Sing me a silly, silly song, my dear

      Пассив был особенно хорош.       Он не кричал наигранно, как шлюха, не просил «фастер», «стронгер» или «дипер» – громко дышал и то приподнимался на татуированных локтях, то снова падал лицом в подушку, прогибаясь в пояснице и подставляя округлую задницу под жесткие толчки. Точно так же, как это делал бы Тэён, если партнёр так активно доводил до оргазма его самого. По факту же Тэён держит руку в трусах и размазывает капли спермы по трикотажной ткани белья; левая ладонь омерзительно липкая. В комнате темно, если не считать светлого пятна экрана ноутбука, на котором буквально только что, как и положено – с протяжными стонами, закончили заниматься сексом два актёра с припудренными носиками. Окно приоткрыто, и Тэён вяло надеется, что никому из случайно проходящих мимо в одиннадцать ночи от его тихих стонов хуже не стало.       На полпути в ванную его тормозит звонок в дверь. Тэён не упускает возможности показать особенно грязный фак позднему гостю, пусть от того отделяют несколько слоёв брони, и всё равно идёт туда, куда ему нужно. Он сбрасывает с себя все вещи в стирку, быстро принимает душ, а когда перекрывает воду – понимает, что противная трель всё ещё сотрясает прихожую. Тэён рычит, наспех вытирается, прикрывается полотенцем, чтобы минуту спустя увидеть в дверном глазке абсолютно ничего не выражающую рожу Мун Тэиля. Щёлкает замок, и первое, что Тэиль говорит, оценивая наготу и отсутствие рельефных мышц у Тэёна (с махрой вместо дубового листочка между ног) это:       – Что-то ты не очень рад меня видеть. – И смотрит именно туда.       Тэён фыркает в сторону и, в силу небольшой разницы в росте, а также невысокого порожка, ехидно интересуется у каштановых кудрей друга:       – Ты приходишь ночью без предупреждения и требуешь изобразить по этому поводу счастье? Я и так достаточно впечатлён твоим визитом, спасибо.       У Тэиля – лицо человека, который устал. От того, что его близкие месяцами сидят в четырёх стенах и дрочат на дешевое порно, что глава студенческого совета – стерва, а скидки на стиральные порошки миновали прежде, чем он успел закупиться.       – Достаточно впечатлён – это если бы ты полотенце не держал, а оно само висело, – едва шевелит губами, а после протискивается в квартиру, на ходу звякая ключами от мотоцикла и застёжками черного кожаного рюкзака. Тэиль приносит с собой запах переработанного масла, йогуртовые леденцы и упаковку из шести банок пива, и Тэён чувствует себя как никогда живым, несмотря на то, что закрывает замок, щеголяя голой задницей.       Суть шутки доходит до него минуты через две. Опять же, в силу небольшой разницы в росте.       – Нормальные люди сегодня празднуют Рождество, вообще-то, – доверительно сообщает Тэиль, открывая первую банку пива и садясь на подлокотник дивана, элегантнее всякой диснеевской принцессы. – Двенадцать блюд на столе, хозяева приветливо улыбаются. А не чешут голое бедро, расстреливая бардак в квартире взглядом. На батарее вон что-то сохнет после стирки – посмотри, вдруг там есть трусы.       Тэён с благодарностью кивает и одевается там же, в гостиной, не стесняясь фырканья, не реагируя на воспитательную речь:       – Ты потратил месяц каникул явно не на написание проектной работы, я прав? Стоило мне уехать, как ты тут же скатился в небритое нечто.       В ответ Тэён хватается за пульт от плазмы с явным намерением не пропустить эпизод рейтингового сериала и пожимает плечами: мол, подумаешь, с кем не бывает. В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда четыре стены родной берлоги кажутся в разы уютнее большого мира извне, хоть тысячу раз интересного и богатого на возможные знакомства. Ну и что, что его «момент» немного затянулся? У Тэёна на то – по его же скромному мнению рака-отшельника-затворника – есть полное право. Хотя, конечно, в том, чтобы уничтожать себя тем, что на кухне по-прежнему одна лишняя, не гостевая чашка, в шкафу – чужие два свитера и две пары джинсов, приятного мало. Не говоря уже о том, что, стоит закрыть глаза и прислушаться к тишине, как начинает казаться, что кто-то крадётся к нему со спины и вот-вот повиснет на шее, звонко смеясь, радуясь удавшейся шалости. Редкий случай мазохизма, ничего не скажешь.       Тэиль неожиданно достаёт из внутреннего кармана куртки чёрные плюшевые кошачьи ушки на таком же чёрном ободке и швыряет их в руки другу. Копию этого извращения он водружает на голову себе и на непонимающий взгляд отвечает крайне просто:       – Донён звонил тебе четырнадцать раз, Юта – шесть и приезжал парочку. И это всё для того, чтобы пригласить тебя на вечеринку. – Вздох. Тэиль сам не любитель подобного вида развлечений, это их с Тэёном и сближает, делает лучшими друзьями. С гораздо большим удовольствием он сходил бы на какой-то бюджетный стриптиз, а после – прокатился бы по ночному городу, по которому скучал, однако: – Я только час как вернулся из Токио, я ужасно хочу спать, но с радостью засуну тебе пульт от телевизора в задницу, если ты не поедешь сейчас со мной на эту чёртову тусовку и не перестанешь всех пугать своим молчанием. Хватит, Тэён, разозлись наконец-то. В первую очередь – на себя. У тебя полчаса на сборы, подожду внизу.       В том, что Мун Тэиль способен на удивительные вещи, когда злится, особенно – на махинации с посторонними предметами и природными отверстиями, Тэён ни секунды не сомневается. Он как-то, было, Донёну нос промывал солёной водой из клизмы, когда дива дивная достала всех жалобами на двухнедельный насморк. Таких воплей и визгов не то что преподавательский туалет не слышал – весь Сеульский национальный университет. Зато болезнь как рукой смело, и на следующий день уважаемый всеми и любимый президент Ким больше не переводил салфетки и не строчил километровые завещания на случай, если задохнётся во сне от соплей.       Наверное, поэтому Тэён за десять минут успевает переделать тонну дел. Даже побриться, расчесать пальцами чёлку, найти относительно свежую толстовку отвратного персикового цвета в тон волосам и накинуть поверх тёплую куртку, прежде чем озарить своим присутствием улицу. Холодно, порошит мелкий снег, и отчаянно, до зуда под ложечкой хочется обратно в квартиру. Страх завтра с утра идти к проктологу всё же сильнее, и Тэён неловко ёжится, шмыгая носом: прав Тэиль, пора разозлиться и существовать дальше. Продолжать убивать время на самобичевание смысла нет, к тому же, через день вновь начнутся лекции, можно будет забиться в учёбу, завалить себя гранитом финансов и кредитов и не выбираться оттуда до следующего хиатуса в домашних условиях перед весенней сессией.       Тэиль даже курить передумывает и аккуратно тушит не так давно начатую сигарету о край урны, а после – одобрительно кивает. Высшая степень похвалы, большего ждать и не стоит.       – Мы будем пить, так что я оставил мотоцикл на паркинге соседнего дома. Пройдёмся пешком, до места сборища тут недалеко. Заодно расскажу тебе о практике в одной японской экспедиторской конторе, о которой ты любезно не спрашивал.       – Так как практика в японской экспедиторской конторе?       – Хорошо, что ты спросил. Великолепно, спасибо.       Голос Тэиля возвращает к жизни, и это не шутка.       Мало кто знает, но иногда у него случается настолько хорошее настроение, что он пристаёт к людям в случайных чатах и поёт, продолжая доказывать окружающим, что суров, разве что не бородат, далёк от искусства и интересуется исключительно раритетными «харлеями». Тэён свято верил бы в это, как и все его знакомые, не попади случайно в одну с Тэилем чат-комнату и не начни шантажировать опасным знанием; Тэиль пообещал в отместку рассказать о бессовестных попытках уболтать какого-то первокурсника из факультетской беседы в «катке» на виртуальный секс, и дело замяли. Один – ноль, в пользу старшего на год поколения.       Тэиль возмущается, что японцы не такие уж и вежливые, как пишут в путеводителях. Что с языком и пониманием первое время были проблемы. Тэён же не может избавиться от ощущения, что его, как пустую вазу, наполняют водой, и просто наслаждается этим забытым уже ощущением нужности, пусть это простой разговор в одностороннем почти порядке. Пусть холодно так, что краснеют уши, а руки коченеют даже в карманах. Нынешний декабрь особенно неприветлив, и претит думать, что это символично, и не придётся мёрзнуть по вечерам одному. К сожалению, вся радость от подобных мыслей испаряется, когда они тормозят у вывески клуба, которую Тэён предпочёл бы не видеть ещё лет сто. А то и двести. А то и просто сжечь вместе с владельцем.       – Ты издеваешься? – глухо рычит, глядя на старшего, как на форменного предателя.       – Нет, вышибаю клин клином. – Тэиль толкает Тэёна в спину, не оставляя тому выбора, и бормочет в затылок: – Тебя всё ещё хочет поиметь половина университета, оставшаяся – чтобы их поимел ты. Верни себе былую славу, Ли Тэён, или, клянусь, я сделаю то, что обещал, только уже с пультом диджейским.       Легко сказать «верни» и не уточнить, что именно. Точнее – из какого периода, до великого грехопадения или уже после. Ведь переезжал в столицу Тэён с вязанными мамой носками и вкусным вареньем в литровой банке, а чуть позже, под влиянием немного дурной компании, превратился в беловолосого демона с невинной по-прежнему улыбкой. Для преподавателей все пять лет он был примерным студентом – лекции не пропускал, проверочные писал на отличные оценки, участвовал во всех благотворительных акциях и концертах. Никто ни секунды не сомневался в его непорочности, даже когда слухи зашкаливали, а Накамото Юта не стеснялся в словах, пересказывая подробности последней субботней гулянки всем желающим.       «Фантастической четвёркой» их компанию стали называть уже к концу второй недели первого курса – абсолютный рекорд. Юта не уставал говорить, что виной тому его очарование, Донён – его выразительные глаза, Тэиль фыркал и таскал за уши обоих, пользуясь тем, что всегда ведёт конспекты, и поэтому никто не смеет поднимать на него руку.       Рука.       Кто-то хлопает Тэёна по плечу. В смутно знакомых глазах – сочувствие, от которого уже, если честно, тошнит. Поначалу это тешило его самолюбие, но буквально на второй день, когда посыпались звонки из жёлтых газетёнок, стало бесить. «Свобода или несчастье?» и «Лучше жить в неведении: исповедь человека, сломавшего Систему» – единственные запомнившиеся из десятка предложенных заголовков. Да-да, это я, хочется закричать, тот самый Ли Тэён, неудачник, которому Система подкинула его же имя. Удар по хребту, сложно оправиться, но я стараюсь, спасибо за беспокойство, а теперь соизвольте, будьте добры, свалить куда подальше. Единственный плюс дружественного похлопывания – Тэён присматривается к обстановке, людям, и замечает, что вечеринка действительно костюмированная, и здесь нет тех, кто решил поиграть в обыденность, хотя это было бы оригинально.       Он успевает насчитать несколько плоских во всех местах чудо-женщин и трёх с половиной бэтмэнов, когда рядом материализуется вампироподобный Донён и шутливо прикладывается к Тэёновой шее, за что тут же получает по лбу. Кровосос лишается пугающей харизмы и обиженно дует губы, отхлебнув чуть своей «Кровавой Мэри» из невысокого стакана.       – Я тоже рад тебя видеть. Решил вспомнить, каково это – разбивать чужие сердца, котик?       – Ещё один комментарий по поводу моих ушей – и ты труп.       – Я и так уже труп, – полупьяно фыркает, – а ваш парный с Тэилем «костюм» обсосали все, кто только мог. Так что расслабься. – Юта в баре развлекается, как обычно, клеит девочек. Иди, он сопьёт тебя бесплатно. – Донён растворяется в спёртом воздухе вслед за давно исчезнувшим Тэилем, и Тэён снова остаётся один на один с веселящейся толпой, изредка бросающей на него заинтересованные взгляды, и шумной музыкой, которую он, пока трезвый, не воспринимает.       Тэён знает, что формальным владельцем клуба является Джонни Со, хотя появляется он здесь редко, предпочитая доверять дела шустрому менеджеру. Большую часть любителей зелёно-голубого неона, кирпичных стен и джазового антуража составляет студенческое братство, но иногда случаются и «гастролёры». Судя по довольно молодым и беззаботным лицам, сегодня «SOS» является пристанищем исключительно первых, наверняка взят в аренду – надо будет потом уточнить у Донёна, во сколько ему обошлось это стойло на ночь. Хотя нужно отдать президенту должное: атмосфера праздника, с пуншем, носками Санты, венками омелы и запахом топлёного сахара, присутствует, и хвала богам, что нет гробов, паутин и живых летучих мышей. Зная Донёна – вполне могли быть.       За барной стойкой вместо Юты Тэён находит какого-то первокурсника в медвежьем кигуруми. На фоне всяких восточных красавиц и супергероев выглядит это настолько нелепо и мило, что приходится несколько раз проморгаться и прокашляться, чтобы не захохотать вслух и не обидеть. Тэён месячной давности стесняться бы не стал – Тэён сегодняшний отчего-то преисполняется к парню, трясущему шейкер с обречённым лицом, сочувствием и, перевесившись через столешницу, громко интересуется:       – Дай-ка угадаю. Неделю назад ты проиграл Накамото в покер желание?       Новоиспечённый бармен делает огромные глаза и опускает руки:       – Откуда ты знаешь?       – Это его любимое развлечение. Во-первых, с ним нельзя играть в карты, потому что он страшно хитрит и не попадается. Во-вторых – из года в год они с Донёном экономят на барменах и запрягают наивных младших. Знаком с «Зелёным мексиканцем»? – И после грустного кивка поправляется: – Способных наивных младших. Давай сразу четыре.       Пока парнишка возится с посыпавшимися на его бедную душу заказами – на вид ему лет девятнадцать, но он готов умереть уже сейчас, – Тэён проворачивается на стуле вокруг своей оси и окидывает взглядом всеобщее веселье. Танцующие не в ритм, целующиеся без стеснения, бьющие стаканы и подозрительно хихикающие – ничего нового. Девчонки приходят сюда за парнями, парни – за девчонками и другими парнями, и сказать, что происходит что-то особенное в одновременном вихре музыки и сладкого курева… Нет. Кто-то говорит, что скучал, и Тэён дежурно улыбается, кто-то зовёт на танцпол – Тэён отмахивается тем, что растерял навыки. Но не проходит и двух минут, как он поддаётся очередной хватке малознакомого человека и оказывается там, где привык быть, – в центре внимания.       О да, ему не хватало восторженных щенячьих взглядов со стороны, и Тэиль это прекрасно понимал. От затянувшейся до неприличного тоски не спасут ни задушевные беседы, ни пьянки на двоих-троих. Всё это уже пройденный этап, который не дал никакого результата. Дозированное одиночество, а потом прыжок в бассейн с эмоциями, чужими, – самое оно. Тэён плывёт, пьяный без алкоголя, улыбающийся без повода. Танцует, обнимает кого-то за шею и извивается, кружит одну из приглашённых танцовщиц вроде как приличных направлений, а потом и вовсе стягивает через голову толстовку, остаётся в одной безрукавке и дьявольски улыбается всем желающим.       Мексиканцы пляшут танго, Тэёну хмельно и хорошо. Он едва переводит дух, дышит, снова пьёт, а потом со смехом утягивает милашку-бармена вслед за собой в размытое пятно голубоватого света. Пусть запропастившийся Юта катится к чёрту и сам звенит стаканами с пойлом – Тэён меняется со своей жертвой ушками, круглые жёлтые на острые чёрные, и не отпускает от себя ни на шаг. Они танцуют, изредка выходят покурить, болтают о музыке и знакомых фамилиях (куда без этого), смеются с откровенно глупых шуток друг друга и даже знакомятся с второкурсницами философии.       Судя по лицу Тэдди – так про себя зовёт Тэён паренька, в весёлом угаре он как-то забыл спросить его имя, да и сам не представился, – среди пятерых симпатяжек наверняка есть особенная, потому что медвежонок покрывается алыми пятнами, заикается, смущается донельзя и немеет сразу после озвученного вслух имени «Йерим». Он то и дело норовит затянуть шнурки капюшона где-то под носом, уйти в туалет, под стол, но каждый раз вздрагивает под хитрым, понимающим взглядом старшего и от всей своей медвежьей души пытается вклиниться в разговор.       – Проведи её домой, – Тэён больно тычет локтем в бок Тэдди, когда Йерим, единственная из женской компании незаметно уходит к гардеробной, на ходу прощаясь со всеми, кто ещё способен стоять на ногах и отвечать вразумительно.       – Хённим, я чёртов Винни Пух в кроссовках, я не могу-у-у-у, – растягивается на столе и почти плачет. Его нос подозрительно краснеет, глаза моментально превращаются в мультяшные котячьи, и становится очевидным: клиент дошёл до нужной кондиции.       – Девушки любят милашек.       – Я обязательно упаду в ответственный момент, я всегда так делаю.       – Тогда падай на неё и целуй.       – Меня стошнит, как в кино, я знаю, я ужасно невезучий.       – Ну… Крутые парни только так и поступают.       – Я неудачник, хённим.       – Ну и чёрт с тобой! Зато ты хорошо танцуешь, идём.       Тэён выпивает достаточно, чтобы на утро ничего практически не помнить. Он бессовестно мешает коктейли, названия которых едва проговаривает, кажется, уединяется с кем-то в одной из тесных кабинок уборной, но не факт. Больше всего на свете он радуется тому, что в эту ночь не случается никаких сакраментальных встреч и дешёвых драм. И у Тэиля нет причин выполнять свои страшные обещания.       Пульты тоже имеют право на свободную жизнь.       – Доброе утро, хённим.       Звон, с которым жестяная банка приземляется на парту, отдаёт в висках похоронным набатом, и Тэён едва приподнимает голову, удерживая подбородок на сложенных на столешнице руках. Лениво щурится против света из окна. Если бы ангелы приходили с первым пушистым, как в сказке, снегом, и приносили газировку с экстрактом эхинацеи, то звались бы они… Звались? Тэён не знает. Он честно пытается сообразить, кто стоит перед ним в пустой аудитории, почему беззастенчиво показывает зубы и ямочки на щеках, хотя младше лет на пять – точно, и сколько денег надо отдать за спасительную влагу. Или, скорее, лет рабства, потому что таким добром за бесплатно не делятся.       Спаситель улыбается так, будто пять минут назад излечил мир от всего плохого, а остаток волшебной силы направляет сейчас на несчастного Ли Тэёна, решившего проспать первые две пары в свободном кабинете. Одет он в мохнатый свитер дикого окраса, красно-бело-коричневого (наверняка бренд), дорогие джинсы, на плече его висит явно такой же недешёвый чёрный кожаный рюкзак, и если бы можно было упрекнуть парня в не_идеальности, то это был бы развязанный шнурок левого кроссовка. «Я обязательно упаду в ответственный момент, я всегда так делаю».       Да ладно.       А где этот жёлтый велюр, уши и всё такое. Тэён чувствует себя крайне странно, убеждаясь в том, что спутник его минувшей ночи далеко не упитанный, как ему казалось. Более того – отвратительно высокий и достаточно симпатичный для того, чтобы быть звездой какой-то только-только сформировавшейся компании, что-то вроде достойной смены поколению Тэиля и Ко. Чтобы выиграть время на размышления, Тэён прикладывается к банке и пытается пошутить:       – Я проснулся утром один, так что точно не должен на тебе жениться. – А сам пялится, пялится, пялится. Нет, это действительно тот самый Тэдди, что плакался в жилетку на тему своих тайных и всегда невзаимных симпатий. Говорил, у него проблемы с самовыражением, костюм знакомые заставили надеть, потому что он сам с большим удовольствием пил бы дома какао с маршмеллоу, а из близких друзей у него только два бывших одноклассника, и те, что очевидно, – козлы редкостные, потому что бросили у самого входа в бар. – Или ты по другому поводу?       – Я…       Тэён испытывает острую необходимость вывести этого ангела из преисподней на чистую воду, потому что так не бывает.       – Пришёл рассказать мне о ночи, проведённой с Йерим?       – Что?       – Что?       – Господи, нет! Конечно нет! Я не… Она не… Да я вообще… Хённим!       Он сбегает, бордовый, раньше, чем Тэён успевает спросить, как его зовут и почему на жестянке не выцарапан номер телефона, ведь это могло быть так романтично. Зачем только приходил, спрашивается.       Следующие четыре часа тратятся отнюдь не на то, чтобы личность загадочного медведя выяснить, всё намного проще – чтобы выжить. Тэёну хочется жирного куриного бульона, спать и хорошего утреннего секса, но вместо всех этих прелестей он вынужден слушать бубнёж лектора по кредитованию и стараться не уснуть лицом в стол. Ещё неплохо было бы выпить пива, много пива, подаренного с вечера заботливым Тэилем. От путешествий по янтарным дремотным волнам спасает чавканье Юты, на плече которого Тэён умудрился прикорнуть. Японец за обе щеки уплетает разномастные мочи из небольшой аккуратной коробочки, ничуть не стесняясь того, что идут занятия.       Юта вообще мало чего стесняется.       Рассказывает, что шестьдесят девятая поза с парнем ощущается лучше, чем с девушкой, как ему кажется, и стоило бы попробовать в ближайшее время. Тэиль, сидящий от него по другую сторону, вдруг резко втыкает карандаш в чужой конспект, ломая грифель, в сантиметре от пальца владельца, от чего Юта вскидывается и возмущённо шипит:       – Спятил, что ли?!       – Скажи спасибо, что я не Донён и не воткнул тебе весь пенал в руку. Заткнись уже, пожалуйста, ты меня отвлекаешь.       – Я отвлекаю тебя мыслями о шестьдесят девятой позе?       – Нет, ты отвлекаешь меня своим бесполезным существованием.       От ребяческой драки спасает гневный окрик профессора, что он не закроет никому из троих рабочую практику, неважно, кто и где работал. Юта со смехом просит не закрыть ещё Ким Донёну с юридического направления, потому что братство едино, и страдать должны все на равных. С верхнего ряда амфитеатра ему в голову прилетает ластик, и шутник, не оборачиваясь, показывает средний палец правой руки. Артилерист из Донёна хороший, он хорош во всём, за что берётся, так что Юта не устаёт тереть макушку и красиво страдать.       Тэён старается смотреть на электронную доску, по которой скачут диаграммы. Было бы прекрасно, занимай его мозги исключительно рост процентных ставок, но где-то поближе к профессорскому столу сидит Тэн (его проколотые во всех возможных местах уши сложно не заметить), поэтому сосредоточиться сложно. Кто бы мог подумать, что общие на весь поток пары окажутся несерьёзным, маленьким испытанием. Хитрости кредитных условий ускользают в приоткрытые на проветривание форточки, и до победных трёх часов, рубежа свободы, Тэён просто смотрит в окно на заснеженные деревья.       В сторону автобусной остановки идёт медленно, вспахивая ботинками свежие, хрустящие хлопья. Волосы его привлекают внимание прохожих, но никакой гордости на эту тему Тэён не испытывает, наоборот, он ощущает себя стоящим голышом под петлёй виселицы, и впору прятаться в ближайшем сугробе. От вчерашней эйфории осталась только тошнота и головная боль. Уши закупорены вакуумными наушниками, так что Тэён предвестия беды в виде устрашающего топота со спины не слышит, зато очень удивляется, когда рядом с ним падает и расползается беспомощной звездой тело в чёрной куртке с искусственным мехом.       Тело с жалобным лицом шевелит губами. Тэён приподнимает в немом удивлении брови и ставит на паузу плеер, чтобы услышать хриплое:       – Мне нужна помощь, хённим. – Окей, он на самом деле неуклюжий, как медведь из детского стихотворения.       Тэён протягивает руку:       – Давай помогу.       – Нет, не такая помощь! В смысле, мне и встать надо, но это не главное.       – Ты можешь и дальше лежать на тротуаре, а я пойду, потому что для пешеходов уже зелёный.       – Нет, стой!       Тэдди вскакивает на ноги, наспех отряхивается от налипшего снега и накидывает на бестолковую немного голову капюшон. Хвала бордюрам, Тэён сейчас одного с ним роста, поэтому не чувствует себя униженным, как несколькими часами ранее. Первокурсник трёт мёрзлой ладонью нос, набирает в грудь побольше воздуха, и…       Это именно тот момент, когда с губ срываются глупые признания и пафосные обещания подождать, не напрягать и всегда оставаться незаметной тенью рядом. Тэён кипит затылком и готовится к худшему, но привычному: его не раз преследовали влюблённые и обнадёженные, не раз он максимально вежливо уходил от ответственности и оставался в чужих заплаканных глазах заядлым сердцеедом. То, что для него было впечатлением на одну-две ночи, для кого-то непременно оказывается делом всей жизни. Единственное, это никогда не маскировали под «помощь». Помочь склеить сердце? Помочь снять физическое напряжение в определённых местах?       Самолюбие Тэёна разбивается вдребезги, когда он слышит полуобморочное:       – Меня зовут Джехён, хённим, и я не знаю, как быть с Йерим. Могу готовить тебе завтраки, убирать дома – что угодно, только помоги мне. Я понятия не имею, как вести себя с человеком, который… Который… Нравится. Как перестать спотыкаться на ровном месте, что говорить, если пауза в разговоре затягивается. Может, я одеваюсь не так? Вещи мне до сих пор мама покупает, мне стыдно, но я правда не разбираюсь в моде.       – То есть, хочешь сказать, что ты совсем дурной?       – Нет, у меня самые высокие вступительные баллы по трём предметам из четырёх.       Шлепок по собственному лбу.       Тэён смотрит на Джехёна, как на пришельца с Марса, и задумчиво жуёт губы. У Юты есть свой протеже – китаец-первогодка с гуманитарного, у Донёна Джису головного мозга, так что тому не до студенческих традиций и торжественной передачи короны кому-то ещё. Всем, в любом случае, будет заведовать серый кардинал Мун Тэиль, уже «вырастивший» мини-епископа в лице третьегодки Донхёка. И он точно одобрит план «Помоги не очень ближнему своему» в целях реабилитации и социализации Ли Тэёна, с треском вспоминающего об эмоциях и целях после неприятного разрыва отношений, так что:       – Ладно.       – Ладно? И всё?       – А что ты хотел? Продать душу, расписавшись на моей груди кровью из пальца?       – А это обязательно?       – Нет. Ты на автобусную?       – Ага.       – Идём. Только тут скользко, осто… Господи.       Джехён снова на земле, только уже лицом вниз.