Мир Трех Твердынь

Рассвет зарделся над долиной, когда пытливый глаз орлиный поднялся в горные вершины. Как было в прошлые мгновения, как было все рассветы доле, Он думал тьму погнать по небу, чтобы не пели сверчки боле, чтоб растворились в пар туманы, чтоб били птицы в бубен ветра, чтобы развеять морок пьяный и бросить свет в земные недра. Он гнал, раскинув небо-крылья, пылая жаром предрассветным, и когти белые над былью сияли нестерпимо, мерно. Он кинулся, влекомый Знаком...и встретил черны крылья брата. И мир, что многоцветьем дышит, узрел, как тьма возделась выше, что может ночь сиять на крышах не хуже солнечного дня, что купол атласа земного покрылся сетью трещин снова, Надмирье больше не храня... То был лишь сон в глазах слепого. Явь развернулась по-другому. Все началось внезапно. Перо, словно капля яда, упало на мостовую, Они тут же рухнули рядом. Бесшумные будто воздух и легкие будто тени, Они приземлились возле главной улицы — Рэне. Остар еще видел морок тумана сонного плена, когда первый острый осколок пронзил тишину и вены. И реки наполнились кровью. И крики заполнили город, звеня и танцуя болью. Петля Их стянула ворот беспомощных жителей края, что белеет на карте мира. И в кровавом рассвете петляя, они стали закуской для пира. Ведь слепые не ведают боя, а во тьме все навеки слепы. Легенды слагали о том страшном утре, когда дождь из яда посыпался вдруг, когда не раскинул крыла Феникс мудрый и солнца не взнес свой пылающий круг. Тогда не прогнал он Дракона с Надмирья и словно бы канул в небыль и траву, и темный король в звезд сверкающих крылья не схлопнул, играя, в рассветну волну. Ладьи славных Копий причалили в мраке, не встретили жены и матери их. Лишь рьяно рычали на шлейках собаки и рвались на сушу. А город был тих. Тих слишком натужно, чтоб видеться мертвым, и воины ринулись в гущу домов — в чернильной тиши все следы были стерты, но каждый боялся, что хладен их кров. И в блеске невидимом шлемов и копий, когда доверять можно только чутью, увидели воины крови потоки, плывущие вниз в их любимом ручью. И поняли Копья, что ужас крылатый, чернее ночей трех, вернулся сюда, что тщетно они подгоняли фрегаты — от перьев темно все от крыш до крыльца.