POV Техен
Мне не нравится Чонгук. Мне никакой альфа не нравится. Я слишком занят подготовкой к дебюту, вот Чимин не занят, его уже взяли со 100% вероятностью. Но я в шатком положении, единственным моим занятием должна быть подготовка. Но этот парень разрушил мою вселенную с четким распорядком. В этой вселенной нет моего альфы, моего парня, моего истинного. Не существует. Никакой Чон Чонгук-придурок не заставит меня изменить свое мнение. Будь он хоть единственным альфой на свете. Было и было, ему пора забыть. Мы же не Юнги и Чимин. Мы Чонгук и Техен, в нашей истории не будет любовного конца. Даже если он признается мне, лучше, чем это сделал Юнги. Чимин так расписывал, в какой-то момент мне казалось, что это выдумка, галлюцинация, но мой друг был счастлив, а я рад за него. Только мне такого счастья не нужно. А затем так ненавистные мной переписки в WhatsApp, почему я отвечаю ему? От мыслей меня отвлекает звонок телефона, вовремя, не хочу думать об этом. Совсем не хочу, но должен. Звонок от скрытого номера, я прекрасно знаю, что это Он. Чонгук говорил, что позвонит мне, а я был не против. Не могу объяснить это. Даже самому себе. - Алло? – говорю я. - Почему мир замирает, когда я просто смотрю на тебя? – печально говорит человек. - Прекрати, – требовательно говорю я. - Нет. Никогда. Ни за что. Можешь избить меня палками, закидать камнями, облить меня кислотой. Делай что хочешь. Позволь мне, просто позволь наслаждаться твоим присутствием, – хрипло говорит он. - Остановись, пожалуйста, я не хочу этого слышать, – срываясь на крик, говорю я. Это так больно, осознавать, что ты кому-то нужен, в то время, как для тебя этот человек ничего не значит. Его чувства приносят невыносимую боль. Словно мое тело покрыто колотыми ранами, словно я при смерти. - Ким Техен, – мягко говорит он. - Что? – говорю я, вытирая слезы. - Я просто люблю тебя. Прости, – хрипло говорит человек, он не сбрасывает вызов. Слышно, как он бросает телефон, слышны его отдаляющиеся шаги. Слышен звук зажигалки, чувствую его боль на расстоянии. Но где-то на окраине моего сознания, я прекрасно понимаю, что эта боль принадлежит мне. Заставляю его страдать, заставляю страдать себя. Тупик. Нежелание отдаваться, желание быть рядом и обычный страх смешались в моей голове в непонятную кашу, которую на завтрак едят тараканы в моей голове. Порой, я думаю, что завтракаю этой смесью, а потом обедаю. Ужин пропускаю. Я сбрасываю вызов, у меня нет никакого желания слышать то, как он разбивается на кусочки, такие маленькие, крохотные. Теперь никто не сможет собрать его, уже не будет прежнего Чонгука. Никогда. Милое чудо, что так сладко говорило обо мне, восхваляло меня. Это чертовски трогательно, местами поэтично. Будь я другим человеком, с другими принципами, без дурного нрава и привычки разбрасываться людьми как перчатками, то без задней мысли пошел за ним хоть в чащу леса. Каждое милое слово.Обо мне.
На его запястья записана история его болезни, я читал её, как самую интересную книгу, блуждал по венам, и кусал их.
Его руки чертово произведения искусства. И когда пронзающая тишина вокруг, скрипит кровать и ты живешь слишком высоко над землей, настолько, что чувствуешь себя одиноким. Мне хочется сбросить простыни с кровати, срывать все плакаты, разбить окно, порвать книги великих. Великих! Их книги я читал, потому что хотел существовать не как-нибудь, а согласно теории. А теорий было чертовски много! Каждый писака выдавал свое, заимствовал и сбивал с толку! Выбрать что-то для себя труда не составило, но действительно сложно соответствовать чужим принципам. Это тоже самое, что вручную рыть себе могилу, потом все равно будешь спрашивать у самого себя "Кто я?" Я не циник. Нет, я всего лишь разочарованный романтик, который так и не разобрался в причинах своего разочарования, а цинизм, или нечто похожее на него - маска. Кем я был раньше? Человеком с тонкой душевной организацией, что могло меня подкосить? Я не помню, а если не помню - не важно. Лечится ли цинизм? Или мой цинизм был показным? Цинизм - не мудрость, это нечто далекое от ней. Циник - добровольно ослепший человек, который отказывается от мира, потому что боится, что мир опасен и может разочаровать его. Два часа с лишним я провалялся на грязном линолеуме, вытягиваясь и периодически почесывая затылок. Ветер за окном бился в окна, словно просил впустить его, а я не мог отказать ему. Впустил, теперь шторы весело вздымаются к потолку. Хотят летать. А линолеум все такой же, под кроватью Богом забытые настольные игры, оставшиеся от прошлых владельцев, в разных углах комнаты разбросаны вещи, книги, журналы, чашки. Думать о цинизме, лежа на холодном полу - Здорово. Ждать возвращения Чимина, что должен принести что-нибудь вкусное - удобно. Но холодный ветер, что давно добрался до меня, заставлял вздрагивать и сжиматься клубочком, вынудил меня подняться с пола. А дальше ветер решил не говорить мне, что делать, как жить. Лучше бы решил все за меня, так проще, да ещё и свои неудачи можно на него свалить. Забыть на всю жизнь, что выбор делаешь только ты, решаешь только, а другие могут только сказать что-то, оказать влияние, но выбор твой. Я был бы невыносимо рад, если бы этот ветер заставил меня сделать шаг Чонгуку на встречу. Безинициативность - это не круто, говорю я самому себе и закрываю окно. Разобраться в себе до конца все ещё не получилось, понять себя.. Мне всю жизнь проводить с самим собой, черт возьми! Терпеть самого себя. Ужасно. Обрывками несчастной разорванной напополам киноленты. Нервные срывы и конфликты с самим с собой. Кто я? Что я? Зачем я?Помню его руку вместо подушки, ночью.
Русые волосы, что пахнут весной.
Глаза сияющие ярче звездного неба.
Проколотые уши.
Помню его взгляд, до боли пронзающий. Я и Хосок - разговоры о будущем, он и ревность - великолепный дуэт.
Он живет на последнем этаже и любит курить LM красные.
Он поселился в моем сердце, а я поселился в его сердце, теперь мы съедаем друг друга, как паразиты. Если бы могли причинять друг другу что-то, кроме боли. Я плохо контролирую свое тело, чуть ли не падаю на ровном месте. Дрожь пробирает меня полностью, но это не мешает судорожно бегать по комнате в поиске маркера, чтобы написать на старых пожелтевших обоях какую-нибудь банальщину. Чтобы пафоса через край, а сердце за палубу. Лишь бы не написать: "Я хочу убить себя" во всю стену. После длительных поисков, я нахожу маркер в прикроватном ящике. Горько усмехнувшись встаю на кровать и начинаю писать. Черный маркер грязью отпечатывается на обоях, оставляет после себя черные полоски грязи, больше напоминающие мою дерьмовую жизнь. Наша любовь легальна только в темное время суток, когда всё святое спит. Дерьмовые слезы у дерьмового человека, я довел самое прелестное создание до слез, отверг его, как последняя мразь. Крик больше напоминающий звуки раздавленного животного. Только вчера уютная комната выглядит чужой и незнакомой.Я хочу его мятные губы.
Не нравится мне им болеть, если только первый раз через такое прохожу, то страшно представить, что будет дальше. Исписанные черным маркером стены говорят больше, чем мог сказать я. Более чем уверен, что люди за окном приспособлены к жизни лучше, чем я. Если бы у дерьма было дерьмо, то это был бы я. Едкие слезы, что на вкус пересолены, трясущиеся руки и животный крик,