Damsel in distress

      Олег с аккуратностью профессионального киллера толкнул дверь плечом. Тёмный подъезд осветила яркая полоса света.       – Держись за моей спиной, – тихо сказал он Наташе.       – Слушай, а ты где научился так вот это всё делать?       – Не знаю, само как-то.       – Если бы ты не стал музыкантом, мог бы быть киллером.       – Сейчас не лучшее время, чтобы это выяснять.       Они тихо вошли в квартиру. Свет горел и в гостиной, и в кухне. Слышались приглушенные голоса. Говорили мужчины. Ни одного голоса Олег не узнал, но было их там больше трёх-четырёх.       – Их там как минимум трое, – напряженно вполголоса сказала принцесса.       Олег ответил ей шепотом с нотками сарказма:       – Да что ты говоришь, а я не услышал.       – Дверь в гостиную приоткрыта, может заглянуть?       – Можно попробовать.       Бесшумными шагами они приблизились к двери. Олег заглянул в приоткрытую щёлку. Видно было двух высоких мужчин в чёрных костюмах. У одного из-под пиджака торчала кобура с пистолетом. Кто-то сидел на диване, но больше ничего рассмотреть нельзя было.       – Ну что там? Мне ничего не видно.       Наташа стоя на носочках выглядывала из-за плеча Олега высоко задрав голову, но всё равно не дотягивалась, чтобы что-то увидеть.       – Надо было лучше расти, чтобы было видно, – острота, сказанная тихим голосом должного впечатления, не произвела.       – Ну Олег, скажи!       – Тихо ты, нас могут услышать. Двое довольно внушительных чуваков там стоят, у одного точно есть оружие. Ещё кто-то сидит на диване.       – Может свалим? – в надежде спросила принцесса.       – Я взвешиваю риски.       Прямо за их спинами внезапно громким мужским басом крикнули:       – Шеф, они здесь!       Олег резко развернулся, толкая рукой себе за спину принцессу, и переводя пистолет на мужика, что внезапно появился в коридоре. Мысленно он назвал себя идиотом, потому что вспомнил: на кухне тоже горел свет. Из гостиной быстро вышли четверо. Олег и Наташа оказались в ловушке.       – Вы кто такие и что делаете в моей квартире?       Рапунцель снова выглянула из-за спины Олега, и пища побежала обнимать одного из мужчин. Тот не менее обрадованный, крепко стиснул девушку в объятиях и поцеловал в макушку.       Музыкант в непонимании застыл, так и не опустив пистолет. Когда с нежностями было покончено девушка развернулась к музыканту. Она была удивлена тем, что он всё ещё держал оружие.       –Олег, ну ты чего? Это же мой папа.       – Папа? – переспросил он, медленно опуская пистолет.       На Олега цепким пристальным взглядом смотрел мужчина среднего роста с тёмными волосами и одним из тех носов, что называют орлиными. Лицо теперь было совершенно непроницаемым, хотя ещё несколько секунд назад выражало сильную радость, отголосок которой ещё остался в серьезном и твёрдом выражении глаз.       – Здравствуйте, Олег, – голос мужчины был именно таким, каким должен быть голос мужчины с орлиным носом и цепким взглядом, а именно спокойным и уверенным, – меня зовут Кожевников Григорий Дмитриевич.       Музыкант немного растерялся. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он уже был готов в очередной раз защищать себя и Рапунцель от неожиданной опасности, но оказалось, что опасности нет. Поэтому нужно было переключиться из режима защиты в нормальный.       – Здравствуйте, Григорий Дмитриевич.       Отец Наташи протянул руку, и Олег её крепко пожал.       – Папа, я хочу тебе столько рассказать, но сначала скажи, как ты меня нашёл?       – Давайте пройдём в гостиную и там всё обсудим, – рассудительно предложил Олег.       Они втроем прошли в комнату. Григорий Дмитриевич оставил своих телохранителей ждать в коридоре. Наташа села на диван рядом с отцом, а Олег в кресло рядом.       – Это не твоя кровь, насколько я понимаю? – спросил Григорий Дмитриевич у Рапунцель, осматривая её испачканную одежду.       – Нет, это мудака, который меня похитил.       – Это Вы его так? – вопрос был адресован Олегу.       – Нет, это она.       – Ну не совсем, просто Вселенная так пошутила. Я запрыгнула на него сзади, он выстрелил, пуля срикошетила и попала в ногу. Я ему помогла и поэтому испачкалась.       – А зачем ты на него запрыгивала?       – А как ты меня нашел?       В этот момент Олег нашёл определённое сходство.       – Ладно, слушай.       Отец Рапунцель начал свой рассказ.       В этом году лето в Киеве было жарким. Изнемогавшие от жары люди спасались, покупая мороженое, мохито или квас на розлив. Ларьки с ними стояли почти на каждом шагу, но покупателей хватало на всех. И даже те, кто всю зиму и осень пили латте, капучино, рафы и прочие модные нынче напитки, не могли устоять перед желанием угоститься холодным квасом, когда солнце нещадно жжёт и даже ветер, и тот, дует теплом. По шумному Крещатику ходили толпы туристов, отдыхающих подростков и студентов, что наслаждались последним месяцем отдыха. В большинстве своём люди громко смеялись или что-то шумно обсуждали. Последние полторы недели жителям Киева дышалось несколько легче. Не настолько легче, чтобы это было серьёзно заметно, но в общем и целом уровень преступности упал. Кражи полмелочи, пьяные дебоши, потасовки местных – это осталось на месте. Но ничего серьёзного не происходило.       А всё дело заключалось в том, что криминальная верхушка Киева пребывала напряжении. У одного из самых влиятельных людей того слоя населения пропала дочь.       Григория Кожевникова пропажа дочери ввергала в абсолютнейшую ярость, за которой он скрывал переживание и беспокойство, не дававшие ему спать по ночам, нормально есть и, время от времени, терять контроль даже общаясь со своими подчиненными. Боль, что он испытывал из-за кончины жены, которую упорно глушил все эти годы, глядя на умную, добрую и талантливую дочь, прорвалась вновь. А страх того, что он потерял и единственное утешение усилил её тысячекратно.       Вера Кожевникова покончила с собой через год после рождения ребенка. От природы слишком добрая и чувствительная, она одинаково близко к сердцу воспринимала и хорошие, и плохие вещи, происходящее вокруг. Вера любила своего мужа искренне и безоговорочно, но не могла принять его деятельность. Ещё тогда, когда он только начинал приобретать авторитет, ему пришлось жертвовать многим, в том числе и жизнями других людей. В основном плохих, но он и на то права не имел, ни морального, ни законного. Женщина верила, что на чужом несчастье счастья построить нельзя. Когда у них родился здоровый ребенок её не покидало беспокойство, связанное с его будущим, жена Григорий Кожевникова не верила, что заслуживает того счастья, которое имеет. Глядя в чистые зеленые глаза своей дочери, Вера боялась, что за все грехи придется расплачиваться именно ей. Послеродовая депрессия и внутренний диссонанс привели к тому, что однажды, пришедший домой муж нашел свою жену повешенной в гостиной, а дочь громко плачущей в соседней комнате.       Тогда он дал себе обещание, что его деятельность никак не будет влиять на жизнь дочери, что она не будет связана с этим миром, как он. Григорий Кожевников, в глубине души, был абсолютно счастлив из-за того, какую деятельность выбрала Наташа. А узнавая об её успехах, которым он совершенно не помогал – мужчина даже испытывал восторг, что с ним случалось настолько редко, что можно сказать почти никогда.       Когда единственная отрада пропала, разъяренный отец пообещал, что устроит хаос, которого прежде город не видел, если найдет ребенка мёртвым или не найдёт вообще. Рациональный читатель воспримет это утверждение с вполне понятным скептицизмом. Ведь не может же быть так, чтобы у одного человека была настолько большая власть. Но этот человек был достаточно влиятелен, чтобы сдвинуть основу пирамиды, а всё остальное можно доверить гравитации.       На поиски девушки уже были брошены все возможные ресурсы, но дело оказалось не таким уж простым. Не совсем иголка в стоге сена, но далеко от этого не ушло. Украина была обыскана вдоль и поперек, частично уже и Россия, но даже следа Натальи Кожевниковой возрастом двадцать лет, учащейся на хирургическом факультете университета имени А.А. Богомольца, не нашлось.       И вот спустя полторы недели после пропажи Григорий Кожевников сидел в своём кабинете за столом пытаясь успокоиться после очередного сообщения об отсутствии какой-либо информации о Наташе, к нему вошёл его помощник и произнёс:       – К Вам ломится Дарья, которая подруга Наташи. Она утверждает, что…       Не успел подчиненный закончить, как его отпихнула та самая Даша, стремительно прорвавшись в кабинет. Закадычная подруга Натальи была девушка рассеянная, по-хорошему странная и очень добрая. Огненно-рыжий цвет волос делал её узнаваемой издалека, острые черты лица смягчала россыпь веснушек и большие голубые глаза. Дарья была девушкой, что называется «не от мира сего», обитая на своей невиданной планете, она была полной противоположностью, уверенной в себе и стремительной Наташи.       – Она в Белоруссии.       – Откуда ты знаешь? Как она могла там оказаться?       – Я не знаю, как она могла там оказаться, но вот фото, на которое я случайно наткнулась в Инстаграмме.       Девушка подошла к столу и показала фото на котором Наташа и Олег идут по улице. На фото на них надеты кепки и очки, но узнать обоих вполне возможно. Сверху указана локация, где фото было снято. <      – Я бы ещё могла засомневаться в том, что локация указана неверно, но рядом с ней Олег ЛСП, он белорусский музыкант, – от волнения и спешки Дарья с трудом выговаривала слова, поэтому речь была сбивчивой и прерывистой, но Григорий сразу уловил суть.       Не ответив ничего запыхавшейся Даше, он взял телефон и набрал номер.       Можно было подумать, что молодая девушка, обладая достаточным финансовым ресурсом просто убежала от постоянно держащего под контролем папы развлекаться с известным музыкантом, но отец хорошо знал свою дочь и мысль об этом, мелькнувшая в голове буквально на секунду, сразу исчезла.       Через два часа он уже летел самолётом в Минск.       – Вот так ты и нашлась, – заключил Григорий, глядя на дочь.       – Ну надо же, Дашка молодец!       – А я уже давно не обновлял соцсети, неудивительно, что даже не подозревал о том, что нас тогда видели.       – Теперь и я хочу тебя выслушать, рассказывай. Я знаю, кто те люди, что тебя похитили, но как всё произошло мне неясно, – властно озвучил свою просьбу отец девушки.       Наташа описала всё произошедшее с ней за эти полторы недели. Олег тем временем просто молчал. Непонятное чувство грусти потихоньку начало появляться внутри. Он смотрел на счастливую девушку, сидящую напротив, и не слышал ни единого слова из того, что она говорила. Мужчина был рад, что она вернется домой, что ей не грозит никакая опасность и что к ней вернулась память. Тогда откуда же растет эта грусть?       Ясно откуда. Максимум через пару часов она будет лететь домой, в Киев, вместе со своим отцом и исчезнет из его жизни, скорее всего, навсегда. Иррациональное нежелание расставаться с принцессой разгоралось в груди, сопровождаемое едкими комментариями собственного мозга о том, что ни о каком чувстве и речи быть не может, они знакомы всего полторы недели. Она уедет, он поскучает пару дней, может недельку, и забудет. Потому что всё влечение вызвано лишь чувством ответственности, собственности и естественного физического желания. На том он и порешил. Вернулся в реальность Олег, как раз в тот момент, когда Рапунцель озвучивала свою просьбу:       – Отец, только я прошу тебя, не нужно убивать их и делать всё то, что ты уже придумал. Я не хочу этого.       Взгляд Григория Дмитриевича похолодел.       – Ты просишь о невозможном и прекрасно знаешь об этом.       – Я прошу о том, что будет правильно. Пусть всё будет по закону. Я знаю, тебе не составит труда найти уйму доказательств всех их злодеяний. Обоих упрячут в тюрьму и их связи не помогут этого избежать, ты можешь всё так устроить, я знаю. Прошу тебя, пожалуйста.       Отец Наташи молча выслушал её, а потом повернулся к Олегу и спросил:       – А Вы что думаете?       – Я с Вами согласен, тюрьма – это слишком мягко, они должны заплатить по заслугам, – спокойно ответил мужчина, – но, с другой стороны. Ответственность и вину за их страдания и смерть Рапунцель присвоит себе и будет страдать от этого до конца своей жизни. Думаю, что Вы не хотите, чтобы она это чувствовала, так как знаете насколько это может быть неприятно и больно.       В гостиной воцарилось молчание. Несколько минут отец девушки взвешивал все «за» и «против».       – Хорошо, в конце концов, это ты пережила, так что тебе решать, – согласился Григорий Дмитриевич. Хотя уже знал, как устроит их смерть таким, образом, чтобы дочь никогда не узнала.       – Это было проще чем я думала.       – Я несколько размяк в последнее время, в связи с определенными обстоятельствами, – сказал мужчина, выразительно глянув на дочь.       Затем он встал и обратился к Олегу:       – Спасибо Вам за то, что позаботились о ней, – Григорий протянул руку и Олег, подойдя к нему, её пожал, – Я знаю, что деньги Вам не нужны, но наименьше, что я могу сделать это компенсировать все расходы, которые Вам пришлось понести и пообещать помощь в любой просьбе, с которой Вы ко мне обратитесь.       – Помочь Вашей дочери было для меня удовольствием, а компенсация расходов – это совершенно излишне, этим Вы меня только оскорбите, – твёрдо произнёс музыкант.       – В таком случае, я дам вам обоим время попрощаться. Жду тебя в коридоре. До свидания Олег, ещё раз спасибо и прошу прощения за то, что мы вот так ворвались.       Мужчина кивнул в ответ. Они с Рапунцель остались наедине. Музыкант стоял, засунув руки в карманы. Девушка заговорила первой:       – Я тоже тебе очень благодарна, – сказала она, пытаясь заглянуть ему в глаза, – и очень рада знакомству с тобой, жаль, что при таких обстоятельствах, но это без разницы.       Рапунцель порывисто обняла мужчину. Олег приобнял девушку в ответ на несколько секунд.       – И я рад, но пора прощаться, так, что до свидания, – просто сказал он,отстраняя Наташу от себя.       – Ну мы же не навсегда прощаемся, Олег, ну в самом деле, – глаза принцессы стали наполнились слезами, а голос слегка охрип, – мы же в двадцать первом веке живём, есть мессенджеры, скайп и всякое такое.       – Не думаю, что дальнейшее наше общение будет целесообразным.       – Почему? Откуда это целесообразным взялось? Ты же так не разговариваешь, что за холодность?       – Это не холодность, это обычное здравомыслие. Тебе двадцать, мне двадцать семь, мы живём в разных странах и занимаемся разной деятельностью, нас столкнул случай, имей достаточно сил, чтобы признать это. Лучше закончить сейчас, как взрослые люди, чем рассусоливать надолго, всё равно зная итог.       – То есть и чувств между нами никаких нет?       – Разве что взаимной симпатии и физического влечения, а остальное ты себе надумала. Зная изворотливость твоего ума, ты можешь решить, будто я это говорю, только, чтобы тебе было легче уехать, что на самом деле я по уши влюблен, но могу тебя уверить – это не так.       Чувства Натальи сменялись одно за другим. Сначала ей хотелось расплакаться ещё сильнее, потом накричать и назвать его конченным мудаком. Затем Рапунцель поняла: то, что она в силу своей молодости влюбилась в умного, взрослого и сильного мужчину было вполне логичным, но вовсе не обязывало его испытывать те же чувства. Вместе с этой мыслью пришло смирение.       – Ладно, раз ты считаешь, что так будет правильно, то я это принимаю. Ещё раз спасибо.       Наташа взглянула на него, будто надеясь, что он вспомнит про поцелуй, о котором говорил в клубе, что передумает и остановит её, но он так и остался стоять, когда она вышла из комнаты. Через пять минут Олег услышал, как входная дверь закрылась, а потом, подойдя к окну, увидел, как чёрный Мерседес, блеснув фарами, покинул его двор.