на него. Он отмечает, что считает это красивым. Ненужная, нелепая мысль. - Ты так и будешь держать меня за шею, кретин? – чистый яд, вылетающий из ее аккуратного рта. - А ты так и будешь вести себя как заносчивая сука? - Не обвиняй меня в том, что делаешь сам, - Гермиона упрямо поджимает губы в ответ на искривившееся лицо Дина. - Ты ничего не знаешь, Грейнджер. И не нужно делать вид, будто знаешь меня лучше меня самого. Разберись сначала в себе, - лицо Дина приближается слишком близко к лицу Гермионы и она чувствует дыхание Винчестера с нотками мяты и апельсина в нем. Закрывает глаза, выдыхая уж слишком тихо для того, чтобы можно было разобрать слова: - Это твое отношение изменилось с тех пор, как со мной случилось то, что случилось. Но он слышит. Теплая рука отпускает шею. Гермиона открывает глаза и смотрит на старшего Винчестера из-под опущенных ресниц, замечая глубокую складку на лбу, между нахмуренных бровей. Крепче сжимает полотенце рукой и только сейчас щеки начинают розоветь в смущении от своего внешнего вида. - Если не было отношения, то и меняться нечему, Грейнджер, - внезапная фраза заставляет Гермиону отвлечься от размышлений о своей почти-наготе и вскинуть голову, прищуривая глаза. Дин копирует ее выражение лица. - Если ты так меня ненавидишь, тогда что ты забыл в моей комнате? Луна не настолько убедительна, - Гермиона вздергивает подбородок и впивается сердитым взглядом в окаменевшее от безразличия лицо Винчестера. А он лишь растягивает губы в презрительной усмешке, от которой у девушки холодеет сердце. И прежде чем с губ Гермионы срывается ругательство, он просто разворачивается и выходит из комнаты, не сказав ни слова. Оставляя ее стоять около стены, сжимая влажное полотенце рукой и хлопая глазами от растерянности.