Damsel in distress

      Жизнь Наташи плавно вливалась в прежнее русло. Грустить об Олеге возможности не было. Сначала она постоянно окруженная вниманием скучавших и переживавших близких не могла найти время, чтобы побыть наедине с собой. Да и чего греха таить: Кожевникова и сама не очень-то стремилась оставаться одна. Кратковременная амнезия научила ценить то, что она имеет, а угроза смерти – наслаждаться каждым моментом существования. Словосочетание «грустить об Олеге» не входило в план наслаждаться каждым моментом существования. На первых порах половину дня она проводила с отцом, который, позабыв о своих важных криминальных делах, всего себя посвящал дочери, а вторую с друзьями: то в громких клубах (к которым она теперь относилась немного настороженно), то на диких вписках, то в маленьком уютном кругу самых близких друзей. Наташа попросила свою подругу не распространяться о том, кто оказался её рыцарем. По легенде всё то время она провела в больнице, поэтому родные просто радовались возвращению близкого человека, не задавая особенного много вопросов. Наташа дала понять, что ничего интересного они не услышат.       Август кончился, а вместе с ним и лето. Началась осень и учеба. Наташа была одной из тех немногих, кто ждал этого времени, кто хотел и стремился снова сесть за парту и посетить парочку лекций. Не то чтобы ей нравилось слушать заунывное бормотание какого-нибудь старичка или старушки о том, что она уже прошла самостоятельно, но она знала: это была небольшая плата за то, чтобы снова попасть в операционную, подержать в руках скальпель хотя бы пять минут, и потом постоять за спиной опытного хирурга на какой-нибудь реконструкции аорты. К тому же в этом году ей предстоит магистерская работа, новая практика, а чтобы получить лучшее место – нужно было действительно постараться, ещё больше чем она старалась раньше.       Так прошёл и сентябрь, а за ним и октябрь, и ноябрь. Всё шло своим чередом, воспоминания о тех трёх неделях мимолетными образами проносились в сознании, вызывая лишь радость и теплоту. Большую проблему составляло подсознание. К сожалению, его она контролировать не умела, а оно, словно насмехаясь, то и дело подкидывало сны с Олегом. Иногда она оперировала его, иногда он её, иногда он вёл лекцию по анатомии и выгонял её из класса за то, что она заучка, в другом сне он приходил в образе хирурга-наставника, который после проведенной вместе операции довольно жестко брал её на хирургическом столе. Хитрое подсознание сплело две наиболее волнующих для Наташи вещи в одну, но к счастью спала она в те дни не так уж и много. А времени на осеннюю меланхолию было ещё меньше. Но любимое дело не должно перерастать в одержимость, иначе оно грозится перестать приносить удовольствие и начать угнетать другие сферы существования.       С жизнью Олега происходило точно тоже самое. Приближался очередной тур, а группа сменили стиль лайвов. Это требовал отработки, а значит много репетиций. Появилось море новых идей для материала, настолько хороших, что даже ночью не спалось от желания воплотить их в жизни. Желание пить отпало само собой, по причине отсутствия возможности. Фотосъемки, интервью, записи – колесо завертелось и с каждым днём количество оборотов становилось всё больше и больше. О своей принцессе в беде Олег вспоминал ещё реже чем она о нём. Но их обоих это устраивало.       Однажды Олег проснулся от настойчивых звонков в дверь, а когда открыл – за ней никого не оказалось, лишь толстый конверт с деньгами на котором аккуратным почерком было написано: «Спасибо за помощь и спасение жизни дочери. С уважением, Григорий Кожевников». В тот момент ведьмовские зеленые глаза Рапунцель встали перед ним как наяву и это видение никак не хотело пропадать весь день. Через несколько часов после получения Олегом конверта в фонд борьбы с незаконной торговлей человеческими органами было сделано анонимное пожертвование на довольно крупную сумму.       Можем ли мы осуждать их за подобное поведение? Конечно, нет. Ведь Вселенная не любит нытиков и страдальцев, она любит тех, кто благодарит её за всё, что имеет, а нет лучшей благодарности чем стремления реализовать себя в её пределах. Так они оба и делали. Не поддаваясь бессмысленному унынию и глупой рефлексии. В конце концов Рапунцель даже пришла к выводу, что Олега можно лишь поблагодарить за то, как они попрощались. Да и людьми, что он, что она были не теми, которые могли долго ничего не делать. Потенциал внутри них всегда стремился реализоваться и коль когда-то они начали его реализовывать, то остановиться уже не могли.       Наступила зима. Время сказки и волшебства для одних и время переутомления, стрессов, обмороков и прочих приятных бонусов специально для одержимых работой юных хирургов.       Очередной день работы в «первой областной» подходил к концу. Наташе и её одногруппнику Роме достались счастливые билеты ночного дежурства. Никаких операций, никаких аварий, никаких крушений космических кораблей и схождения планет с орбит, тихая спокойная ночь. Рома, как и полагается уставшему, но здравомыслящему хирургическому интерну спокойно спал в ординаторской, наслаждаясь, наконец долгожданными счастливыми часами отдыха. Рома был простым, добрым и твердолобым человеком. Он не любил длительные кропотливые операции, но был достаточно умён и быстро соображал, что открывало ему путь в травму или ортопедию. Что выбрать он решить пока не мог, но карьеру ему пророчили успешную и там, и там, поэтому спать на слишком узком и коротком для него больничном диване он мог совершенно спокойно.       В противовес ему Наташа в урвавшееся время решила полистать очередной медицинский учебник. Не то, чтобы от этого была какая-то польза, не то, чтобы её мозг был в состоянии усваивать хоть какую-то информацию, не то, чтобы она вообще нуждалась в ещё более глубоких познаниях вирусных инфекций, наиболеераспространенных на тропических континентах. Нет, просто в определенный момент той осени она потеряла тонкую грань разделяющую жизнь и работу, и ничего кроме последнего у неё не осталось. Вразумить её не удавалось никому. А выглядела Наташа с каждым днём всё хуже. Тёмные синяки под глазами, слишком бледная кожа, потеря в весе. И если некоторым девушкам этот образ «Кристен Стюарт» подходил, то Наташу он портил. От природы круглолицая и краснощекая, обладающая пышными формами, теперь она выглядела изнеможённой, уставшей, лишенной энергии и даже несколько потасканной и совершенно непривлекательной. Момент, когда её организм начнёт давать сбои оказался гораздо ближе, чем все думали.       На страницу посвященному бругиозу, опасному тропическому вирусу, возбудителями которого являются тропические черви-паразиты, поражающие лимфатическую систему человека, упала капля крови. А за ней ещё одна и ещё одна, а потом Наташа потеряла сознание.       Очнулась она на том самом диване в ординаторской. В руке у неё торчала игла с капельницей, а напротив сидел Рома. Он не выглядел ни встревоженным, ни обеспокоенным, впрочем, Рому мало что могло встревожить или обеспокоить. Казалось, он всегда всё контролировал.       – Шо ты, проснулась? – голос мужчины был спокойным, а на лице, как обычно, играла добродушная улыбка.       – Проснулась, Рома. Что случилось?       – Ну ты сама подумай, ты же девочка неглупая.       – Истощение организма?       – Так, и?       – Авитаминоз небось?       – Есть такое дело.       – Кто-нибудь кроме тебя знает?       – Нет, я никому не говорил. Я считаю, что каждый делает, что хочет. Хочешь гробить свой организм дальше – пожалуйста, ничего против не имею. Серьезного вреда пациентам ты всё равно принести не сможешь.       – Спасибо.       – Да, не за что. Но послушай. Ты же вроде малая неплохая и что-то мне подсказывает, что ты не хочешь вот так вот загнуться на работе, так ничего и не достигнув. Ты от чего-то тикаешь* и сама себе не хочешь признаться от чего. У меня есть один хороший кореш, который живёт в Карпатах. У него отличный дом со всеми условиями, и он с радостью принимает вот таких вот потерянных, вроде тебя. Братанам моим многим помог, правда, насчёт баб я не в курсе. Махнула бы ты к нему на пару недель. Сан Саныч тебя полюбому отпустит. Сейчас ничего не говори, полежи, подумай до завтра и дашь ответ.       Потом он молча встал и ушёл, оставив Рапунцель одну. Чувствовала она себя паршиво, почти так же паршиво, как и тогда в ванной у Олега. Снова жалко и беспомощно, только в этот раз она довела себя до подобного состояния собственными усилиями. Идея поехать в горы показалась ей очень заманчивой, и нисколько не пугающей. Внутри все как-то даже ожило. Они с Ромой никогда особенно близко не общались, но питали друг к другу взаимное уважение и держались ровно дружелюбно. Ей всегда нравилось то, что всегда всё понял. Людям не нужно было ничего ему объяснять, как-то себя оправдывать. Удивительным образом Роме были известны мотивы любого человеческого поступка. А если и не были он просто садился, чтобы подумать над этим и всегда додумывался. В любой ситуации он сохранял спокойствие и исключительно положительный настрой.А ещё он был сильным. «"Как и папа, как и Олег, как и мои бывшие» – подумала Наташа, –«И, может быть, поэтому я так стремлюсь доказать всем вокруг, что сама такая же крутая? Может стоит и правда взять паузу и махнуть в горы?».       Через полчаса переутомление взяло верх, и Наташа уснула мертвым сном. На утро она достала капельницу, умылась, потянулась и пошла искать Рому. Он нашёлся у кофейного автомата, болтающим с интерном из клиники.       – Доброе утро, – приветствие Наташи прозвучало излишне непринужденно, и Рома понял, что она хочет сообщить о своём решении. Он попрощался с коллегой, и они медленно пошли вдоль коридора больницы.       – Ну, так что ты решила?       – Я хочу поехать.       – И шо, даже не стрёмно ехать к незнакомому мужику?       – Нет, у меня есть смутное предчувствие, что всё должно быть отлично.       – Хорошо, я свяжусь с корешами, они заберут тебя сегодня в девять. Поедешь вместе с ними. Давай адрес.       – Твои кореша? Что за кореша?       – Да не парься, нормальные ребята. Они туда едут не с бабами мутить, а также, как и ты – собраться с мыслями, отдохнуть и стать сильнее.       – Ну ладно, раз ты так говоришь.       – И с Карпатычем они поговорили, он не против твоего приезда.       – Карпатыч? Это так зовут хозяина дома? – Наташа прыснула со смеху.       – Ну да, не понимаю, что смешного?       – Ну как «что смешного», типо Карпаты – Карпатыч, смешно же.       – Ой, Наташ, завязывай с этим.       – С чем?       – Всё, пойдем отпросим тебя у Сан Саныча и поедешь себе, а то что-то тебя паяет уже.       В полном недоумении и чувствуя себя идиоткой Наташа пошла за Ромой, а тот в свою очередь ели-ели удерживал серьёзное выражение лица. Над ним так же прикололись, когда он начал смеяться, услышав про Карпатыча и Карпаты, и над другом, который рассказал ему посмеялись также, и вот он сам сейчас прикололся над Наташкой. Он сам смутно понимал зачем предложил ей эту поездку, в общем и целом она всегда ему нравилась, не как женщина, а как человек. Такая серьезная, зубрит всё время, а на всяких движухах – нормальная, без выпендрежа, умная и в жизни, что редко бывает с отличницами. Только видать та ситуация, что с ней летом случилась её подкосила, так что почему бы не помочь хорошему человеку.       Сан Саныч, отвечающий за их интернатуру и по совместительству глава хирургического отделения в больнице, как и ожидал Рома, отпустил Наташу без проблем, но со словами:       – Да, выглядишь ты и правда хреново, я и сам всё думал, когда в обморок грохнешься. Но ничего недельку другую отдохнешь и отработаешь всё в двойном объеме.       Лицо Натальи вытянулось и Сан Саныч громко заржал.       – Да шучу я, шучу, иди с Богом, ты и так все нормы перевыполнила.       Сборы заняли совсем немного времени. Она просто накидала в спортивную сумку самых теплых вещей и нужных вещей, сложила рюкзак с вещами, которые могут понадобиться в дороге, и на том всё. Отцу сказала, что уезжает. Куда и с кем умолчала, объяснив это тем, что не хочет ему врать, а правда всё равно не понравится. Попросила его дать обещание не следить и не искать. Она вернется через несколько недель, и он в любом случае всегда может ей позвонить. Скрипя зубами, Григорий Кожевников смирился с решением дочери, здраво рассудив, что она уже немаленькая и отдых пойдет на пользу.       Поскольку собралась она быстро, то весь остаток дня провела в ожидании. Её терзали мысли о том, что это будут за братаны у Ромы, кто же этот Карпатыч, чем она там будет заниматься и как же он ей поможет. Наташа представляла его то психоаналитиком с холодным взглядом пронзительных глаз в очках в золотой оправе, и с аккуратно постриженной бородкой, сидящим напротив неё положив руки на подлокотники коричневого кресла, в чёрной водолазке, черных штанах и лакированных туфлях.       Вторым вариантом был старик с твёрдым тяжелым взглядом, одетый в меховую шубу, отапливающий дом с помощью печи, и отправляющийся с утра охотиться в горах за дичью. Людям, как она представляла, он помогал по средствам шаманских ритуалов со свежей кровью оленей, с запахами карпатских трав и мистическими напевами старых гуцул.       Наконец, из её мыслей оказался вытолкнут поток бело-голубых больничных будней. Голова стала занята другими переживаниями, но и то всё равно были переживания. Что-то не давало Наташе расслабиться, избавиться от боязни что-то не успеть, перестать убегать от всего мира, прячась в операционной. Она сама ещё не осознавала своих проблем. Для неё ситуация выглядел так, что она просто устала от изнурительной работы, а после небольшого отдыха вернется к покорению хирургии с двойным усердием, и тогда сможет достичь ещё большего и стать ещё лучше. *тикаешь - просторечное выражение происходящее от украинского слова "тікати", что значит убегать. Тикаешь = убегаешь.