***
— Люциус поступил в Хогвартс, когда мистер Уизли уже учился на пятом курсе. Поскольку сама я поступила в школу только через год, то не могу судить о том, что творилось на первом курсе у Люциуса. Да я и не сразу заметила, что что-то происходит, — восторженная девчонка, которая несколько лет слушала рассказы старших сестер о волшебной школе, наконец сама туда попала. Конечно же, мне все было внове, необычно, интересно, но когда я пообвыклась, то стала больше внимания обращать на остальных студентов Слизерина. Люциуса не заметить было совершенно невозможно. Нарцисса нежно улыбнулась своим воспоминаниям, и Гарри закатил глаза, она заметила и похлопала его легонько по руке. — Да-да, мистер Поттер, можете мне не верить, но он и тогда уже был на редкость хорош собой — невозможно не влюбиться, — она тихо рассмеялась и продолжила: — Естественно, я следила за ним, незаметно, но о-о-очень внимательно, поэтому несколько раз сама стала свидетельницей нападений на него мистера Уизли. Конечно, он не заклинал Люциуса в открытую, нет, это всегда делалось исподтишка, чтобы не увидели преподаватели или старшекурсники Слизерина. — И что же он делал? — недоуменно спросил Гарри, никак не представлявший себе добродушного мистера Уизли, пакостившего Малфою. С другой стороны, у них сложились определенно напряженные отношения, как понял Гарри по нескольким произошедшим при нем стычкам. Правда, сам он всегда принимал сторону мистера Уизли. — Портил Люциусу брошенными потихоньку заклинаниями вещи, бросал заклятье подножки, оскорблял, — пожала плечами Нарцисса. — Что творилось на первом курсе, он никогда не рассказывал, но можно только представить, каково ему, первокурснику, приходилось против пятикурсника. За лето перед вторым курсом Люциус изучил много полезных заклятий, так что мог давать более-менее достойный отпор. — Но ведь детям запрещено колдовать вне школы, — возмутился Гарри. — О, мистер Поттер, в родовом поместье такое невозможно отследить. — Прекрасно, — насупился Гарри. — Да, — согласилась Нарцисса, не обратив внимание на сарказм, — благодаря этому он мог хоть как-то противостоять взрослому магу. К счастью, на седьмом курсе мистер Уизли начал встречаться с Молли Прюэтт, и времени на пакости Люциусу у него почти не осталось, что, впрочем, не мешало самому Люциусу по возможности мстить мистеру Уизли. — Чем он и занимается до сих пор, — констатировал Гарри. — Не до сих пор, — погрустнела Нарцисса, — последние пару лет ему точно было не до мистера Уизли. — Откуда возникла эта вражда? — решил сменить тему Гарри. — Она кроется во вражде их предков. И я уверена, ни один из них не знает, что там тогда случилось, зато отцы не забывают ее передать по наследству, — недовольно нахмурилась Нарцисса и встала. Гарри поднялся следом: — Думаю, мне пора. — Ох, — она умоляюще посмотрела на Гарри, — я все-таки очень надеюсь, что вы передумаете. Позвольте показать вам еще комнаты, они находятся не в гостевом крыле и, может, приглянутся вам больше. Она взяла его под руку и повела в противоположный коридор, по пути показывая на двери и поясняя: — Это малая гостиная, покои Драко, рабочий кабинет Люциуса, наши апартаменты… Гарри посмотрел на двустворчатые резные двери, как заметил боковым зрением движение — домовик в розовой наволочке вышел из комнаты и теперь растерянно смотрел на них. — Пинки? — вопросительно глянула на домовика Нарцисса. — Пинки проветривала и прогревала комнату маленького хозяина, хозяйка Нарцисса, — домовуха, почтительно кланяясь, распахнула дверь. Гарри никогда не мог различить, домовик или домовуха перед ним. Хотя в розовом ему еще не приходилось видеть ни тех, ни других. Комната Гарри понравилась сразу: теплая, уютная, стены оклеены нежно-голубыми обоями в веселых серебристых дракончиках, гоняющихся друг за другом, кровать с воздушным балдахином, широкое удобное кресло с низким столиком возле него, книжный стеллаж и узкий платяной шкаф. Нарцисса, внимательно следившая за ним, сразу поняла это: — Вам нравится? Хотите, оставайтесь здесь. Правда, тут нет гостиной, только ванная, — она указала на белую дверь в стене, и домовуха тут же ее открыла: белый мрамор, голубая с серебром плитка и никаких мрачных тонов. — Я не хочу испортить вам праздники своим присутствием. — Пожалуйста, мистер Поттер, давайте попробуем: вы — остаться и получить удовольствие от каникул, а мы — вам их не испортить. — Но… — вскинулся Гарри и увидел, что Нарцисса улыбается. — Миссис Малфой, я на самом деле не хочу причинять вам неудобство и мешать. — Мистер Поттер, мы просто счастливы принимать вас в своем доме, — проникновенно сказала Нарцисса. Гарри хмыкнул: — По мистеру Малфою этого не скажешь. — Он просто еще не пришел в себя от нежданной радости, — улыбнулась Нарцисса. Гарри невольно рассмеялся. — Вот и хорошо, я уверена, у вас будут самые замечательные каникулы. Гарри все еще очень в этом сомневался, но подумал, что в любой момент всегда сможет вернуться в Хогвартс, главное — дать знать МакГонагалл. — Мои вещи остались в Хогвартсе. — Пинки, принеси сову мистеру Поттеру. Гарри неуверенно смотрел на Нарциссу, она шагнула ближе и проникновенно сказала: — Прошу вас, мистер Поттер, не нужно таких взглядов, мы на самом деле вам искренне благодарны и всего лишь хотим вам выказать свою признательность. Гарри привычно потер лоб и вымученно сказал: — Тогда называйте меня по имени, пожалуйста. — О, — Нарцисса округлила глаза и прижала пальцы к губам, — если вы мне позволите, то с радостью. — Мерлин, миссис Малфой, ну что вы в самом деле! — Гарри готов был взорваться. — Я помню, как вы разговаривали со мной тогда, у мадам Малкин, к чему теперь эти церемонии? Нарцисса отшатнулась и побледнела, сжав губы. — Простите, — промямлил Гарри. — Это вы простите меня и мою навязчивость. Гарри отвел взгляд в сторону и промолчал, понимая, что, возможно, делает ошибку. — Я прикажу Пинки провести вас на аппарационную площадку, — Нарцисса склонила голову, развернулась и с достоинством направилась к двери. — Миссис Малфой, мне правда жаль, простите, что я сорвался. — Мистер Поттер, — обернулась Нарцисса, — в прошлом между мной, моей семьей и вами случилось много неприятных слов и поступков, они уже случились, и мы с вами не можем этого исправить, как бы мне этого ни хотелось, так почему бы их не оставить в прошлом? Зачем вспоминать то плохое, что нельзя изменить, если можно строить что-то хорошее? С громким хлопком между ними материализовалась Пинки с совой в руках. — Ваша сова, сэр Гарри Поттер. Гарри принял сову и беспомощно оглянулся на Нарциссу, та смотрела серьезно и печально. Гарри посадил сову — красивую сипуху среднего размера с белоснежными личиком и грудкой и пестрым рыже-пепельным верхом — на спинку кресла и повернулся к Нарциссе: — Вы правы, миссис Малфой, так и нужно сделать. И вы собирались называть меня по имени. Глаза Нарциссы радостно блеснули, она шагнула назад: — Но тогда, Гарри, и ты называй меня по имени. Гарри тут же замотал головой: — Нет, простите, я не смогу. — Но ты даже не пытался! — воскликнула Нарцисса. — Хорошо, я попробую. — Спасибо, — улыбнулась Нарцисса и обратилась к домовухе: — Пинки, подай сию секунду мистеру Поттеру письменные принадлежности. Пинки поклонилась и с хлопком исчезла, чтобы тут же вернуться с пергаментом, чернильницей и пером. — Пожалуйста, сэр Гарри Поттер. — Положи на стол, — приказала Нарцисса. — Гарри, пока ты пишешь письмо, я оставлю тебя ненадолго. Она величественно направилась к выходу из комнаты. Гарри, глянув на недовольно щелкнувшую клювом сову, присел на край кресла и быстро написал пару фраз, скрутил письмо в маленький свиток, подписал его и огляделся вокруг в поисках шнурка или бечевки, чтобы привязать письмо к лапе совы. Та, словно догадавшись, снова щелкнула клювом. Гарри повернулся к ней и протянул свиток: — Отнесешь его директору МакГонагалл в Хогвартс, хорошо? Сова клювом выхватила свиток и, немного расправив крылья, перебралась к нему на плечо. Гарри встал и подошел к окну выпустить сову, а когда она улетела, захлопнул створку и сел на кровать, раздумывая, как отнесется МакГонагалл к его решению погостить у Малфоев. Гарри нервно хохотнул, подумав, что будет, когда об этом узнает Рон. И Малфой. Странно, что его до сих пор нет.***
Он не сомневался, что Малфой непременно явится, и пяти минут не пройдет, стоит ему узнать, что Гарри остался. И тот, полыхая холодной яростью, пришел, распахнув дверь с громким стуком: — Что такое, Поттер? Какого дементора ты остался? Тебе тут никто не рад. Убирайся в Хогвартс или к своим Уизли в их Дыру. — Нору, — машинально поправил Гарри. — Еще лучше, — скривился Драко, — они словно садовые гномы или флоббер-черви живут в норах. — Не передергивай, Малфой, — разозлился Гарри, — меня пригласила твоя мама, и она обрадовалась моему согласию. — Она всего лишь воспитанная женщина! — воскликнул Драко. — Ты тоже мог показать себя воспитанным человеком, вежливо отказаться и быстренько свалить в Хогвартс. Кстати, еще не поздно. — Не могу, — усмехнулся Гарри, — боюсь обидеть твою маму. Он видел, что Малфой злится все сильнее, и с каким-то садистским удовольствием сердил его еще больше. — Ну конечно, — презрительно хмыкнул Малфой, — откуда тебе знать, что Рождество семейный праздник, который хочется провести в тесном кругу в своем доме. Ах да, у тебя же нет семьи и дома тоже. Малфой бил жестоко и знал это, ему хотелось причинить боль, но вместо того, чтобы почувствовать себя униженным и оскорбленным, Гарри рассвирепел, он резко вскочил с кровати и шагнул к Малфою. — Интересно, по чьей милости я лишен семьи и дома? Вашего Повелителя и его приспешников, к которым не так давно относился ты сам и которого вы привечали в своем доме? Драко отшатнулся назад, понимая, что перегнул палку, но остановиться уже не мог: — Что ты знаешь о Повелителе? Об этой твари? Ты думаешь, что мы добровольно подчинялись ему? — Конечно, добровольно! — отрезал Гарри, гневно сверкнув глазами. — Это вы потом опомнились, когда на своей шкуре почувствовали его «милости». — Почувствовали, еще как почувствовали, — прошипел Малфой, вздернув вверх левую руку, на которой, как знал Гарри, находилась Темная Метка. — И кто в этом виноват? — презрительно фыркнул Гарри. Малфой злобно пробормотал что-то неразборчивое, прожигая Гарри взглядом светло-серых глаз. — Что ты понимаешь, Поттер! — огрызнулся Драко. — Да все я понимаю и помню, как ты распинался в поезде перед шестым курсом в своей преданной службе Волдеморту. — Это когда ты подслушивал, словно трусливый клабберт? — Кого ты называешь трусливым? — Гарри с яростью толкнул Малфоя, и тот упал в кресло, сразу же попытавшись вскочить и вытягивая волшебную палочку, но палочка Гарри уже целилась ему в грудь. Малфой разъяренно и в то же время беспомощно смотрел на него. — Смелый Поттер, Герой, который ничего не боится… — Драко пытался сказать с уничижением, но в голосе проскальзывал страх. Гарри скрипнул зубами, его так и подмывало кинуть в Малфоя каким-нибудь неприятным, но неопасным заклинанием, вызывающим прыщи или облысение, к примеру. А что? Малфою бы пошло! А еще лучше вмазать ему кулаком прямо в рожу и сломать нос, как он когда-то сломал его Гарри. Драко, видимо, прочитал на лице Гарри его намерения, потому что в серых глазах добавилось страха, и он торопливо заговорил: — Послушай, Поттер, я всего лишь хочу побыть с родителями, кто знает, сколько нам осталось… Последние слова он договаривал совсем тихо, но Гарри все равно услышал и удивленно вздернул брови. — О чем это ты, Малфой? — сквозь зубы процедил он. — Волдеморта нет, вы живы и свободны, а что до репутации… ничего страшного, закончишь Хогвартс и постепенно отмоешь все пятна, как и со шкуры. — Да?! — вскричал Драко и взмахнул левой рукой: — Эта дрянь никуда не денется, и мы от нее никуда не денемся! — Я знаю, что такое связь с Волдемортом получше и подольше тебя, и мой шрам с его смертью больше не болит и стал почти незаметен, — он ткнул себя в лоб, — и твоя Метка тоже со временем исчезнет, если уже не исчезла. — Исчезла?! — страшным голосом завопил Малфой. — Никуда эта дрянь не исчезла и не собирается, все становится только хуже! Гарри ошеломленно моргнул, не веря ушам: — Ты что-то путаешь, такого не может быть! — Естественно, я путаю! Я же не святой Поттер! — вспыхнул Драко. — Что ты хочешь сказать, — насторожился Гарри и крепче сжал палочку, — что Метка не умерла со смертью Волдеморта? — Умерла, в том-то и дело, — мрачно отозвался Малфой, — и теперь мне под кожу словно дохлую крысу засунули, которая медленно разлагается. Мама ничего не знает, мы с отцом решили не говорить ей. Возможно, это Рождество последнее, а тут ты… — Чего?.. — Гарри решительно схватил Малфоя за руку и задрал рукав. Изрядно побледневшая Метка выглядела словно нашлепка из нездоровой, серой, как будто вспухшей кожи и смотрелась на безукоризненно чистой белой коже Малфоя совершенно чужеродно. Гарри с омерзением глядел на нее. Дохлая крыса — самое верное сравнение, а если она еще и чувствовалась так же… Фу! Гарри выпустил его руку и задумался. Малфой сразу же прикрыл Метку рукавом, но отвратительная картинка так и стояла перед глазами Гарри. — У вас есть Омут памяти? — Что? — удивленно вскинулся Драко. — Омут памяти, — повторил Гарри. — Зачем тебе? — с подозрением осведомился Драко. — Нужно кое-что проверить, у меня есть идея. — Неужели? — скептически отозвался Малфой. — Что-то мне уже страшно. — Ты хочешь избавиться от своей дохлой крысы? — сердито поинтересовался Гарри и показал пальцем на руку Малфоя. — Ты… — начал Драко, гневно раздувая ноздри, но замолчал и встал. Самым большим его желанием на данный момент жизни было избавиться от Метки, и если Поттер действительно сможет… Маловероятно, но вдруг? Он встал и вышел из комнаты, вскоре вернувшись с тяжелой очень старой каменной чашей с вырезанными рунами по краю, и поставил ее на стол, уставившись на Поттера. Гарри махнул ему рукой в сторону кресла, и Драко сел, внимательно наблюдая. Гарри сосредоточился на нужной мысли, поднес к виску кончик палочки и отвел ее в сторону, вытянув наружу длинную серебристую нить воспоминаний. Он вытягивал ее, пока нить не оборвалась и не повисла, поблескивая серебром, на кончике палочки, тогда Гарри опустил ее в Омут, где она сначала улеглась витками, а потом расширилась, закружилась, мерцая, напоминая что-то среднее между жидкостью и газом. Гарри склонился над чашей, сделал глубокий вдох и окунул лицо в серебристую субстанцию. Он почувствовал, как пол уходит у него из-под ног и он падает сквозь вращающуюся темноту, и вдруг оказалось, что он уже стоит в зале на помосте и прямо ему в лицо второкурсник Малфой выкрикивает: — Серпенсортиа! Гарри смотрел, как его двойник — до чего ж он был на втором курсе мелким! — рванулся с места и заорал на змею: — Пошла прочь! Точнее, он помнил, что тогда закричал змее именно эти слова, но сейчас он слышал только странные шипящие и свистящие звуки. Ему пришлось несколько раз пересмотреть свое воспоминание, чтобы запомнить их правильное произношение, он повторял их вместе с собой-второкурсником снова и снова, пока не решил, что достаточно, тогда он вынырнул из Омута и повернулся к Малфою. Тот смотрел на него, подняв брови и не скрывая интереса, Гарри хмыкнул и первым делом вернул воспоминание себе в голову и только тогда подошел к Малфою: — Заверни рукав. Драко скептически скривил губы, но рукав послушно закатал и положил руку на подлокотник кресла. — Я не уверен, что получится, — произнес Гарри. — Неважно, — махнул другой рукой Драко. — Пробуй, Поттер. — Ладно, — Гарри направил палочку на Темную Метку и прошипел на парселтанге приказ убираться. Метка не шелохнулась. Гарри набрал воздуха и попробовал еще раз — с тем же результатом. Ему казалось, что должно сработать, но, естественно, по части темных заклинаний ему было ой как далеко до Волдеморта.***
Малфой, задержавший дыхание во время манипуляций Поттера, разочарованно вздохнул. Весь результат — волоски на позвоночнике, поднявшиеся дыбом от ужаса при звуках парселтанга. Гарри почувствовал неимоверную злость на Волдеморта, на себя, на Малфоя, он гневно уставился на Метку, думая, что же еще можно измыслить. Хотя… Метка — татуировка, пусть и сделанная с помощью темной магии. Чтобы вызвать своих приспешников, Волдеморту приходилось прикоснуться палочкой к Метке одного из них, то есть эта гадость контактная и создавалась небось так же — с помощью прикосновения, как создается любая татуировка. Гарри решительно дотронулся палочкой до Метки на руке Малфоя и в очередной раз повторил свою фразу — заклинанием она точно не являлась, и почувствовал, как Метка заколыхалась и поверхность ее пошла рябью. Гарри медленно отвел руку, как с воспоминанием, и Метка потянулась за палочкой, нехотя отрываясь от кожи. Скорее, это был призрак Метки, зыбкий, мутно-серый, словно сгусток тумана, он потянулся за палочкой, и Гарри с ужасом увидел, как от Метки отходят тонкие полупрозрачные нити, тянущиеся в тело Малфоя. Гарри отводил руку все дальше и дальше, пока все до последней жуткой ниточки не вытянулись из Малфоя, тогда он брезгливо скинул ее с палочки, и она обсыпалась пеплом на ковер. — Тергео! — быстро сказал Гарри, наблюдая, как исчезают с ковра последние следы Метки, оставляя после себя более светлое пятно. Он посмотрел на Малфоя, осторожно открывшего глаза, а потом на его руку. Драко заморгал и с опаской тоже взглянул на свою левую руку, так и лежавшую на подлокотнике. Он неверяще провел рукой по чистой коже предплечья, судорожно вздохнул и закрыл ладонями лицо. У него появилось ощущение, что неимоверной тяжести груз, который давил его последние два с половиной года, исчез. Такую легкость он чувствовал только в далеком беспечном детстве. — Живой? — слегка насмешливо, но со скрытой тревогой спросил Поттер. Драко поднял голову и посмотрел на него: — Послушай, Поттер… Его прервал громкий хлопок — в комнате появилась Пинки. — Мистер Гарри Поттер, сэр, хозяйка Нарцисса просит вас пройти к камину. Гарри захлопал глазами, похоже, МакГонагалл уже связалась с Малфой-мэнором. — Ага, спасибо, — он рванул к выходу. — Эй, Поттер, погоди! — Драко встал, но ноги подломились, и он плюхнулся назад в кресло. — Да какого боггарта! — он возмущенно стукнул кулаком по подлокотнику и поднялся. Бежать он не мог, но шаркая словно Филч, да еще и придерживаясь за стену, направился за Поттером. Драко чувствовал себя придурком — Поттер, как ни крути, действительно сделал для них все возможное и невозможное, а теперь еще и от Метки его освободил, а он, неблагодарный соплохвост, выгнал его из дома. Раньше Драко в жизни себя не ругал и всегда считал правым, но один год под крышей с Волдемортом заставил переосмыслить ценности и изменить приоритеты, а с детским задиранием Поттера пора было завязывать.