T.M.H.

      - Попался ты, Арс, - под дулом антонова пистолета Арс кивает. Антон ухмыляется и смотрит на девушку: - Так, дорогуша, давай-ка ты вали отсюда, пока я твои мозги по салону не размазал, - глаза девушки наполняются слезами, Шастун нажимает на кнопку разблокировки дверей, и блондинка моментально вылетает из машины, захлапывая за собой дверь, - ну а ты что сидишь? - Арсений напряжён как струна и боится даже вздохнуть, - давай-давай, на соседнее сиденье, только без глупостей, я и твои мозги по салону раскидаю, - Попов медленно перемещается на пассажирское сиденье, а Антон плюхается на водительское, блокирует двери и вспоминает про свои вещи, оставленные в другой машине, - сука-а-а... - Арсений удивлённо глядит на Шастуна, а тот поясняет, - мои вещи остались там, - и указывает дулом пистолета на машину впереди. - Я могу их забрать оттуда, - тихо говорит Арс, и Антон готов поклясться, что голос Попова - именно то, о чём Шастун мечтал всю жизнь. Он прищуривается, глядя на Арса, а тот, почти шёпотом, поясняет, - я не сбегу, Антон, ты в моей машине с оружием, смысл? - звучит убедительно, но Шастун почему-то не может поверить этому. Внутренний червь грызёт и поясняет, что сказано это всё слишком неубедительно, слишком покорно для Арса, но делать нечего: если спутница Арса начнёт звонить в полицию, - а она начнёт, судя по её реакции, - найдут угнанную машину, отпечатки и все вещи Антона, включая документы. - Значит, делаем так, - Шастун почесал щетину, прикидывая план действий, - сейчас я подъеду к двери, ты оттуда вытаскиваешь мою сумку с барсеткой и садишься обратно в машину, но без глупостей, Арс, - глаза Антона сверкнули недобрым огоньком, - во-первых, ты на мушке, - он взглядом указывает на оружие в руке, - во-вторых, я и не подумаю тебя пощадить, - Попов усмехается, но как-то по-доброму, и от этого жеста внутри Шастуна всё переворачивается, - ну а в-третьих, поскольку ты всё прекрасно знаешь о моей потайной жизни, ты должен понимать, что если найду тебя не я, то найдёт кто-то другой, и я не уверен, что этот кто-то будет к тебе так же снисходителен, как я, понял? - Арсений кивнул, и Антон перехватил пистолет левой рукой, завёл машину, перевёл коробку на передний ход и тронулся, - бегом, - разблокируя центральный замок, Шастун чувствовал клокочущую внутри тревогу, но не стал ничего предпринимать, а только следил, как Попов открывает дверь, выходит, подходит к другой машине, открывает заднюю дверь и нагибается, чтобы забрать вещи Антона. Показательно держа пистолет снятым с предохранителя, Шастун наблюдает за плавными движениями Арса и вновь залипает на его кошачью грацию. Как бы Антон с собой не боролся, пересилить тёплое чувство при виде Попова он не мог. В голове всплывали картинки недавнего прошлого и становилось понятно, что это наваждение будет стоить ему всех нервов, однако заканчивать эту сладкую пытку воспоминаниями он не хотел. Арсений вновь чувствовал себя загнанным зверьком: вроде недавно он разрабатывал план действий по захвату Шастуна, а сейчас он снова в заложниках этого парня. Кто бы что не говорил, а обыграть Антон умеет. В какой то момент Арс понял, что это даже волнует - ненавязчивое доминирование, изредка сменяющееся откровенной жестокостью, заставляло Попова теряться в своих чувствах, а иногда доходило до катастрофической нехватки воздуха в лёгких: таким был Шастун, чёрт его подери. «‎Это вроде называется Стокгольмским синдромом, как симпатия, возникающая между жертвой и агрессором, - думал Арсений, пытаясь найти барсетку, - это вроде как психологическая травма - то, что я сейчас испытываю, но разница лишь в том, - заметив, что маленькая сумка завалилась между дверью и передним сиденьем, Попов полез за ней, - разница в том, что я будто бы сам хочу это чувствовать, будто все мои планы по захвату Шастуна были неправильны, а то, что происходит сейчас - единственный верный вариант»‎, - подцепив барсетку за ремешок, Арсений вытащил её и, осмотревшись напоследок на наличие компроментирующих Антона вещей, подхватил дорожную сумку и вылез из машины. Шастун неотрывно следил за действиями Попова и почувствовал, как тревога угасает, а на смену ей приходит ощущение покоя, будто само нутро Арсения передалось Антону воздушно-капельным путём. Глядя, как Арс залезает в машину, Шастун поставил пистолет на предохранитель, но перезаряжать не стал: так спокойнее. Попов, услышав щелчок позади себя, замер, боясь пошевелиться. Руки задрожали так сильно, что чуть не выронили сумки. Антон, заметив состояние Арсения, медленно потянулся к нему и опустил руку на плечо. - Успокойся, - в голосе больше не было издёвки, стального оттенка, но от неожиданности Попова передёрнуло и в уголках глаз скопились слёзы. Проморгавшись и прогнав нежелательные слёзы, Арсений медленно обернулся, первым делом посмотрел на руки Антона и с удивлением заметил, что оружия там больше не было. Сам Шастун выглядел крайне доброжелательно, и это окончательно позволило Попову выдохнуть. Положив сумки на заднее сиденье и захлопнув дверь, он начал разглядывать Антона. Тот проверил, что все вещи в целости и сохранности, после чего молча выехал с обочины и начал набирать скорость. Машина Арсения и правда была чудом: звукоизоляция в салоне была идеальная, поэтому тишину нарушал лишь мерный звук двигателя. Арс разглядывал Антона даже не скрывая этого, но иногда подмечал, как краем глаза Шастун поглядывает на Попова. Это напоминало игру "кто быстрее расколется под взглядом другого", но оба мужчины не предпринимали никаких попыток хоть как-то разрядить обстановку. Когда молчание затянулось, Антон негромко хмыкнул и решил, что пора бы уже начать задавать вопросы, которые бесконечно его терзали. - Что ж, - он потёр щетину и Арсений залип на этом простом, казалось бы, небрежном движении, - думаю, пора бы тебе начать раскрывать карты, Арс, - руки Попова непроизвольно сжались в кулаки, но он быстро расслабился и показательно улыбнулся. - Что ты хочешь знать? - Антон не разделял его «‎радости»‎ и свёл свои светлые брови на переносице. - Мне не нужны односложные ответы на мои вопросы, Арс, - хмуро заметил он, - я хочу знать всё с самого начала: как ты связан с Организацией и правда ли, что именно ты её основал, зачем это всё было, почему убрали... - Антон замолк на мгновение, проверяя реакцию Попова краем глаза, - твою семью, - Арсений постарался сдержать судорожный выдох, но тот всё же вырвался из его груди, - куда ты пропал после этого, почему сбежал и что собираешься делать дальше, - услышав тихое «‎здесь направо»‎, он выкрутил руль и выехал на дублёр, - в общем, абсолютно всё, Арс, - подытожил Шастун и принялся ждать ответ. - Тебе Александр рассказал про всё? - спросил Попов, и, получив утвердительный кивок, устало потёр переносицу, - сукин сын, - Антон удивлённо приподнял брови - Арсений очень редко матерился, и сейчас это обескураживало, - это всё очень долгая история, длиною практически во всю мою жизнь, поэтому я буду максимально краток, но донести до тебя всю суть постараюсь, - Антон кивнул. Арсений тяжело вздохнул и почувствовал, как груз воспоминаний начинает вновь давить. То, что он скрывал годами, переживал внутри себя и топил в себе, вновь захлестнуло его волной. Антон иногда поглядывал на Попова и видел, как тот словно становится старше своих лет - глубокие морщины, потухший взгляд, какое-то невольно-грузное, тоскливое положение тела. Шастуну мгновенно стало до невозможности жаль Арсения, но он должен был знать, что тот скрывает, несмотря на то, что эти воспоминания доставались из недр поповского мозга с таким трудом. - Если кратко, это и правда мы обосновали Организацию, - Антон нахмурился. Кто такие «‎мы»‎? Неужели есть ещё кто-то, о ком Шастун даже не подозревает? - да, Антон, я не один обосновал эту махину... - А с кем? - Арсений помотал головой. - Тебе не понравится эта информация... - Антон начинал взбешиваться. - Да говори уже!!! - он резко ударил по рулю. - С Волей, - Шастун резко дал по тормозам, из-за чего они жалобно заскрипели, а машины сзади резко засигналили. Антон выглядел так, будто сейчас задохнётся. - Что, прости? - осипшим от частого дыхания переспросил он. - Ты не ослышался, с Добровольским, - на виске Шастуна взбухла вена, и по лбу поползла капелька пота, но Антон снял машину с ручника и вдавил педаль газа, - он тогда только начал встречаться с Лясей, и... - Замолчи. - Что? - Замолчи и просто показывай дорогу, - Арсений кивнул и лишь изредка давал указания, куда повернуть. Он смотрел на Антона с волнением, и боялся не столько за то, что они могут разбиться из-за Шастуна, сколько за моральное состояние мужчины. Антон начал собирать всю картинку воедино, но единственное, что билось на подкорке сознания, это библейский ужас. «‎То есть я, блять, работал с теми людьми, которые обосновали Организацию?! Я с ними шутил, смеялся, а на самом деле именно эти суки сломали мне жизнь?!!»‎ - Шастун чувствовал, как лёгкие требуют табака и как нещадно жгло в горле от нехватки кислорода. - Не против, если я покурю тут? - Арсений хотел сопротивляться, но в глазах Антона стояла такая пустота, что Попов просто кивнул. Шастун вытащил сигарету, зажигалку и дрожащими руками прикурил, после чего озвучил свою мысль, - то есть вы прекрасно знали оба, что я, по сути, идеальная машина для убийств, и поэтому взяли меня поближе к себе? Типо, чтобы пороховая бочка не взорвалась, польём её смолой и поставим на видное место, чтобы наблюдать? - Антон был в бешенстве, но внешне сумел сохранить спокойствие. - Я узнал тебя лишь перед побегом, но... это правда долгая история, - замялся Арсений. - Говори! - рвякнул Антон, заставив Попова оборвать повествование на полуслове. - Мы с Волей познакомились на суде твоего отца, - Шастуну показалось, что он попал в какой-то безумный калейдоскоп, - прости, конечно, но твой отец был конченным ублюдком, - Антон как-то маниакально усмехнулся, - он убил мать Паши и мою старшую сестру, - руки Шастуна предательски задрожали, когда он вспомнил, как помогал отцу расчленять и сжигать девушек, - мы с Пашей были так озлоблены на мир, что захотели создать банду, которая будет охотиться на таких... - Арсений прочистил горло, - как твой отец, - Антон кивнул, - я помню тебя ещё совсем маленьким, круглым сиротой, и мне было до ужаса жаль тебя, но Паша... он ненавидел тебя с самого начала, считал, что ты такой же выродок, как и твой отец... - И был прав. - Что? - Арсений непонимающе посмотрел на Шастуна, а тот лишь покачал головой, - нет, раз уж мы тут начали свои откровения, то будь добр рассказать, это нас обоих касается. - Лично тебя это не касается, - взгляд Попова стал непроницаемым, - это касается только меня и моего ненормального папаши. - А ещё, я так понял, моей несчастной сестры, так что начинай говорить! - Арсений становился бешенным, и Антон тяжело вздохнул. - Говори, куда тебя дальше везти, - Попов резко перехватил руль и вывернул на обочину. Он ничего не говорил, только яростно смотрел немигающим взглядом на Шастуна, - ладно, сам напросился. В общем... - Антон замялся, - я в детстве не ходил в садик, а работа отца была... сам понимаешь, - Шастун смотрел в глаза Арсения и не мог придумать, как бы помягче сообщить, что к смерти его сестры Антон приложил и свою руку, - в общем, он приводил всех девушек домой и заставлял меня помогать ему их... ну, расчленять, в общем. Мать свою я тоже сам разрезал и расфасовывал, - тихо подытожил Антон. Арсений услышал, как в ушах начинается жуткий звон, к горлу подступила тошнота и начали душить слёзы. Этот человек... он без всяческих эмоций отрезал волосы, дробил кости, раскладывал по пакетам несчастных девушек, и... его сестру тоже. Гордость их семьи, золотую медалистку, умницу, убил малолетний Антон вместе с отцом. Вдруг Антон продолжил: - Убрать твою семью тоже должны были поручить мне, но перед этим я не смог убрать какую-то важную шишку, осёкся, и задание передали Александру, - Арсений не выдержал и выскочил из машины. Согнувшись в три погибели, он пытался выровнять дыхание, но душившие его слёзы, ком в горле и жуткие рвотные позывы не давали это сделать. Антон выскочил следом, но Попов, услышав хлопок двери, с трудом выпрямился и заорал. - Не смей ко мне подходить, мразь, слышишь?!! - Антон остановился в метре от Арсения, но тот продолжал пятиться и содрогаться в истерике, - это ты во всём виноват, во всех моих страданиях, блять, и твой ублюдок-папаша тоже! Вы, это вы оба сломали мою жизнь, ясно?! - Арсений не рыдал, а просто выл, и Антон поймал себя на мысли, что это первый раз, когда Шастун видит настолько яркое проявление эмоций Попова, - это из-за вас моя жизнь пошла под откос, из-за вас я остался один, и именно из-за вас я сейчас прячусь тут, утопая в кровавых деньгах... - голос Арсения с крика перешёл на шёпот, и под конец совсем осёкся. Попов будто больше не в силах был стоять, шатался, и в конце концов упал на колени. Антон подбежал к нему, заглянул в лицо и увидел, как по лицу Арсения ручьями текут слёзы. Поддавшись какому-то мгновенному импульсу, Антон обхватил Попова руками и прижал к себе. Он чувствовал, как Арсений сопротивляется, как пропитывается слезами толстовка, но потом Арс обмяк, и Шастун, взглянув на абсолютно безэмоциональное лицо, поднял Попова на руки и понёс в машину. Сейчас было абсолютно не важно, как они выглядят со стороны, важным было лишь успокоить Арсения и доехать до его дома. - Тебе станет лучше, если мы наконец доедем до дома, - съезжая с обочины сказал Антон. - Мне станет лучше, если ты заберёшь свои манатки, выйдешь из моей машины и исчезнешь из моей жизни навсегда, - будто через невероятные усилия ответил Арсений, - либо сделай одолжение, грохни меня, - он вытащил из бардачка резервные сигареты и зажигалку, прикурил одну и продолжил, - ты же сам говорил, что жалеть не станешь, с лёгкостью это сделаешь. - Куда сейчас? - спокойно спросил перед светофором Антон. Арсений тяжело вздохнул, но смирился, что сейчас ему от Шастуна не отделаться. - Сейчас прямо, на следующем перекрёстке будет развилка, возьмёшь правее. Но пожалуйста, - Антон краем глаза посмотрел на Попова, - избавь меня от своих разговоров, вопросов, домыслов и прочего. - Я должен знать всё так же, как и ты должен был знать эту правду, - Арсений внутренне вздрогнул, но Антон услышал, как слегка сбилось дыхание Попова. - Ну, значит, не сегодня, - Арсений сделал затяжку, - вон там, справа, съезд в частный сектор, там после КПП повернёшь налево и я тебе скажу, какой дом, - Антон кивнул и съехал в небольшую рощу. До её конца было не много, а вдали уже виднелись коттеджные домики. - Ты всегда живёшь в частных домах? - Шастун думал, что перевести тему не получится, но Попов, на удивление, ответил: - Теперь всегда, - Антон посмотрел на него. - Почему так? - Арсений пожал плечами. - Пока я жил в частных домах, всё было хорошо. И со мной, и с моей семьёй, - воздух в машине стал практически осязаемым, - но те оба раза, когда случались трагедии, мы переезжали в квартиры, потому что из-за города ездить дольше. Больше я такой ошибки не совершу, - Попов говорил практически шёпотом, но Антон теперь прислушивался к каждому выдоху, шороху, поэтому полушёпот Арсения казался Шастуну обычным разговором. Антон понимал, что нужно извиниться перед Арсом, да и тот тоже подпортил жизнь Шастуну, но сейчас это казалось как-то неправильно. «‎Наша встреча здесь теперь выглядит как что-то судьбоносное, будто каждое моё "спонтанное" решение было давным-давно предсказано Вселенной, - Антон заметил на фоне вычурных домов один, в уже знакомом минималистичном стиле, и уверенно подъехал к воротам. Краем глаза Шастун заметил, как Арсений удивлённо на него поглядывает, - я твои привычки, как не странно, всё-таки изучил, как бы ты не скрывался, так что нечему тут удивляться, - Антон внутренне усмехнулся, - я лучший киллер в нашем деле, поэтому психологические портреты составлять просто обязан»‎, - он смотрел, как Попов открывает сначала дверь калитки, а потом отъезжают автоматические ворота. Как обычно, гаража у Попова не было, только простой навес, и туда как раз и заехал Антон. Глядя в зеркало заднего вида, как закрываются ворота, он вдруг подумал, как сильно хочет умереть. Ну или отмотать время вспять и просто не рождаться. Он думал, как, родившись, он в каком-то смысле стал причиной страдания огромного количества людей. А ещё было бы лучше, чтобы не рождался его отец, чтобы убить всех зайцев одновременно: и мудака-насильника, и сыночка-киллера, и Организацию, и девушки были бы живы. Но, к сожалению, он не владел машиной времени, чтобы просто отмотать время вспять и уговорить свою бабушку по отцовской линии сделать аборт любыми способами. Размышления Шастуна прервал Арсений, постучавший в окно. - Долго там сидеть собрался? - Антон отмер и поспешно кивнул, - я в дом пошёл, думаю, обойдёшься без экскурсий, - в любой другой день Шастун поднял бы на смех Попова за такие безобидные слова («‎даже задеть наш интеллигент нормально не умеет!»‎), но сегодня не тот день, чтобы устраивать Арсу ещё одну нервотрёпку, поэтому Антон благоразумно молчит, забирает с заднего сиденья свои сумки и выходит из машины. Оглянувшись вокруг, он увидел, какой живописный вид Попов выбрал на этот раз: небольшой лес, а внизу, у подножья, пляж. Водные блики весело плясали на лице Шастуна, от чего в глазах начало рябить. Забор за домом был ниже, потому что лес стоял на обрыве, и, как наверно полагал Попов, никто не залезет. Антон подошёл к забору и проверил его на прочность, после чего перемахнул через него свои длинные ноги, сел и закурил. Сзади, в доме, к окну прилип Арсений, борясь с желанием выскочить и наподдавать этому начинающему самоубийце, но обида и гордость словно пригвоздили его к полу. Что-то в голове Арсения щёлкало, заставляя нервничать за этого идиота, но мысли не хотели собраться в кучу, а слова - произноситься, поэтому всё, что делал Попов - выпучив глаза, в упор смотрел на Антона и внутренне молил его встать с забора, ведь земля там осыпается, а обрыв очень каменистый, да и вообще, это было ужасно опасно по своей сути - сидеть на краю обрыва на каком-то хлипеньком заборчике. Антон курил и вдруг почувствовал взгляд. Сначала он не хотел оборачиваться - наверняка Арсений сморит своим уничижающим взглядом, но смотрели долго, и Антон обернулся. Сзади никого не было, а вот за окном стоял Попов с каким-то странным выражением лица, и Шастун решил сходить и проверить, как он там. С лёгкостью перемахнув через забор и, подхватив сумки, он пошёл ко входу. С души Попова будто упал камень, когда Антон, целый и невредимый, пошёл к дому. Тряхнув головой, Арсений избавился от наваждения и потянулся. - Ты в порядке? - сзади, видимо подкравшись, стоял Шастун, и Попов чуть не взлетел до потолка от неожиданности. Развернувшись к шутнику, он раздражённо ответил: - Да, в полном был, пока ты меня не напугал, - и демонстративно отвернулся обратно. Постояв в тишине некоторое время, Арсений подумал, что Антон ушёл, как вдруг горячее дыханье обдало макушку. Попов замер, следя за дальнейшими действиями, а Шастун в это время опустил голову и на секунду отпечатал поцелуй между шеей и плечом. Арсения будто пробило током, и он несколько секунд отказывался дышать. - Всё ещё злишься? - спросил Антон куда-то в шею, и Попов, прикрыв глаза, кивнул головой. Сзади послышалась возня и на уровне макушки раздался смешок, - значит злись, - Арса обдало холодным воздухом и он понял - Антон уходит, и если его не остановить, он, Арсений, никогда не решится начать что-либо сам. Попов развернулся на цыпочках и практически моментально оказался возле Антона и схватил того за руку, разворачивая к себе. - Ты же вроде злился, Арс, - глаза Антона смеялись, - зна... - он не успел договорить, ведь Арсений впился в его губы поцелуем. Им обоим казалось, что они тонут. Шастун, поначалу не понимая, что происходит, отключился от реальности, и лишь когда Попов начал уверенно вторгаться в его рот, вновь включился, обнял Арса за плечи и ответил на поцелуй. Антон чувствовал, как сильно Арсений дрожит. Положив одну руку на шею, а другую запустив в волосы, Шастун пытался успокоить Арса, но тот начал дрожать ещё сильнее. «‎Он возбуждён»‎. Сквозь Антона будто прошёлся ток, и Шастун, не думая о последствиях, подцепил и снял с плеч Арсения пиджак. Арс дрожащими руками ослабил немного галстук, но всё равно чувствовал, что задыхается. Оторвавшись друг от друга, мужчины несколько секунд ловили ртами воздух и смотрели друг другу в глаза, а потом, выдержав необходимую паузу, вновь сцепились в неравной схватке. Они были как две противоположности: темпераментный Антон, готовый завестись с пол оборота, и холодный, отстранённый Арс, но даже его Шастун умудрился растопить. Арсений целовал Антона как в последний раз, углубляя поцелуй до невозможности, стараясь подстроиться под движения антонова языка, но всё равно иногда пытался взять всё в свои руки. Возбуждение тугим комом накатывало на Попова, его будто накрывало волной с каждой секундой нахождения в такой близости от Антона. Антон начал отключать все мешающие мысли, полностью отдаваясь процессу, старался прикасаться к Арсу везде. Стало катастрофически не хватать двух рук, но Арсений прижимался к Шастуну так сильно, что даже через слои одежды чувствовался жар. Антон чувствовал, как напряжение в штанах начинает напрягать, но не хотел заставлять Арсения идти до конца, поэтому пришлось принять нелёгкое решение и оторваться от сладких губ. Зацелованный Попов выглядел прекрасно и член уже недвусмысленно намекал, в какие губки он хочет окунуться, но Антон заставил себя переключиться и произнести всего одну фразу: - Арс, если мы сейчас не остановимся, - взгляд Арсения плыл, но осмысленность в нём начала появляться, - я не смогу потом остановиться, поэтому лучше сделать это сейчас, - Попов начинал понимать смысл сказанных слов и задумчиво кивнул. Внутри обоих сидело что-то, что готово было прибить мужчин и всё-таки продолжить, но Антон уже разворачивался и выходил из комнаты, а Арсений вдогонку сказал: - Комната на втором этаже, третья дверь справа, - дождавшись, когда Шастун ответит «‎Понял»‎, Арс принялся ставить чайник, протирать пыль, переодеваться, в общем, делать что угодно, лишь бы справиться с внезапно накатившим возбуждением. Попов чувствовал, как его одновременно раздражает и распаляет ещё сильнее привычка Антона в неожиданный момент подойти, сорвать все запреты, выбить из груди воздух, вселить какую-то надежду, а потом развернуться и уйти, оставляя Арсения мучаться и умирать в одиночестве, в надежде, что Шастун передумает и вернётся, прямо как... Как это было тогда. Арс прикрыл глаза, а его нутро разрывали картинки той самой ночи и ощущения после неё, как борется нежность с ненавистью, возбуждение с необъятной обидой на Антона. Он обожал и ненавидел Шастуна, хотел коснуться его и, в то же время, выпнуть его из дома, из памяти, из сердца, которое предательски вздрагивало каждый раз, когда Арсений чувствовал запах Антона, видел его, чувствовал его прикосновения. Попов страдал из-за разрывающегося в разные полюса сердца и думал, что Шастун делает это специально, лишь бы выбить из Арса эмоции, привязать к себе и сделать своей игрушкой. Но он не знал, что Антон, который в самом начале хотел именно этого, - сделать Арсения ручным зверьком, - сейчас сидел на кровати в выделенной ему комнате и чувствовал то же самое, что и Попов: обиду за побег того и несдерживаемую нежность, льющуюся через край, когда Арс появляется в поле зрения, но.... Но больше всего он ненавидел себя. За дикую привязанность, необузданное желание, но в то же время неспособность выпустить из себя ответную реакцию, постоянное ощущение неправильности происходящего, и это всё ломало Антона. Быть может, ему стоило рассказать о своих страхах Арсению, но он держал всё в себе, тем самым обижая Попова и закапывая их обоюдную нежность куда-то глубоко. Каждая секунда нахождения неподалёку от Попова была для Антона пыткой, но ещё большей пыткой было отсутствие Арсения в жизни Шастуна, и он был готов выстрелить себе в голову или прыгнуть с этого обрыва за домом, лишь бы больше никогда не чувствовать горечь, которая была в нём с той самой ночи. Он помнил босые ноги и худые лодыжки Попова, когда пришёл к нему, помнил запах вина и корицы, которым был наполнен дом Арсения, вспоминал капли вина на белом ковре, помнил доверчивый взгляд и зажмуривал глаза каждый раз, когда эти воспоминания вновь приходили. Он пытался их прогнать, но эти картины были словно выжжены в мозгу Антона. Его тьма рассеивалась рядом с с Поповым, и Шастун уже не мог этого остановить. Быть может, это было смешно, но для Антона чувства такого плана были впервые, и он проигрывал в борьбе с ними. Он не мог больше сопротивляться, но продолжал, боясь, что судьба повернётся к нему своей многоуважаемой задницей.