Сон в запертой комнате

Может быть, где-то внутри, глубоко-глубоко, я кричал, плакал и выл, точно раненый зверь, но это был совершенно другой человек – там, внутри, – совершенно другой человек, у которого не было доступа ни к голове, ни к губам, ни к лицу, ни ко рту. Нил Гейман. Горькие зерна. Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая Откр. 21:8. Вся твоя жизнь, вся любовь, ненависть, память и боль - все это одно и то же, все это - один сон. Сон, который ты видел в запертой комнате. Сон о том, что ты был человеком. И, как в любом сне, в нем есть чудовище. True Detective.

- Мне кажется, ты плохо стараешься, - с печалью сказал ему Белый колдун. - Ты не смотришь, как надо. Белый колдун всегда оставался слегка вне поля его зрения. Таился в зеркалах - о, в доме было много зеркал, не говоря уже о полированных поверхностях старой мебели и тусклой пыльной латуни. Прятался за плечом, хоть и был одного с ним роста. Становился умело, в тень, и обычно на шаг позади. Или заставлял становиться его, а сам просто занимал удобное место за спиной. Колдуну нравилось шептать на ухо. Нравилось брать голову своего пленника за щеки прохладными влажными ладонями, запрокидывать назад и отдавать приказы вот так, точно он кормил через воронку рождественского гуся. Если бы Грейвс нуждался в еде, не исключено, что именно так его бы и кормили. Но он не нуждался в еде. - Я прав, дружок? Ты что-то упускаешь. Не со зла, а потому что ужасно, катастрофически невнимателен. Оправдываться было так же бессмысленно, как пытаться спастись. Поэтому Грейвс попытался кивнуть. Вышло лишь заставить мышцы шеи немного напрячься, что должно было символизировать покорный кивок. - Вот. Я же говорил, - обрадовался колдун - и наконец отпустил его голову. - Это не потому, что ты плохой, верно? Ты ведь глупый, но не плохой. - Я… - Молчи-молчи, экономь силы, их у тебя и так не очень-то много. Сейчас я тебя обрадую. У меня есть выход для нас обоих. Просить было еще бессмысленнее, чем оправдываться. Колдун сам снял с него рубашку, бережно, как снимают их в госпиталях пожилые сиделки. Майку позволил стащить самому. - Я могу сделать это за тебя, - сказал он. - Но поверь, в таком деле лучше полагаться на собственную руку. Давай, марш в ванную. Здесь ты оставишь слишком много крови, а пол паркетный, старое сухое дерево хорошо впитывает кровь. Грейвсу казалось иногда, что на свету Белый колдун должен исчезнуть, но под ослепительно яркими лампами хозяйской ванной он не становился менее реальным. Трельяж над раковинами-чашами дробил его отражение за спиной Грейвса - и казалось, что внимательные разноцветные глаза ловят каждую дрожь на его лице с целых трех точек. - Не бойся, - прошептал Белый колдун, вкладывая нож для мяса в безвольно раскрывшуюся ладонь Грейвса. - Я найду подходящие черные камушки, точно того же оттенка. Сперва я думал обменяться с тобой глазами, чтобы смотреть за тебя и наконец-то видеть то, что мне нужно. Но ведь тогда твои друзья-копы что-нибудь заподозрят, а я, к тому же, делал это прежде, и мне не очень-то понравилось. Так что это будут черные камушки. Раны я исцелю за пару часов, бояться совершенно нечего. - Не… - Молчи, - колдун зажал его рот своей вечно мокрой ладонью - точно у больного СПИДом. - Мы должны это сделать. Ты же хочешь, чтобы все поскорее закончилось? Грейвс хотел одного - заплакать. Заплакать сейчас, пока еще мог, но ему не было позволено даже этого. Он упер нож, который колдун взял с его кухни - хороший, идеально заточенный нож, нисколько не затупившийся от времени - в щель между панелями натурального камня. Если удерживать его обеими руками, он сможет достаточно удачно погрузить нож в глазницу. Но что делать со вторым глазом? Не умрет ли он от болевого шока, прежде чем сможет к нему перейти? И сколько будет крови? Нужно было решиться. Он смотрел на кончик ножа, и тот расплывался перед глазами, двоился услужливо. Забеспокоившись (это была не его мысль, конечно же, а легкая паника щепетильного колдуна), что крик будет слишком громким и пронзительным, он, продолжая глядеть на нож, отвел руку в сторону и вытащил ком бумажных полотенец из держателя на стене. Открыл рот пошире и старательно запихнул в него бумагу - так, чтобы полотенца глушили все звуки, но не мешали дышать. Нужен был лишь один импульс для начала движения - и Грейвс, понимая, что, пытаясь оттянуть пытку, только злит колдуна, наконец начал его. Он начал его. Он склерой ощутил близость и холод металла. Но колдун внезапно обхватил его за пояс, заставив выпустить нож. - Ну хорошо, хорошо. Нож со звоном упал к босым ногам Грейвса. Он согнулся пополам, оперся на мраморный постамент для раковин. Колдун гладил его по спине. - Тише, все хорошо. Я увидел, что ты мне верен - этого достаточно. Нужно было убедиться, а то наше маленькое расследование идет, на мой взгляд, слишком уж медленно. Обещаешь смотреть внимательнее? Обещаешь мне? - Да. Он все еще не мог плакать. Но, кажется, все же немного повредил глаз, когда уронил нож, потому что в каменную чашку раковины упала темная, густая капля крови. И потекла вниз, оставляя чуть извивающийся след, точно слеза.