Лорд Волдеморт и вечная тьма

Гарри трансгрессировал так стремительно, что Волдеморт ещё некоторое время после целовал воздух, наклоняясь вперёд, и чуть не упал от неожиданности, потеряв равновесие, но вовремя ухватился за спинку кресла. Тогда он выпрямился и еле заметно усмехнулся: наблюдать оторопь и смущение мальчика было весьма любопытно, и было забавно видеть, как расцвела его аура слабым лиловым оттенком стыдливости и желания, и Тёмный Лорд непременно продолжил бы провокации, если бы Гарри не сбежал так поспешно. Но теперь-то он мог быть уверен, что тот не просто боится, поскольку видел все его мысли и знал, что не так уж и противен мальчику. Да и оторвался Гарри от его губ не сразу — Волдеморт это запомнил. Забавно, решил он для себя. Занимательно. Надо будет повторить. К тому же, играть чужими чувствами ему было не в новинку, а человека в юном возрасте и соблазнить легче. Что же Гарри? Он уже через секунду упал с порт-ключом в руке на пол в гостиной особняка Блэков. Приземление было жёстким, он упал прямо на пол, но даже и подниматься не стал — навалился на спинку кресла и замер в тихом шоке, не в силах переварить случившееся. Что Волдеморт сделал с ним? Это что, был поцелуй? О Боже. Ощущение касания чужих прохладных губ все ещё не оставляло его кожу, а язык, так смело скользнувший ко рту, и вовсе вызывал болезненное тянущее ощущение внизу живота, — и сложно было сказать, испуг это или возбуждение. Гарри помнил свои встречи с Чоу Чанг и первые робкие попытки сближения с Джинни — но должен был признать, что поцелуй Тёмного Лорда не имел ничего общего с ними. Такой пугающий и дикий жест, и в то же время... Нежный? Гарри ждал чего угодно, но не этого, и Волдеморту удалось его удивить, — как и всегда, если честно. Наблюдая до этого за Ним со стороны, он привык бояться его, испытывать дрожь лёгкого ужаса, смотря на нечеловеческое плоское лицо с двумя прорезями на месте носа, и казалось, что монстр этот не знает никаких чувств, тем более тех, что могли походить на любовь... Выходит, он ошибался насчёт него? Гарри облизнулся неосознанно, вторя ему. Если честно, он ожидал, что Волдеморт будет холоден, как лёд, и скорее укусит его, как вампир, и тем удивительнее было понять, что губы его оказались не ледяными, а просто прохладными, чуть влажными. "Надеюсь, змеиная слюна не ядовита, — подумал он про себя. — Кто знает, что придёт Ему в голову в другой раз?" В глубине души не приходилось сомневаться, что этот "другой раз" непременно будет. Случившееся было ненормальным, неправильным, таким, что назвали бы "противоестественное" все его друзья, но в то же время совершенно новым для Гарри. От того, что инициатором был Волдеморт, становилось даже легче, поскольку всегда можно было сослаться на его развращенность. Правда, и оправдываться было не перед кем: друзья жили далеко, однокурсниками под страхом исключения запрещали не то что видеться с ним, но и переписываться. Пару раз приходили к нему полные доброго участия письма от профессора Макгонагалл — эту старую леди грозные указы Министерства не пугали — но признаться ей в случившимся... увольте. "Профессор, Макгонагалл, Лорд Волдеморт, тот самый, который охотился за мной столько лет, вчера поцеловал меня. Отношения у нас хорошие", — он представил себе это письмо и возможный ответ на него с истерическим смехом. Признать себе то, что ничего страшного в произошедшем и правда не оказалось, было еще более безумно. Временами он думал, что это тёмные стены дома на площади Гриммо влияют на него таким образом, склоняя на темную сторону, — неудивительно, что крестный их не любил. Если бы он только был жив! С ним наверняка без опаски можно было бы поговорить на любую тему, и Сириус, конечно, ни за что бы не допустил встреч с Волдемортом в принципе. Гарри растянулся на кровати и уткнулся лицом в подушку. Разве у него есть выход? Есть возможность отказаться от встреч? Бежать в другую страну? Нет, конечно, его найдут и там и притащат обратно под ноги Темному Лорду силой, и снова будут беседы, попытки склонить его к чему-то с его точки зрения дурному, которым он будет по инерции сопротивляться, и может быть, вновь скользящее касание змеиного языка к своим губам... И самое страшное — он не мог не признать, что ему этого даже до какой-то степени хотелось. Он никогда раньше не задумывался о подобных отношениях и уж тем более не решился бы на них с кем-то из знакомых, но Тёмный Лорд сказал: "Разве не этого ты хочешь, Гарри?" — и это была правда, разве не сам он задумался о его змеином языке, когда увидел, как тот облизывается? Но чего он захочет — они оба захотят — дальше? Близости? Нет, нет, нет, нет! Но воображение тут же, как назло, заставило его почти физически ощутить касание прохладного тела и то, как тот мог бы ласкать его, чуть оцарапывая кожу своими когтями. Представил, как чужие пальцы скользят к тому месту, где он сам не решался часто себя трогать, гладя и сжимая его член... Грязные мысли стоило отогнать, но они помогли расслабиться впервые за долгое время, и Гарри очнулся только под утро с чувством полного провала. Его видели на собрании Упивающихся Смертью — пусть они и звались "Орден по надзору за чистотой и порядком магического мира", но суть их не изменилась. Снейп наверняка понял, что они близки с Волдемортом. И самое постыдное — догадается ли Тёмный Лорд, о чем он мечтал перед этой ночью? Если продолжит принимать своё зелье — всенепременно, и тогда как сможет он объясниться? И точно: едва он сел за стол, в дверь послышался новый стук. Очередной конвой прибыл, чтобы препроводить его к Тёмному Лорду? Но нет, Кикимер отпер дверь, и к ним вошел магический почтальон, курьер, и с ним — человек в черной мантии. — Снова пройти с вами? — О нет, мистер Поттер, всего лишь доставка. Я здесь, чтобы засвидетельствовать, что в ней нет ничего запрещенного. Поймите меня правильно, — улыбнулся он несмелой улыбкой человека, вынужденного причинять другим неудобство. — Что поделать, — Гарри пожал плечами. — Прикажете распечатать? — Давайте. Порвалась оберточная бумага, на пол упал обрывок веревки с печатью из сургуча. В небольшом свёртке оказался толстый блокнот. Отправителем значилась просто "Школа волшебства и Чародейства Хогвартс", но в коротенькой записке он узнал почерк Минервы МакГонагалл, желавшей ему провести время домашнего ареста с пользой и разобраться в себе, и с этой целью отправленный блокнот. — Что там? — Небольшой подарок к Рождеству. — А, простой блокнот. Упивающийся Смертью покрутил его в руках, пролистнул лениво и невнимательно, потом обратно вручил Гарри. — Счастливого Рождества, мистер Поттер. Простите за беспокойство. — Ничего, — и он вернулся к столу, сев с чашкой чая, чтобы повнимательнее разглядеть его. Блокнот показался ему пустым, но довольно потрепанным, и Гарри пролистал его повнимательнее. Выглядел самым обычным, но все же не магловским изделием, и чувствовался какой-то подвох. Зачем этот блокнот? Может, неспроста профессор попросила его разобраться в себе? Он достал перо, давно забытые и подсохшие чернила, и вывел неуверенно: "23 декабря. Вчера со мной случилось кое-что такое, что неудобно было бы объяснять любому". Он писал не слишком быстро, раздумывая над словами, хоть и надеялся, что этого не прочитает никто, но вдруг? И сомнения рассеялись почти сразу. Стоило ему отвлечься на несколько секунд, а затем опустить глаза на бумагу, как на ней проявились чужие слова. "Мы знаем, Гарри". Он испуганно отпрянул. Кто это? Но первый страх быстро прошёл, поскольку почерк был явно знакомый, мелкий и аккуратный. Девичий. "Это я, Гермиона, Гарри. Не пугайся. Я зачаровала блокнот и послала его тебе через миссис МакГонагалл, чтобы мы могли сохранять хоть какую-нибудь связь, — писала она, — расскажи нам с Роном, что произошло? Как ты оказался на собрании Упивающихся Смертью?" Гарри взялся за перо и вывел на бумаге: "Как вы узнали? Я был в мантии-невидимке". "Профессор Снейп обмолвился профессору МакГонагалл, когда они ссорились из-за нас... Из-за нашего исключения из школы". "Мне нужно рассказать многое. Я там действительно был. Тёмный Лорд предложил мне видеться с ним иногда, и это, как ты понимаешь, было предложение, от которого нельзя так просто отказаться. Но я и не стал — мне кажется, это выход узнать побольше об Ордене Упивающихся изнутри и попытаться воздействовать на Волдеморта словами и доводами. И самая главная весть, которая губит все наши планы по уничтожению хоркруксов. Несчастье в том, что я сам — хоркрукс: часть души Волдеморта перешла ко мне, когда он попытался убить меня и развоплотился сам. Теперь ясно, дальнейшие попытки его убить ни к чему хорошему не приведут, Герми, и даже в самом удачном случае закончатся тем, что мне надо будет совершить самоубийство...". "О Боже! В самом деле? Значит, ты не можешь его убить, не убив себя? Ясно, почему он до сих пор от тебя не избавился и даже не пытался убить тогда, в Министерстве. Ты, к сожалению, прав, Гарри. Раз уж вы связаны неразрывной связью, попытайся его убедить, чтобы он не разлучал с семьями тех нечистокровных волшебников, которые уже давно связаны с магическим сообществом. И пусть прекратит преследования кентавров. И свободных эльфов-домовиков, если можно". "Хорошо, Герми. Я буду с тобой советоваться, если что. Очень по вам скучаю и надеюсь, что у вас все хорошо". "Готовимся к экзаменам, и Рон готов убегать куда угодно, лишь бы не учить лишний раз то, что я его прошу. Но мы уже не ссоримся так часто. И тоже сильно скучаем. До свидания, Гарри. Пиши!" И весь текст исчез, едва он успел прочесть последнюю фразу. Счастье, что Гермиона с Роном не сочли его предателем и тоже поняли, что у него не было иного выхода. Разве что совершить суицид или исчезнуть навсегда из Англии и из этой жизни — что, по сути, одно и то же. Но ни отчаяние, ни грусть по потерянным близким не могли затмить пробудившийся не без помощи Волдеморта интерес. Как ни старался он выкинуть из головы это воспоминание и желание подергать судьбу за хвост, не получалось, — и Гарри понял, что не может его побороть. Ну что ж. Если безобразие не удаётся прекратить, нужно его возглавить — так, кажется, принято говорить? Прекрасный выход — занять место рядом с Тёмным Лордом, стать лазутчиком в стане врага, любовником, правой рукой. Но в конце всего этого никто не помешает ему уничтожить Темного Лорда в дуэли — так же, как Дамблдор сделал с Гриндевальдом. "Он любил его", — вспомнилось вдруг ему. Что ж, пусть история повторится. Одним словом, Гарри успел навоображать себе бог весть что и погрузиться в такую бурю противоборствующих чувств, какие Волдеморт едва ли рассчитывал в нем вызвать своей провокацией. Он, конечно, предполагал, что мальчик будет испуган и что ему понадобится время, чтобы смириться со случившимся, и оттого медлил с новой встречей, пока Гарри неосознанно страдал от нетерпения. Мастерский ход. Министерство поставило запрет на самостоятельную трансгрессию из его дома и запрет на выход за порог иначе, как в сопровождении своих служащих, но взявшись за порт-ключ, когда ожидание стало совсем уж невыносимым, Гарри понял, что никакого магического блока не стоит; и уже через секунду стоял в холле Министерства. Время, по счастью, было позднее, и сотрудников почти не было, а те, что были, стремились поскорей покинуть его и отправиться домой. Гарри с замиранием сердца поднялся на самый верх, в кабинет, где виделся с ним в прошлый раз, приоткрыл бесшумно дверь от силы на дюйм и заглянул. Волдеморт сидел за столом, отвернувшись и выглядел задумавшимся. Видел он его или нет? Ведь действие зелья не могло быть вечным. — Я к вам, — поприветствовал его Гарри, неуверенно встав в дверях маленького кабинета. — А, сбежал из дома, несмотря на все запреты? Темный Лорд обернулся, и по хищной улыбке, заставившей губы растянуться и обнажить клыки, Гарри понял, что тот точно его видит. — Да. Я хотел поговорить насчёт случившегося... И о нас с вами. — Я тоже, Гарри. Ты считаешь себя особенным, так? Думаешь, все запреты тебе не писаны? Золотой мальчик привык получать своё любыми способами? — Нет, вовсе нет. — Тогда почему ты сбежал без моего приказа сюда из дома, где находился, позволь напомнить, под арестом!? — Волдеморт встал и быстро приблизился к нему. — Тебе, быть может, этого кажется мало? Назначить надсмотрщиков? Я могу: того же профессора Снейпа, например. Кстати, он недавно выказывал подозрение в том, что ты наверняка не готовишься ни к каким экзаменам и вряд ли открыл хоть один учебник. Скажи мне, это правда? — Не можете, — угрюмо поговорил Гарри: сеанс воспитания ему не понравился. — Он теперь директор и откажется покидать Хогвартс только ради меня. — Впрочем, погоди, я нашёл вариант получше. Я сам отправлюсь к тебе на площадь Гриммо, раз уж ты не можешь без того, чтобы за тобой бдели. — Да, я понимаю, вам это выгодно: не хочется оставлять крестраж надолго без присмотра. — В том числе. — Я не смогу присматривать там за вами. Вдруг вы отступитесь на старой лестнице и свернёте шею? — За тобой самим нужно присматривать. Вставай, мы отправляемся к тебе, и обо всех своих новых идеях расскажешь дома. — Не могу поверить, что вы настолько одержимы идеей тотального контроля, — Гарри возмущённо дернул плечом, но все же достал порт-ключ. Они перенеслись обратно в дом. — Отлично. Покажи ближайшее кресло, будь добр. Ты мне что-то хотел сказать? — Располагайтесь, будьте как дома, не обращайте внимания на безумный портрет... — И все? — Да. Показать вам вашу спальню? — Ты ведь не затем сбежал из-под домашнего ареста, чтобы выманить сюда, а? Ты что-то хотел сказать мне? Или, может быть, предложить? — Да. Не позанимаетесь со мной ещё раз? — С удовольствием. Прямо сейчас? — Почему бы нет? — Но без непростительных, конечно. Они встали и разошлись на пятнадцать шагов. — Экспеллиармус! — выкрикнул Волдеморт. — Протего! Гарри успел отразить заклятье, упал, но сразу же следом крикнул: — Инкарцеро! Ступефай! Волдеморт упал после первого, ощущая, как ноги опутывают невидимые веревки. А вот последнее заклятье пролетело мимо — но он всё-таки сделал вид, что замер, связанный по рукам и ногам. Гарри, вопреки ожиданиям, вовсе не торопился освободить его, неспешным шагом подошёл и сел на него верхом, как полночный демон, нагнувшись, и прошипел прямо в лицо: — Вы в прошлый раз зашли далеко, мой Лорд. Что, если и я теперь разрешу себе несколько вольностей? — Гарри прижимал палочку к его горлу, нагнувшись низко, и Волдеморт чувствовал приятную тяжесть молодого тела на себе и то, как тот сжимает его бока коленями. — Нет? Вы хотите? Так вот: не пытайтесь играть с моими чувствами! Я не собираюсь быть ещё одной вещью в списке ваших завоеваний. Не надо. Понимаете? Волдеморт молчал, сдавленно дыша, только провёл ещё раз языком по губам, будто нарочно провоцировал. — Как бы вам понравилось, если бы я тоже позволил себе... — начал Гарри, собираясь встать с обездвиженного, как он думал, тела, но Волдеморт улыбнулся вдруг, и он почувствовал, как его руки ложатся ему на талию, прижимая к себе. — Просишь не провоцировать себя, но, кажется, одной своей позой намекаешь на близость? — вкрадчивым кошачьим голосом спросил Волдеморт.