Дуэль любви и смерти

С самого детства Пушкин Саша и Мишка Лермонтов вместе. Они многое уже пережили и вот уже почти двадцать лет подшучивают друг над другом. Но друг за друга они всегда горой, в любой драке вместе, лучшие друзья как никак. *Шел 1836 год, семейное поместье Лермонтовых* — Александр, не уверен я уже в ориентации. Обниматься с мужчинами слугами как минимум странно, тем более в чужом поместье, — после очередного «очень веселого» розыгрыша говорил Миша, скорчив смешную рожицу. — Ну сколько можно то уже? Ну, Миш, я же вроде уже извинился. — Да? А мне кажется этого мало. Ты выставил меня посмешищем перед Евангелиной, а ведь она мне нравилась, — перебил было Сашку друг, но тот не остался в долгу. — О, это тогда, когда ты свалился на нее и чуть не порвал платье? Ммм, ну тебе же самому хотелось пообщаться с ней поближе? — смеясь проговорил поэт. — Ты дурень, не в том смысле ближе! — покраснев выдавил из себя Лермонтов. — Но ведь так гораздо интереснее! — с фирменной ухмылочкой пропел Пушкин и посмотрел на друга, который двигался в его сторону. Картина по истине завораживающая, мужчина, солидно одетый, средних лет бежал с подсвечником и перчатками за другом. А тот не менее опрятный убегал, заливаясь веселым смехом, и еле придерживая свою шляпу, которая так не кстати постоянно сваливалась на ходу. Те еще весельчаки. — Я вызываю тебя на дуэль, — смеясь сказал Мишенька и кинул Пушкину его же перчатку. — Хм, я принимаю Ваше приглашение! — вскрикнул Пушкин и поскакал, в прямом смысле этого слова, к дивану, где уже находился его друг. Схватив подушки, они начали драться и бегать как десятилетние по поместью Лермонтовых. — И все-таки я догоню тебя! — запыхавшись сказал хозяин дома. — Ну удачи, братец, удачи. Ахах, когда-нибудь, но уже не в этой жизни, — сказав это, он развернулся и направился в сторону кухни, уж очень хотелось пить после такой пробежки. — Ну погоди, ты у меня еще попляшешь с Дантесом, — сказал сам себе Миша. Дантес — это давний знакомый Лермонтова, к слову Саша не любил с ним общаться, он ревновал своего друга к Жоржику, так называл Дантеса Пушкин. Да и однажды Саша и Жоржик подрались, классика, конечно из-за дамы, Катрин не досталась никому и вообще перестала общаться с Пушкиным.       Но вечер сменялся вечером, и уже подвыпившие поэты стояли и тихо беседовали в уголку огромного холла, наполненного людьми.Что они там делали и тем более изрядно пьяные? Просто какой-то очередной губернатор организовал бал в честь рождения своей малютки дочери. Информация бесполезная, но девочку звали Анной. Это дите было маленьким и хрупким отроду, но с голубыми небесными глазами и чуть светлой макушкой. — С Днем Рожденья! — прозвучало где-то в середине зала. Все повернули головы к главному входу, откуда вышла мать с ребенком. Народ затих, боясь напугать девочку, ведь это был первый ее выход в свет. Она первый раз увидела стольких людей в одном помещении и прижалась к теплой руке матери, спрятавшись за складки ее пышного платья. — С Днем Рожденья, Аннушка, — проговорил Лермонтов, подняв бокал с шампанским над головами людей. С минуту погодя, он обернулся к своему приятелю, продолжая рассказывать о своем старом друге, который скоро должен будет подъехать к ним. Вдруг двери холла снова открываются с северной стороны, и в зал входит молодой еще в то время Дантес. Мило подстриженные усы, приглаженные волосы и гладкая кожа делали его лет на десять моложе. Он увидел своего старого товарища, и по пути прихватив бокал с шампанским, направился к ним. — Здравствуй, друг мой, — проговорил с французским акцентом Жоржик, обнимая того свободной рукой. — Ну здравствуй. — Уу, –протянул было Дантес, — Александр Сергеевич тоже здесь, — он глотнул вкусного пойла и прикрыл глаза, чувствуя как мгновенно пьянеет. Вечер шел мирно.Трое товарищей беседовали все в том же углу большого холла, но вскоре Лермонтов соизволил удалиться по собственным делам и вовсе скрылся с их виду. Тогда уже довольно сильно пьяные Дантес и Пушкин уехали в поместье Александра Сергеевича доживать оставшуюся ночь.