Преданная

Урсула сидела перед старым треснувшим зеркалом, крася губы кораллом, только что созревшим на стене ее собственной пещеры. Сегодня она особенно задумчива и молчалива, чего, естественно, не могли не увидеть своими заколдованными глазами ее верные прислужники. У ведьмы свои причины быть сегодня неразговорчивой. Видите ли, в этот самый день, много-много лет назад, ее выгнали из дворца Атлантики. Это была годовщина ее изгнания, красная дата, ознаменовавшая начало новой эры в жизни колдуньи. Тогда началось ее затворничество, тогда закончилась ее… Эй, нельзя говорить это слово! Противное слово, мерзкое, склизкое, словно щупальца Ктулху. Но отрицать его — значит быть дурой. Урсула отнюдь не такова, поэтому, вздыхая, со стыдом вспоминает это буквосочетание, когда-то действовавшее на нее как лекарство на больного. Любовь. Это было когда-то давно, когда-то, когда знаменитых дочерей Тритона не было и в помине. Не было и жены, умершей весьма трагически и внезапно. Был лишь царь, была лишь Урсула, была лишь страсть. — Помнит ли сам царь Тритон о том, что когда-то я не была «злой ведьмой»? — шепчет колдунья, глядя в зеркало и щурясь так, будто пытается кого-то напугать. Да не помнил Тритон об этом уже, конечно. У него и без того забот хватает. Но холодными вечерами, когда неприятный арктический холодок от дрейфующих айсбергов пронизывает морскую гладь, он вдруг вспоминает о чем-то и начинает тяжко вздыхать. Затем достает позолоченную коробку из-под кровати, трепетно осматривая ее на предмет трещин или потертостей, и грозно оглядывает комнату, чтобы никто не увидел его приступа меланхолии. Потом кладет эту самую коробку на постель, но долго не решается подойти к ней, словно это — птица, которую он боится спугнуть. Но в один момент — очень трепетный момент! — Тритон наконец аккуратно ложится рядом с вещью, снимает крышку и неизменно задерживает дыхание. Там было собрано все, что осталось ему в наследство от погибшей жены и кое-что еще, хранившееся еще со времен бурной юности. Кому-то показалось бы смешным: царь вздыхает при виде старого гребня, брошки с жемчугом да гербария из засохших водорослей, подумать только! Но эти вещи пробуждали некие воспоминания, воспоминания, кружившиеся в своем хаотичном и ассиметричном вальсе, в своем беспорядочном ритме, воспоминания, увлекающие бедного мужчину за собой. — Странная штука, — произносит Урсула, уставившись в свое зеркало. — Раньше я млела от одного его присутствия, а сейчас при звуке этого голоса у меня внутри образуется вакуум. Ничего. Пустота. Бездна. Трудно поверить в это, учитывая, как долго она испытывала к нему противоречивые чувства. Сначала чародейка поклонялась ему, словно идолу, затем была влюблена, а теперь… после любви последовала ненависть, самая разрушительная, какая только может быть. Тритон не понимал этого: он и не клялся ей в верности, с чего это она решила, что вправе даже мечтать об этом? Да, была любовь. Мало кто знал во дворце (так считал царь), но была таки истинная привязанность. Однако все быстротечно, а чувства иссякли со скоростью песка, уходящего сквозь пальцы. Симпатия настигла их внезапно, как стрела. Будущий царь всего лишь прогуливался по владениям, как на него набросились агрессивные угри. Юный принц, в силу своего физического превосходства, не испугался тварей и попытался скрутить их в единый узел, но один угорь успел хитро вывернуться и принялся душить Тритона хвостом. Посиневший парень уже смирился с неизбежным, как вдруг его хрипы и ехидный смех животных прервал глубокий женский голос. — Флотсам! Джетсам! Пупсики, плывите сюда! И тут их взгляды встретились. Урсула была напугана тем, что ее питомцы чуть не убили этого русала (да еще и с короной на голове!), но не выдала себя и гордо посмотрела на него. Тритон, полностью очарованный внешностью темноволосой и фиолетовоглазой незнакомки, застыл на месте, забыв о покушении и боли в горле. — Прошу прощения, за ними нужен полный контроль! Если вам нужна помощь, то скажите об этом, — извинилась Урсула, но тут же добавила. — Ваше Высочество. — О, не стоит этих формальностей, — засмущался Тритон, полностью покоренный красотой девушки-спрута. — Я в полном… Принц не договорил и внезапно пошел ко дну, будто бы заснувший. Урсула тотчас приблизилась к нему и вдруг увидела след от хвоста Джетсама. Она злобно посмотрела на угря, а тот заплыл за спину собрата. Юная девушка подхватила крепко сложенного Тритона и потащила за собой, чтобы исцелить несчастного. Урсула и бездыханное тело королевского отпрыска прибыли в ее дом, пока еще не разрушенный и не покинутый его хозяйкой. Она открыла прозрачную малиновую колбу, оттуда вылетел красный сгусток. Чародейка направила его прямиком в пиалу. Она вскрыла еще несколько цветных колб, емкостей и пакетиков, и бережливо укомплектовала все это в той же пиале. Она поднесла ее к лицу пострадавшего и он мигом очнулся. Тогда Урсула сунула принцу в руку стебель странной водоросли, наподобие ветки земной ели, подожгла магическим голубым пламенем и тут же потушила. — Держите этот оберег в укромном месте, чтобы никто не мог навредить вам, — ледяным тоном посоветовала она Тритону. — Я очень сожалею о случившемся. Могу я как-нибудь уладить ситуацию? — Шутите? — разгоряченно затараторил Тритон. — Да вы же колдунья! Я в восторге, всегда мечтал о том, чтобы иметь сверхсилы! Знаете, я скоро стану царем, и… Молодой человек осекся. — И?.. — вкрадчиво спросила кудесница. — И у меня будет настоящий Трезубец! — закончил свою мысль он. — Главное, чтобы вы правильно им распоряжались, — улыбнулась Урсула. Тритон вспоминал этот момент с дрожью. Такие слова ведьмы должны были насторожить его: как он не понял еще тогда, что она желала быть регентом или «серым кардиналом» при нем? Впрочем, он не только лишь из-за этого злился на себя. Владыка Океана корил себя за тот юношеский пыл, за ту неосторожность и беспечность. Глядя на своих дочерей, особенно на малютку Ариэль, он видит в них те же самые черты, а потому только ужасается и молится Провидению, чтобы царевны поскорее набрались сдержанности, осмотрительности и мудрости. Меж тем, после этого инцидента с угрями, Тритон стал водить дружбу с Урсулой, несмотря на протесты некоторых придворных и даже отца. Страстный юноша был покорен этой самобытной девицей, которая пусть и не была знатного происхождения, зато обладала недюжинным ораторским талантом. Она могла подчинить себе любого строптивого придворного, как бы в шутку, как бы не всерьез, но так тонко и ловко, что он и подумать не мог, что уступить знахарке — не его собственный выбор. Страсть двух молодых людей набирала обороты. Тритон наслаждался их совместным проживанием, даже подумывал о возможности начала официальных романтических отношений, крепких и надежных. Пока он так не поступил, но все жители дворца и так знали, что Урсула находится тут не из-за своих целительских и дипломатических способностей, даже не из-за чувства благодарности со стороны принца, а потому, что между ними — любовь. Меж тем, девушка задумывалась о политической карьере. Особенно тогда, когда скоропостижно скончался отец юного Тритона, и последний стал царем Атлантики. — Если он сделает меня своим советником, или я вдруг нашлю на него болезнь, а меня назовут регентом, то я создам такое государство, которое могло бы вскоре владеть всем миром: и водным, и сухопутным, любым. Однако подумать о том, что она водилась с Тритоном только из-за возможности продвижения по карьерной лестнице, было бы ошибкой. Урсула была без ума от него, она видела в нем верного союзника и страстного любовника. Она хотела бы стать его фавориткой, чтобы направлять его энергию и ресурсы в нужное русло. Девушка планировала оберегать его от плохих личностей, помогать во всех начинаниях. Но для этого ей нужен был официальный статус возлюбленной, и тогда их с Тритоном жизнь преобразилась бы до неузнаваемости. Но пока возлюбленная будущего царя грезила о высоком посте и реальном романе с Тритоном, к их дворцу близилась угроза. Самая что ни на есть реальная.