Damsel in distress

      Савченко метался из одногл угла своей гостиной в другой, и ничто не могло удержать его внимание больше, чем на двадцать минут. Его мозг раз за разом подсовывал новые мысли, что появлялись и исчезали одинаково быстро и бесследно. Все эти пустые соображения приходили к нему, казалось, только для того, чтобы спрятать истинную причину его тревог. Олег был обескуражен собственным поступком. Он не находил в себе сил встретиться лицом к лицу с происходящими в нем переменами, причина которых скрывалась за дверью, что вела в спальню. Олег не хотел верить в их существование, не хотел их признавать и не хотел видеть в принцессе то, что видел.       Он вел свои рассуждения таким образом: произошедшая метаморфоза — всего лишь следствие обстоятельств, в которые он попал, а значит, когда обстоятельства исчезнут — исчезнет и метаморфоза, за ненадобностью. Быть может, он был прав…       Чувства, что Олег, вроде как, испытывал к принцессе, тоже можно было отнести к обстоятельствам. Любой психологически здоровый мужчина начал бы испытывать влечение к молодой красивой женщине, живущей с ним под одной крышей. Без самолюбия, естественно, тоже не обошлось: бескорыстная помощь девушке, что попала в беду, давала мужчине еще один повод собой гордиться.       Во время своих раздумий, Олег предположил, что она может быть «плоской». В каком смысле? Рапунцель по своей натуре в меру проста, мила, весела, любопытна и старательна в выбранном деле; у нее обеспеченная семья… Какая может быть личная драма у такого человека? Человек без внутренней драмы казался Олегу пустым и неинтересным.       Савченко вспомнил, что он с принцессой ни разу не толковал ни о чем действительно важном и существенном, и по его мнению, начитанность вовсе не говорила о наличии глубины в человеке. Мужчине было с ней комфортно: Рапунцель понимала Олега и не перечила ему. Простота души — это хорошо, но даже она надоедает, пусть и гораздо медленнее, чем фальшь. Стандартная история Золушки и прекрасного принца никогда не захватывала и не цепляла музыканта — Олег в такие истории просто не верил. Он считал так: люди должны быть одинаково развиты, или, на худой конец, они должны оба стремиться к развитию, иначе им друг с другом будет интересно ровно до того момента, когда происходящее перестанет быть новым.       Олег решил твердо убедиться в своих догадках, поэтому уверенными шагами направился в спальню. Он сел на кровать у ног Рапунцель и, полный решимости секунду назад, теперь только вглядывался в черты лица девушки, не решаясь даже случайным образом ее разбудить. Принцесса проснулась сама, села по-турецки и посмотрела на сожителя внимательно, будто ощутила, что он пришел выяснить что-то важное.        В последующие несколько часов у них произошел разговор, которого больше никогда не повторилось ни между ними, ни у каждого из них порознь. Это был разговор, который открыл их друг в друге не как мужчину и женщину, а как человека и человека. Утверждать, что они никогда не были так откровенны ни с кем после нельзя было — потому что были. Возможно, не сразу, но они были.       Может быть, тому, что такая беседа все же состоялась, поспособствовало то, что доселе молодые люди друг друга практически не знали. Может быть, то, что они скоро должны были расстаться, и этот факт обоих не устраивал — ведь между ними было столько недосказанности! Может быть, то, что ни один из них никак не мог повлиять на жизнь другого: они толком не знали ни друзей, ни родственников, ни близких друг друга… Однако то, что эта беседа состоялась — было одинаково прекрасно и для них обоих, и для всего мира. Именно такие разговоры показывают, что в мире еще существуют сродные души, оголённые и неприкрытые чем-либо чувства и эмоции, искренность и доверие между двумя людьми. Открытая беседа, не испачканная притворностью, разностью статусов и интересов людей. Беседа не о социальных, политических или денежных проблемах мира, что раз за разом ведется за каждым праздничным столом между пьяными родственниками — та самая беседа, которая не приносит ни радости, ни облегчения. Беседа не о высоких вопросах жизни и смерти, любви и философии бытия, что снова и снова повторяется в спорах между начитанными людьми, которые только и делают, что спорят — до истины никак не доберутся. То была беседа о «мирском»: о том, с чем и Олег и принцесса сталкивались каждый день, о том, что у них болело и о том, о чем они переживали. Беседа без красивых слов и речевых оборотов, мешающих ясности исконного выражения; за них говорили их души, и это было воистину потрясающе.       Однако глупо было бы упускать тот факт, что как и всякой подобной беседе, этому разговору было суждено начаться скомкано и неловко.       — Давай поговорим, — сказал Олег ровным и спокойным голосом, подсаживаясь ближе к Рапунцель.       — О чем? — девушка с интересом посмотрела Олегу в глаза, зевнула и уселась в позу поудобнее, предвкушая интересную беседу.       — О чем угодно, правда, — Олег пожал плечами и улыбнулся. — Можешь задать любой интересующий тебя вопрос.       Принцесса задумалась: шутливый тон, которым музыкант начал их диалог, словно намекал на, что Олег знал все ее вопросы наперед и что они не станут для него сюрпризом. Словно он придерживался какого-то мнения и мыслей насчет Рапунцель и явился в эту комнату, чтобы самому себе доказать свою же правду.       — Почему ты предложил мне пожить у себя? — начала она свой вопрос беспечно. — Я тогда не просила твоей помощи в «таком» смысле.       — Мама хотела поселить у меня на две недели нашу родственницу, — Олег решительно настроился на то, что будет говорить этим вечером одну правду. — Этой даме уже за пятьдесят, и она как личность — дохуя неприятная, — звучало весьма правдоподобно, но Олега грызла другая мысль. Мысль о том, что Рапунцель такой ответ не устроит. — В общем, я нуждался в причине для отказа, и ты вполне подошла на роль моей отмазки, — немного подумав, мужчина все же добавил: — Да и жалко мне тебя было, из головы не шла…       — Понятно, — коротко кивнула принцесса, отвернулась лицом к окну и немного насупилась.       От глаз Олега это не скрылось, поэтому он насмешливым тоном спросил:       — Обиделась на то, что это не был исключительно душевный порыв?       — Что? Нет, конечно нет! — как можно более убедительно отрицала Рапунцель. — Напритив, практическая часть твоего решения мне понятна: жить с красивой девушкой гораздо предпочтительнее, чем с ворчащей дамой в возрасте, — нахмурившись, пояснила она, — Олег, но я так не люблю жалость! Не знаю, с чем это связано; будто еще в детстве я постоянно сталкивалась с жалостью к себе. Почему именно — не помню.       — Погоди-ка, — Олег выразительно изогнул бровь, — хочешь сказать, что тебе, наоборот, не нравится душевный порыв?       — Именно! — обрадовавшись пониманию со стороны музыканта, принцесса хлопнула в ладоши и чуть не подпрыгнула с места. — Понимаешь, мне претит быть нахлебником. Я рада, что ты извлек пользу из нашего общего мероприятия, честно, но жалеть меня — самая последняя мысль, которая должна тебя посещать, пока я нахожусь рядом.       — Как же инфантильность, наивность и смены настроения? — мужчина искренне недочумевал. — Разве не на жалости и инстинкте защитника ты играла все это время?       Как ни пытался Олег сменить тон с ехидно-колкого на вполне дружелюбный — у него не выходило. Он чувствовал себя преподавателем, принимающим экзамен у студентки, которая заведомо должна была его провалить по причине того, что та не выучила нужный материал.       — Я же тебе с самого начала сказала… — покачала головой Рапунцель, но мужчина ее перебил:       — Что ты мне с самого начала сказала?       Принцесса злобно зыркнула на Олега. Теперь и она сама ощущала себя этой самой заведомо должной провалить экзамен студенткой. Однако Рапунцель никогда не проваливала экзамены, если не говорить о том, что вообще терпеть не могла проигрывать.       — Я тебе говорила, что мое эмоциональное состояние будет нестабильным, — вновь начала издалека пояснять девушка. — Инфантильность в таком случае тоже логична. Боже, Олег, это разговор о воздухе! — тембр ее голоса стал немного громче. — Я себя и мир окружающий заново узнавала, что в детском возрасте обычно происходит, понимаешь? В том, что мозг, без моего согласия, частично включил режим ребенка ничего странного нет. Наивность — лишь следствие моего доверия к тебе, которое появилось в силу обстоятельств и того, что подсознательно, а вскоре и сознательно, ты напомнил мне отца, — Рапунцель тяжело вздохнула и добавила. — И еще, кое-что: если ты продолжишь говорить со мной в таком тоне, то наша беседа завершится, даже не успев начаться.       — Как скажете, миледи, — Олег сопроводил реплику легким поклоном головы, после чего немного разбавил атмосферу: — выходит, если я правильно понял, обычно ты не столь темпераментна и чувствительна?       — Думаю, да, — сухо закрыла тему принцесса и решилась обсудить еще один, более насущный вопрос: — Мне показалось, ты хотел что-то выяснить, когда пришел.       — Почему тебе так показалось? — все мысли разом хаотично разбжались в его голове, горло пересохло и Олег напрягся, всем своим видом стараясь скрыть волнение.       Рапунцель же, заметив резкую перемену в лице и поведении мужчины, как бы «равнодушно» пожала плечами.       — Ты об этом думал? — прямо спросила девушка, приводя Олега в еще большее негодование.       — О чем «об этом»? — явно не ожидая такой контратаки, Олег решил быстренько включить режим «не понимаю, о чем ты».       — Не прикидывайся дураком, — закатила глаза Рапунцель и демонстративно сложила руки на груди. — Я о том, что между нами происходит.       — Между нами что-то происходит? — музыкант неплохо вжился в роль, поэтому пинцесса решила ему подыграть:       — Прошу прощения, я, наверное, все не так поняла… Ты прав, между нами ничего не происходит, — девушка широко улыбнулась и, не упуская возможность понаблюдать за расстеренностью, что появилась в лихорадочно бегающем взгляде мужчины, продолжила: — тогда все даже к лучшему. К тому же…       — Хорошо, — Олег поднял руки вверх и вынужденно сдался нашему плохому копу-принцессе, — согласен, нам нужно это обсудить.       Победоносно задрав голову вверх, Рапунцель усмехнулась и укоризненно посмотрела на Олега. — Есть только одна проблема, — проговорила она, стараясь скрыть свое смущение, — я не уверена, что оно настоящее — то, что происходит между нами. С биологической точки зрения, наше влечение друг к другу абсолютно логично: ты — сильный мужчина, как психологически, так и физиологически. Не удивительно, что меня к тебе тянет.       — Ну да, хуле тут спорить, — криво улыбнувшись, дёрнул плечом Олег. — Я и правда ахуенен.       — Я тоже ничего, — немного обиженно произнесла Рапунцель, но потом собралась с мыслями и закончила свою мысль: — возможно, отсюда все и началось.       — Насчет тебя я не уверен, — локтем легонько пихнув сожительницу в бок, посмеялся мужчина.       — Врешь, как дышишь! — возмущенно всплеснув руками, заявила Рапунцель. — Не заливай мне, твоя эрекция уже все сказала о твоей неуверенности.       — Ладно-ладно, признаюсь, я тоже обо всем этом думал… — вздохнув, обречённо покачал головой Олег, принимая неизбежность этого разговора. — Больше скажу, я согласен с тобой. Однако это — не самое страшное, учитывая то, как я был удивлен…       — Чему? — принцессу трясло от нетерпения так, что она даже не позволила Олегу закончить предложение.       — Тому, что ты не решила, что мы, мол, созданы друг для друга и Вселенная нас специально свела таким нелепым и абсурдным образом, — договорил мужчина на одном дыхании.       — Правда? — Рапунцель призадумалась. —Честно говоря, это я удивлена, что ты так не решил… — девушка смутилась. — Ты же музыкант, а творческие личности все такие, — она покрутила пальцем у виска и смешно свела в кучу глаза, — почему бы тебе и не быть ужасным романтиком?       — Принцесса, что ты несёшь? — Олег от души посмеялся. — Ты вообще слушала мои песни?       — Песни песнями — это общественное достояние, даже не смотря на то, что, слушая твои песни, хочется выкинуться в окно. — Рапунцель улыбнулась, но, увидев пождатые губы и нахмуренные брови Олега, поправилась: — Мне плохо верится в то, что ты так легко взял бы, да и показал всем все, что прячешь на душе. И песни твои, к слову, о поиске любви и разочаровании в ней, а не о том, что ты не веришь в чувства.       — Очень точный анализ, принцесса, — задумчиво потер подбородок мужчина. — Хорошо, что с тобой тогда не так, Рапунцель? Почему же ты не потеряла голову от любви?       — Потому что меня папа так воспитывал, — просто ответила принцесса и вздохнула. — Я — будущий хирург, а значит должна быть холодна и рассудительна во всем. Ну, по крайней мере, такой я точно была до всего этого…       — Ты уже вспомнила что-то про свою мать?       — Да, она умерла, — Олега поразило то, с каким сдержанным видом смогла произнести эти слова Рапунцель — девушка, которая, на первый взгляд, очень хрупкая и ранимая. — Надеюсь, ты не сделаешь такое противное сочувствующее лицо, которое корчат все, когда узнают о подобном?       — Не сделаю, — твёрдо ответил Олег, хотя все еще недоумевал. — Подозреваю, что вся эта нелюбовь к жалости, выбор тяжелой профессии — следствие того, как ты стараешься доказать бате, что тоже что-то могешь?       — Ну, не совсем так… — Рапунцель растерялась, потому что понятия не имела, что можно было в таком случае ответить Олегу. Собравшись с мыслями, она наконец выдавила: — Разве только жалость, да. Знаешь, от меня что-то важное в этом вопросе ускользает, но я никак не могу понять, что именно? — она обхватила голову руками, как бы пытаясь вспомнить что-то. — Хирургом, кстати, я стать решила еще в лет пять, когда случайно увидела, как какому-то мужчине у нас дома огнестрельное в боку зашивали.       — Прости? — Олег раскрыл рот от удивления. — Ты хочешь втереть мне, что вид корчащегося от боли мужика, лужи крови и работа чувака, который иголкой и ниткой делал так, чтобы из раненого не вывалились внутренности тебя вдохновили? — он недоверчиво посмотрел на сожительницу и покачал головой.       — Моя мать в свое время сама себе петлю на шею надела, — развела руками принцесса и продолжила: — мой отец — криминальный авторитет. Вот отсюда и сдвиг, я думаю. — в комнате повисла глухое молчание. — А ты?       — Что я? — тупо повторил мужчина. — Я лично охуеваю с того, что до сих пор не знал, кого у себя поселил.       — Не юли, — Рапунцель обвинительно ткнула пальцем в грудь Олега. — Ты как до музыки дошел?       — Медленно и маленькими шажками, — спустя какое-то время сказал мужчина. — Как и произошло у тебя с медициной: музыка пустила свои корни в меня еще в детстве. Я чувствовал, что это моя тема, что ли… Музыка оказалась единственным делом, заниматься которым, я изъявлял желание сам, без пинка родителей. И мир я еще тогда воспринимал, несколько острее, нежели другие люди. Дальше книги стал читать, стишки неплохо писал… Вот и дожил до этого, — он обвел комнату взглядом и остановился глазами на дорогом музыкальном оборудовании.       — Родители не возражали? — переспросила принцесса. — Ведь шанс пробиться уже тогда был один на миллион…       — Нет, они у меня шарящие люди: оба считали, что если ебашить — то все получиться. Я принял их философию и ебашил, но главное — музыка действительно стала тем занятием, которое приносило мне только удовольствие. Предки, глядя на меня, растущего по карьерной лестнице, только поощряли, — Олег криво улыбнулся, радостный тому, что вспомнил что-то приятное из своего прошлого.       — Ты не устал от этого шума вокруг? — шутливо поинтересовалась Рапунцель, уловив настроение музыканта.       — От внимания женщин, постоянных концертов и прочего? — уточнил мужчина, и Рапунцель подтвердила его догадки кивком головы. — Время от времени устаю, это правда, — уныло пожал плечами Олег. — Иногла я беру паузы, ухожу на каникулы, если можно так сказать. Однако восстанавливаюсь я также быстро, как устаю. — Олег по-мальчишески провёл рукой по волосам и посмотрел прямо на Рапунцель. — Понимаешь, творчество — ахуенный наркотик, как, собственно, и сцена. Мне и ездить нравится, потому что сидеть на попе ровно я не умею. Не думаю, что я домашний человек, сейчас — уж точно. Может быть потом, лет через десять-пятнадцать, но и тогда я, наверное, буду не прочь по движевать. Тогда, может и семью захочу: взгляды, они же меняются, поэтому зарекаться не стану, вдруг какая и правда захомутает. Женщины, — усмехнулся, — они ведь не хотят делить мужчину с работой. Я знаю, все женщины хотят, чтобы муж вот поработал с восьми до восьми по расписанию и домой вернулся — весь в семье сразу. К сожалению, у меня графика нет, потому что-то такое мне не подвластно. Я люблю свое дело круглосуточно, и пока что никто не способен заставить меня передумать.       — Согласна. Папа тоже мне твердил всегда, что хирургия поставит выбор: семья или карьера, а я же девушка, для меня выбор должен быть очевиден, — принцесса фырунула на последних словах, чем вызвала улыбку у мужчины. Все-таки, никто еще не запрещал Рапунцель иметь свои феминистические взгляды. — Тут же не карьеры вопрос — если бы проьлема была только в ней. Меня ни карьера, ни деньги не интересуют, я делом увлечена. Сейчас могу с точностью сказать, что готова пожертвовать и мужем, и детьми ради медицины. Кажется, даже если умирать буду в одиночестве, то оно того стоит, — глаза Олега сделались размером с пятирублевые монеты. — Вообще, я думаю, что очень многие браки распались от того, что женщине просто нечем было себя занять и она медленно сходила с ума от домашних дел, рассчитанных на постоянное нахождение в четырёх стенах. —Заключила она и, несколько секунд подумав, добавила: — Возможно, поэтому мама и покончила с собой, но я не берусь утверждать свои мысли.       — Ты в самом деле не скучаешь по ней и не грустишь? — не выдержав, все же спросил Олег. — Даже сейчас, когда, вроде как, заново об этом узнала?       — Нет, правда, — холодно отрезала Рапунцель. — Она сделала свой выбор. По правде говоря, я и отца не винила никогда. Ни он, ни я не должны были страдать из-за ее решения, хоть и все мои попытки заговорить об этом отец пресекал на корню. Наверное, он сильно любил ее…       — Что насчёт тебя? Ты хочешь быть так же сильно любимой? — это был странный для Олега вопрос, ведь он думал, что знает ответ. Не тут-то было:       — Нет, — сразу выпалила принцесса. — Это неправильная любовь, не такая, какой она должна быть на самом деле.       — Какой же она должна быть по-твоему? — стараясь справиться с шоком, спросил мужчина.       — Такой, чтобы люди могли жить друг без друга, — кратко пояснила Рапунцель и уже позже чуть более детально разъяснила свои мысли. — Я искренне не понимаю выражение «ты для меня все», потому что в моем понимании, никто ни для кого всем становиться не должен. В нашем мире нет ничего постоянного — твоя половинка тоже может внезапно слететь с катушек и повеситься, а ты будешь страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь. Прежде всего ведь себя нужно полюбить, реализовать… Вот только тогда полюбят тебя, да и ты сам сможешь полюбить достойного человека.       — Романтик во мне с тобой совершенно не согласен, — высказал Олег свою позицию, —в отличии от рационалиста.       — Рационализм — это всегда круто, — пожала плечами девушка и увернулась от запущенной в себя подушки.       — Ну уж не-е-ет… — поморщившись, протянул мужчина.       Они говорили еще очень долго, горячо спорили и не менее горячо радовались, когда приходили к общему согласию. Они несколько раз уходили на кухню, чтобы сделать себе чаю, в процессе заварки которого неожиданно, переключались на смешные и пошлые шутки, а потом так же неожиданно, снова возвращались к тому, что у каждого болело.       Ни Олег, ни Рапунцель тогда еще не понимали, как эта беседа повлияла на их отношения в будущем. Рапунцель не знала, что Олег искал в ней глубину, а Олег не знал, нашел ли ее. Ясно было только одно: молодые люди и впрямь были родственными душами, которые коварная Вселенная в самом деле словно столкнула вместе — явно не просто так. Каждый из них по-особенному повлиял на жизнь другого, но это потом, в будущем.       Сейчас, после очередного боя подушками, Олег и принцесса уснули с рассветом, опустошенные, уставшие от длинного разговора, но абсолютно счастливые от того, что такая беседа случилась.