Лорд Волдеморт и вечная тьма

Волдеморт хрипло рассмеялся, давая понять, что заклинание не подействовало, и Гарри отпрянул, вырвавшись из его рук. — Испугался? — Вас это, вижу, забавляет. — Меня — да, но какой-нибудь маг-преступник не станет тобой умиляться, а живо применит экспеллиармус и поразит тебя ответным ударом или заклятьем. Так что мой совет тебе как будущему Аврору — не полагайся на одни заклинания; после того, как свяжешь противника, обезоружь его, а лучше всего — лиши палочки, надень наручники или свяжи по-настоящему. — Обязательно сделаю так с вами в следующий раз. И бросьте ваши похотливые намёки. Волдеморт извлек палочку, освободился от последствий Инкарцеро и неторопливо встал, отряхиваясь. Фыркнул презрительно: — "Грязные намеки" — говорит мне Мальчик-Который-Залез-На-Меня-Верхом. Спасибо, что не раздел. — А то вы бы не удержались, да? — поинтересовался Гарри издевательским и понимающим одновременно тоном. Волдеморт вновь хрипло закашлялся, маскируя смех, и махнул на него рукой. Жизнь с мальчишкой обещала стать весёлой. — Закончим на сегодня. Позови домовика, пусть он скажет, где мне устроиться. — Это что, была не шутка? Вы действительно останетесь со мной? — Я, мне кажется, не произвожу впечатление отъявленного шутника? И если ты считаешь, что это моя прихоть с целью обольстить тебя темными чарами — смею разочаровать. — А что тогда вас заставило принять такое решение? — Ты не достиг совершеннолетия, Гарри. Вопрос о твоём сопровождающем решался в Визенгамоте, и я действительно просил занять место рядом с тобой профессора Снейпа, но тот отказывался всеми силами. Пришлось взять решение вопроса в свои руки, что делать. — Пришлось? Да вы с момента воплощения жаждете прибрать меня себе! — Ну, не буду скрывать, что моя власть сыграла роль. Сопротивление бесполезно, как и всегда, Гарри. Гарри проводил его в спальню, принадлежавшую раньше Арктурусу Блэку, — на его взгляд, подходившую Темному Лорду лучше всего, всю чёрную, на крашеном в глубокий синий потолке которой сияли звезды, копируя ночной небосвод. — Тут звезды на потолке. Жаль, вы их не видите. — Вижу, но бледно.Ты сияешь ярче. "Звучит как признание в любви", — подумал Гарри и пожалел даже ненадолго, что Тёмный Лорд не вкладывал в эти слова такого смысла. — Я думал, вы видите только живых людей. Точнее, их души. — И свет небесных тел. — Но эти звезды просто нарисованы. — Нет, Гарри. Рисунок зачарован таким образом, что на них перенесен свет настоящих звёзд. И если на небе звезда погаснет, не станет ее и тут. — Ничего себе. Откуда вы только знаете? — Бывал тут как-то раньше. Ну все, отправляйся спать, а не то Тёмный Лорд запрет тебя в своей спальне. — И он снова расхохотался. Но на следующее утро все потянулось обычно, будто они жили вместе очень давно. И Гарри вскоре пожалел, что не выбрал в качестве гувернёра профессора Снейпа — тот, по крайней мере, не пугал его так и не вызывал ощущения игр с огнём. Просто не любил его, и все. Может, не стал бы так докучать учебой. А Волдеморт? Сложно было ответить на этот счёт. Иногда Гарри самому хотелось сбежать от него в библиотеку и уткнуться в учебники, что он и делал, изучая защиту от тёмных сил и трансфигурацию старательнее, чем могли от него добиться профессора в Хогвартсе. Основная сложность с тем, как общаться с Тёмным Лордом заключалась в том, что Гарри знал, что хранит в себе часть чужой души, осколок его разума. Кто знает, может, он и стал причиной его падения? Шляпа неспроста хотела отправить его в Слизерин, и надо признать, была права. А Волдеморт вблизи, в повседневной жизни, ничуть не отличался от своего образа: холодный, беспощадный к другим и к себе, до крайности аскетичный. Гарри иногда даже задавался вопросом, свойственно ли ему что-либо человеческое? Если и да, то он никак этого не проявлял (за исключением того поцелуя, который можно было бы списать на провокацию). Вставал в пять утра, когда Гарри ещё спал, недолгое время проводил в библиотеке Блэков, заставляя рассказывать себе вслух плесневелые фолианты, отправлялся по делам, возвращался поздно, только чтобы проэкзаменовать Гарри по пройденному в учебниках, и отправлялся спать. И развлечения, и сон, и еда, и любые другие удовольствия обычного человека казались ему чужды. И он с презрением отвергал всяческую помощь, чем вызывал у Гарри ещё большее желание проследить за собой. Многое, наверно, ему помогал делать Кикимер, но расспрашивать вредного домовика было бесполезно. Однажды Гарри все же повезло: — Кикимер! Кикимер, где ты, гиппогриф тебя забери!? — раздался недовольный рык из спальни Арктуруса Блэка. Гарри взбежал вверх по лестнице в три прыжка и достиг ванной комнаты, смежной с спальней. Волдеморт стоял там, наугад шаря по стене в поисках смесителя. Услышав шаги, он быстро обернулся. — Где тебя носит?! — Извините. Это я, Гарри. Вам помочь? — Раз уж явился, можешь помочь набрать ванну. Нет, просто покажи, где ручки и кран, и я справлюсь сам. Гарри подвёл его, давая повернуть их, и вода вырвалась из крана с шумом и шипением, грязная и холодная. — Сейчас пойдёт горячая. Надо подождать. Я заткнул ванну пробкой, она набирается. — Спасибо, можешь идти. — Может, я постою рядом? Как вы узнаете, что она набралась? — О Мерлин, я вполне способен определить это на ощупь! Дай мне спокойно принять ванну, сделай милость. Гарри притворил дверь и вышел, спустился даже, но любопытство и подзабытое желание вновь искусить судьбу не давали ему покоя. Он поднялся наверх и на цыпочках, по-кошачьи мягко ступая, пробрался обратно в ванную, уповая на то, что действие снейпова зелья прошло, и Волдеморт за шумом воды и своей вечной тьмой не заметит его присутствия. Ему повезло, что ванная представляла собой достаточно обширное помещение для того, чтобы встать в самом дальнем углу, не мешая. Волдеморт стоял над ванной, изредка трогая поверхность воды рукой, пока та прибывала. Занятие это быстро ему наскучило. Он принялся раздеваться: снял мантию, нижний свой балахон, невольно заставив Гарри отвести глаза от смущения. Высокий, худой, с еле затянувшимися рубцами от ожогов и фиолетовыми кровоподтеками от недавних падений, с бледным лицом без носа и глаз, он походил на монстра — но Гарри не мог отвести глаз от него ещё долго, даже после того, как тот лёг в ванну, облокотился на бортик, оставив над поверхностью воды только голову и руку, которая покоилась на бортике. Зрелище пугающее и завораживающее одновременно. Гарри вышел, боясь обнаружить себя слишком громким вздохом. Но это точно стоило повторить ещё раз. Волдеморт вылез из ванны, держась за стену, и обнаружил, что дверь почему-то была растворена, — при том, что он был уверен, что закрывал ее. Стоять там было холодно, и он вернулся в спальню, поскорее накидывая халат. Как никогда раньше, ему показалось, что в особняке Блэков за ним наблюдают. Впрочем, чувство было не враждебным, и он списал все на эльфа-домовика. Но все-таки, что это могло быть? Волдеморт обернулся, всматриваясь во тьму (действие зелья Истинного Света почти прошло). С трудом смог разглядеть слабое сияние розоватого цвета. А затем и дыхание стало слышно. Так и есть: мальчик притащился за ним из ванной следом. — Меня не интересует секс с детьми. — Но я не ребёнок! Я через год буду совершеннолетним! — Через год и поговорим. Покинь мою спальню, будь добр. Расчёт был точен: Поттер и не подумал этого сделать, и Волдеморт мог слышать, как тот сопит возмущённо. — И уж совершенно точно я сильнее вас физически! Гарри опрокинул его на постель, навзничь, так быстро, что тот не успел даже выставить перед собой руки для защиты. Волдеморт чувствовал, как прижимается к нему горячее, гладкое и сильное молодое тело — и это было приятно, вот только стоило ли решаться сделать этот первый шаг? Или оттолкнуть его, обещая выждать год? Но мальчик мог и не дождаться, и тогда сердце его навсегда будет потеряно, и железо надо было ковать сейчас: возраст согласия был достигнут, и Волдеморт формально мог не считать себя совратителем юных душ, хоть и знал прекрасно, кем является на самом деле. Коварным, жестоким, расчетливым... Но никак не ледяной статуей. О нет. Гарри принимал его раздумья за нерешительность, и ему казалось удивительным, что у бесконечно уверенного в себе, расчетливого и хитроумного Тёмного Лорда, ночного кошмара доброй половины всех магов Англии, не хватает смелости на то, чтобы перейти к активным действиям. Он почувствовал, как Волдеморт постепенно положил руки на его плечи — тяжёлое, прохладное касание — и прижал к себе, а потом медленно начал гладить его по спине. Это было полной противоположностью того жестокого скорого изнасилования, какое рисовало ему раньше воображение. Выглядело так, будто Волдеморт сам боялся его коснуться — или изо всех сил сдерживался. Что, если он полгода решался на тот недавний поцелуй? Неужели опытные старшие маги так же страдают от нерешительности и невысказанных чувств? Может, он и правда не обольститель — не зря же так долго отпихивал его от себя и силой выгнал из ванной. Фантазия в самых мрачных красках представила ему, как тот страдает от нежданной любви к бывшему объекту ненависти. А если ты вдобавок ничего не видишь? А если все кругом, включая твоих соратников и слуг, считают тебя отвратительным на вид чудовищем? Он нагнулся к его лицу и коснулся розовевших тонких губ. Сам раздвинул их своим языком, пробуя добраться до змеиного языка, — и Волдеморт ответил на поцелуй, подавшись вперёд. — Мальчик мой... — выдохнул прерывисто он, оторвавшись через силу от его губ. — Я не мальчик. И вы скоро в этом убедитесь. И это, похоже, было сущей правдой: руки, крепко державшие его, имели мужскую хватку, и пахло от него, вспотевшего на тренировке, никак не розами и фиалками. Что удивляться? Семнадцать лет, гормоны и буря чувств. Самое же главное доказательство упиралось ему в низ живота и размеры имело также отнюдь не детские. Волдеморт потянулся к нему и ощупал сквозь ткань своей мантии и его штанов, сжимая так, что Гарри тихо ахнул. — Кажется, ты прав. — Надеюсь, вам не будет слишком больно. — Что, прости? Волдеморт чуть не засмеялся вновь и сдержался огромной силой воли. Кажется, дело принимало серьёзный оборот. И когда Гарри отвлёкся ненадолго, чтобы быстро скинуть с себя одежду, Он мягко вывернулся из объятий мальчика, который, видно, превратно понял его позу снизу. — Решил попробовать себя сверху? — Да. Надеюсь, вы не откажете. — А если откажу? — Пожалуюсь в Визенгамот, что вы изнасиловали подопечного. — Интриган. Ты хуже меня! Слезай и марш из моей спальни! — Ни. За. Что. Инкарцеро! В следующий же миг он лишил его палочки и отшвырнул ее в другой конец спальни, после чего Волдеморт в последний раз попытался использовать дар убеждения; увы, на второго такого же змееуста талант не подействовал. — Гарри, ты пожалеешь о выбранном способе. Ты не получишь удовольствия — разве что отвращение при виде моих шрамов и... — Вы сами отлично знаете, что последнюю неделю я наблюдал, как вы раздеваетесь, так что запугать этим — не выйдет. — Что? Всю неделю? Да ты с ума сошёл! — Тише, тише. Не заставляйте, пожалуйста, меня накладывать на вас Силенцио. — Ах, я понял. Это попытка мести за годы детских страхов. — Вы же сами хотели, чтобы я стал плохим мальчиком — и я стал им с вами. Прекратите извиваться, как уж. Нет, у лежащего под ним Волдеморта была, конечно, и возможность, и силы вырваться, но он представил себе, чем обернётся отказ, и покорно обмяк под рукой Гарри, еле слышно вздохнув. Разочарование было тем сильней, что воображал он себе этот вечер совсем по-иному. — Я постараюсь не делать вам слишком больно, — обнадеживающе похлопал Гарри его по спине, но слышать эти слова от неумелого подростка было равносильно "Я обязательно накосячу везде, где только можно". В эти секунды Темный Лорд понимал, как прав был Северус, не желая брать Поттера в подопечные, — но было слишком поздно. — Дайте мне раздеть вас. Горячие ладони протиснулись под одежду. С него стянули и мантию, и все остальное, обнажая бледную неровную кожу, всю в шрамах от старых стычек и прошлогодних ожогов, под которой видны были зеленоватые и фиолетовые вены. Он гладил ее, холодную и плотную, как мрамор. Ладони развели бёдра и скользнули между ягодиц. Два пальца несмело нажали на сжавшееся отверстие. — Не думал, что я у вас первый. "Ох, Мерлин. О смазке ты тоже не думал?" — мысленно прошипел Волдеморт. — Думал, конечно. Думал, что вы запасете ее раньше меня. Призовите смазку, пожалуйста. — Акцио любрикус. Нахал. Не смей читать мои мысли. — Вы это вслух сказали. Расслабьтесь немного, пойдёт легче. Тёплая маслянистая мазь смягчила первое проникновение в сфинктер. Гарри гладил его бережно, будто и не угрожал до этого Визенгамотом. Растягивал, добавив третий палец, но по неаккуратности иногда царапал, заставляя шипеть от боли. И всё-таки он не мог не признать, что эти неловкие движения возбуждали, как ничто другое. Волдеморт уткнулся лицом в простыню; первое время наверняка будет больно, пока мальчик не приноровится. Но потом Гарри вдруг перевернул его на спину. — Хочу видеть вас... — объяснил смущенным шепотом он. — Хочу убедиться, что вы тоже меня хотите. Доказательство было, что говорится, налицо, — Гарри тихо охнул. Член Волдеморта, длинный, был прижат к животу, и походил на змею с пурпурной треугольных очертаний головкой, и Темный Лорд тихо застонал, стоило ему коснуться его. — Раздвиньте ноги сильнее... Вот так. И Гарри устроился между них, помогая себе войти, но сделал это в итоге так резко, что заставил его зашипеть от боли; поуговаривал расслабиться немного и безуспешно... И начал двигаться. В этот момент Волдеморт вторично пожалел о неверном решении: если бы не связывавшее и удерживавшее на месте заклинание, наложенное до этого, он бы вырвался, бросив все. Но теперь, увы, оставалось только тихо стонать и проклинать свою самонадеянность; если бы Гарри не сжимал его член, сильными движениями помогая кончить, действо более походило б на сущую пытку. Методичные ускоряющиеся движения и болезненные шлепки усиливали возбуждение. Лоб покрылся испариной; тьму перед глазами прорезали вдруг звезды, и он понял, что кончит сейчас, — видимо, прямо на себя. Вскоре послышался судорожный выдох — Гарри кончил следом. Вышел из него, полежал немного рядом, давая отдохнуть. Снял заклинание. — Простите меня. У вас немного крови... — Это сукровица. Скоро пройдёт. — Может, вам сходить в ванную? — Только после тебя. После ванной оба улеглись друг подле друга и вскоре спали. — Собирайся завтра пойти со мной без мантии невидимки, — сказал Волдеморт ему на следующее утро. — Я представлю тебя остальным как своего преемника. В этот раз Гарри не нашёл причин отказаться. После этой ночи Особняк на площади Гриммо окончательно перешел во власть Ордена Упивающихся Смертью. Надо думать, Вальпургия Блэк была бы этому рада, но портрет старой леди давным-давно спрятали в кладовку, и в гостиной оставалось только фамильное древо дома Блэков с выжженным пятном на месте, где должен был быть Сириус Блэк. Иногда после всего случившегося Гарри думал, что это и к лучшему: он не смог бы смотреть Сириусу в глаза. Даже на портрете. Люди в чёрных мантиях и плащах собирались в его гостиной и бродили по первому этажу, и Люциус Малфой не раз пожалел, что Орден сменил место дислокации: долгие собрания проходили теперь вдали от дома, где, как известно, и стены помогают. Тут, конечно, было место собраний не для тысяч новых последователей Волдеморта, а для старой части Упивающихся, — так сказать, ближнего круга, приватная обстановка. Вдоль гостиной тянулся теперь длинный стол, и Гарри сидел во главе его, бок о бок с Тёмным Лордом, размышляя, как же так вышло, что самые благородные намерения привели его на сторону тьмы, и единственное соображение, утешавшее его, состояло в том, что если бы он оступился хоть раз на долгом пути сюда, то был бы уже мёртв. А может быть, и нет, есть же вещи ещё хуже, например, вечное пребывание в подвальной темнице или под заклятьем Империо? И как бы ни анализировал он свои поступки и все решения, приведшие его сюда, не мог понять, в какой же момент все пошло не так. Знал только одно — что в конечном итоге не жалеет ни о чем.