Проект S&J

Обмануть охранников оказалось не слишком сложно – они чересчур привыкли к одинаковому распорядку дня Джона. Уотсон был уверен, что сейчас, когда в лаборатории никого не осталось, оба парня сидят у входной двери в корпус и ждут, пока он не соизволит выйти, чтобы молчаливыми тенями проследовать за ним к общежитию. Поэтому он загрузил в центрифугу образцы в микропробирках, дождался, пока прибор зашумит, набирая свои тысячи оборотов в минуту, снял белый халат и подошел к окну. Джон очень надеялся, что, успокоенные этим шумом, охранники и не подумают проверять его наличие в лаборатории. Он открыл пластиковую створку и буквально перелетел через подоконник, спрыгнув на землю. Уотсон еще ранним вечером, пока было светло, незаметно рассмотрел все вокруг и оценил расстояние от окна до земли. Оно было совсем небольшим, но на всякий случай Джон все же надел свои кроссовки на прочной резиновой подошве. Ее достоинство, помимо всего остального, было в том, что обувь создавала очень мало шума при ходьбе. Не оглядываясь, Уотсон быстрым шагом направился к леску, держась в тени корпусов и одиночных деревьев. Издалека он увидел, что его стража действительно стоит на пороге здания, один охранник присел на корточки, второй, очевидно скучая, ходил вокруг него. Из казарменного корпуса раздался взрыв смеха – лаборанты, как всегда по вечерам, весело проводили время. На секунду Джону показалось, что он действительно все себе придумал, такими нереальными выглядели мерзкие тайны лабораторного блока в сопоставлении с этими славными ребятами-медиками, которые слушали «Bad Religion» и носили красные кеды. Однако по поляне крест-накрест пробежали лучи от прожекторов, напомнив Уотсону, что он находится не в молодежном лагере. Капитан присел за кустом и замер, пережидая. До лесочка и КПП он добрался практически в назначенное время. Джон уже собирался направиться к приметному дереву возле самой границы силового поля, около которого они с Шерлоком договорились встретиться – из охранной сторожки его было не видно, а барьер отлично пропускал звуки, как и световые волны, поговорить можно было и через него. Однако Уотсон не успел: широкая ладонь в перчатке зажала ему рот, а вторая рука за воротник оттащила за ствол широкого дуба. Не отнимая ладони от его лица, человек, к которому оказался с размаха прижат Уотсон, прошипел ему на ухо: – Джон, это я, Шерлок. Не делай лишних движений. Обмерев, Джон повернулся к Холмсу, как всегда, утыкаясь макушкой куда-то в подбородок детектива. Тот убрал руку. – Как ты?.. Как ты сюда попал? Такое знакомое лицо, худое и длинное, сразу приобрело скучающее выражение: – Тут у вас машины ездят. – И что? – переспросил Уотсон, не поняв, каким образом эта фраза отвечает на его вопрос. Он так и стоял, прижавшись к Холмсу всем телом. – Следы идут прямо через силовой барьер. То есть, его можно отключить. Логично было предположить, что отключают на пропускном пункте. Дальнейшее было делом техники. У нас есть пятнадцать минут до того, как солдат на КПП проснется, у них проверка каждый час. Не идеальная здесь система охраны. Вероятно, надеются они не на силовой барьер, а на то, что этой базы по документам не существует в принципе. Уотсон понимал, что Шерлок что-то говорит, но слова плавно проскальзывали мимо его сознания. Он просто стоял и рассматривал своего бывшего соседа, бывшего любовника. В темноте лицо Холмса было не очень хорошо различимо, но Джон не замечал на нем следов усталости или волнений. При этом он был уверен, что у него самого видок покруче, чем у какого-нибудь не спавшего неделю туберкулезника. Уотсон уже и в зеркало не смотрел, чтобы не видеть черных кругов под глазами и впавших щек. Жалкий, короче говоря, был вид. Хотя он очень хотел показать Шерлоку, что у него все прекрасно складывается и без великого детектива всех времен и народов, а его глупая влюбленность давно прошла. Но стоило Холмсу только возникнуть в тени дерева, как все самообладание, над которым Джон так упорно трудился почти два месяца, рухнуло. Ничего не прошло, понял он с ужасающей ясностью. Хуже было то, что, вероятно, это «ничего» теперь уже никогда и не пройдет... – Погоди, – остановил его Уотсон, до которого медленно, но все-таки доходило то, что говорил ему Шерлок. – Что значит «не существует»? Холмс усмехнулся, как всегда, гордясь произведенным эффектом. – А вот так. По дороге мне представилась возможность покопаться в реестрах баз британского правительства – спасибо Майкрофту и его вездесущему доступу. Да и пароли, хоть он и меняет их каждый день, сплошь однотипные. Никакой фантазии. Так вот, именно эта база из списка изъята почти пять лет назад. Причина – нецелесообразность использования. Таким образом, я думаю, ее вывели из общего подчинения в особое. Проще говоря – военные творят, что хотят. Вероятно, даже Майкрофт не может контролировать то, что здесь происходит. – Это заставляет меня лучше думать о Майкрофте, – прошептал Джон. – Я не хотел бы знать, что он санкционировал опыты над детьми. – Ты уверен, что не надышался галлюциногенного тумана, как тогда, в Баскервилле? – слегка насмешливо уточнил Холмс. Как ни хотелось Джону огрызнуться, в ушах снова зазвучал детский смех. – Стена, – вздохнул он. – Они заделали стену. Там был вход в подземные лаборатории, какие-то помещения, куда у меня нет доступа. Я видел на экране изображение палаты с кроватью и наручниками. Думаю, эти камеры находятся где-то там, но стоило генералу и двум его солдатам поймать меня возле люка в полу, как вход тут же замуровали. И кровь, Шерлок. Прибор не может врать. Мне дали образцы с человеческой кровью. С человеческой кровью, которая заражена чем-то, чего здесь по определению не должно быть. – Вот как? Интересно, – прикусил губу Шерлок. – Почему люк замуровали? И почему тебя не выставили с базы, как только ты начал все разнюхивать? Или дело не только в тебе? Или наоборот, тебе здесь придают очень большое значение? Джон надеялся, что никогда больше не будет испытывать этого чувства – что он упустил что-то важное, и из-за этого Шерлок в нем разочарован, но сейчас он опять ощущал себя полнейшим идиотом, потому что сам не задался этим вопросом. Персональная охрана, все новейшие достижения науки к полным услугам, пристальное внимание к его опытам – что он такого сделал, чтобы заслужить все это? Почему при таком уровне секретности они предпочли контролировать каждый его шаг и регулярно щелкать по носу за излишнее любопытство, а не просто тихо застрелить за первое же нарушение приказа и упокоить труп в ближайших болотах?.. Ведь Уотсон даже не был специалистом в той отрасли, в которой ему приходилось работать. Возможно, его пригласили сюда не в качестве консультанта, он тоже был частью эксперимента, как и многие другие… Джон вздрогнул от собственных мыслей. Могло ли быть так, что на деле подопытными кроликами были все сотрудники проекта? Шерлок бросил взгляд на часы: – Осталось четыре минуты, мне пора уходить, да и тебе здесь лучше не светиться, когда часовой проснется. У него могут возникнуть вопросы, – предупредил он. – Хорошо, – закивал Джон, – но что ты мне скажешь? Что мне делать? – А? – Холмс будто очнулся от каких-то своих мыслей. – Да. Мне нужно попасть в лабораторию. Придумай, как это сделать. Позвонить у тебя снова получится? Джон вспомнил, что осталось от любимого телефона, и решительно покачал головой. - Тогда подашь мне сигнал. Джон растерялся: – Но как? Мне зажечь костер посередине базы? Шерлок всерьез задумался. – Нет, костра, пожалуй, не надо – слишком заметно, – решил он. – Окна твоей комнаты выходят на КПП? – Да. – Тогда положи на подоконник что-нибудь... ну хотя бы тот желтый свитер, который ты увез. У меня есть бинокль, я увижу. В тот же день, в десять часов вечера, я опять буду здесь. – Договорились, – ответил Уотсон не очень уверенно. – Отлично. И еще советую тебе не забывать, что генерала Уиллиша официально не существует в природе, как и всех его подчиненных. Поэтому документы и приказы, подписанные им, не являются действительными. Джон только ошеломленно кивнул. Он готов был уже уйти, но Шерлок почему-то не спешил. Уотсон поднял на него недоуменный взгляд. – Я хочу тебя кое о чем спросить, – Холмс продолжал оглядываться вокруг, высматривая возможных шпионов, и его голос звучал крайне незаинтересованно. – Почему ты все-таки обратился ко мне за помощью? Ты явно не собирался общаться со мной в ближайшие лет сто. Джон почесал кончик носа: – Только ты был способен в свое время признать, что правительство готово собрать для террористов целый самолет мертвецов. Я знаю, что сейчас только ты можешь поверить, что у меня не галлюцинации, и здесь творится что-то ужасное. Я думаю, здесь делают этот чертов вирус, Шерлок, они мастерят его прямо здесь и несут какую-то чушь про Китай. И этот совершенно нереальный состав человеческой крови... Я еще не понял, что там не так, мне нужно еще немного времени, но, возможно, вирус способен вызывать изменения на уровне ДНК. Шерлок остановил сбивчивый монолог Уотсона, все еще глядя куда-то в сторону, куда угодно, только не на него: – Нет. Я спросил, не зачем. Зачем – я понял, ты хочешь, чтобы я разобрался с этим делом. Я спросил – почему. У Джона не было ответа на этот вопрос. Вернее, он был, но Уотсон не хотел его озвучивать даже для самого себя. – По-моему, это одно и то же, – пробормотал он. Холмс неожиданно не стал спорить и оттолкнул его от себя: – Хорошо. Увидимся. Не забудь про желтый свитер, – и он тенью исчез среди деревьев. Джон, пригибаясь, поспешил к лаборатории. Забраться в открытое окно оказалось труднее, чем выпрыгнуть из него, но он не обратил на это внимания. Его мысли всецело занимал желтый свитер. У него был с десяток свитеров, с Бейкер-стрит он забрал только один, и Шерлок откуда-то точно знал, какой именно. В лаборатории Уотсона не хватились, как он и думал. Джон вытащил пробирки из центрифуги и поставил готовые для ПЦР-анализа пробы в холодильник, они вполне могли подождать до завтра. Он по обыкновению проверил, чтобы все приборы были выключены, но уже у самой двери ему в голову снова пришла пугающая мысль о том, что сотрудники базы были частью эксперимента. Поразмыслив с минуту, не стоит ли ему протестировать свою собственную кровь, Джон все же решил, что это уже действительно игра его больного воображения, и потакать подобным вещам не стоит. Вот только засевшая глубоко в подсознании мысль о том, что это решение ошибочно, так никуда и не делась. Уотсон запер лаборатории и отправился под охраной в свою комнату. По пути они встретили несуществующего генерала, и Джон кивнул ему вполне равнодушно. * * * В отличие от лаборатории, в общежитии царила суматоха. Несмотря на поздний час, по коридорам ходили люди, двери почти во всех комнатах были нараспашку. Уотсон прошел к своей каморке, которая была, к счастью, заперта, и быстро проскользнул внутрь. Несколько минут он просто сидел на кровати, прислушиваясь к доносящемуся снаружи шуму, затем открыл ноутбук и начал бездумно раскладывать пасьянс. Когда и через полчаса разговоры и странные звуки – кажется, двигали мебель – не стихли, Джон все-таки решил выйти на разведку. Приняв совершенно невинный вид человека, зашедшего попросить соли или средства от мадагаскарских тараканов, Уотсон заглянул к соседу Смиту. – Ээээ, – он неловко пригладил волосы, – а что здесь вообще происходит? Куда это все собрались? То, что Смит планирует в ближайшее время покинуть эту комнату, было сразу заметно по первозданной чистоте стен, которые прежде были завешаны плакатами с изображением незнакомых Уотсону групп. Смит начал нервничать и заикаться, как почему-то всегда при встрече с Джоном: – К-капитан... д-доктор... а вы не знаете, что ли? – Я засиделся в лаборатории и, вероятно, не слышал приказа... – на ходу выдумал Уотсон, потому что у него возникло четкое подозрение, что как раз его этот приказ и не касался. – А-а-а, капитан Уотсон, дело в том, что практику... ну, проект срочно сворачивают. И хотя Джон был готов к такому ответу, он все равно напрягся. – Как? Но ведь результатов... никаких результатов еще не получено? – Какие там результаты, – Смит заметно расслабился, махнул рукой и снова полез что-то утрамбовывать в свои сумки, – эксперимент даже не вступил в решающую стадию. Никто ничего не понял, вдруг приказ, всем немедленно собирать манатки и переезжать на другую базу. – На другую? – неприятно удивился Джон. Значит, проект перебазируют, а его оставляют. Неужели он действительно имеет в нем такое большое значение? – Да, куда-то в Шотландию, – сказал Смит. Видно было, что его это не особо интересует. – Когда отъезд? – спросил Уотсон. Он знал, что ему делать. – Завтра после обеда. С утра дадут забрать личные вещи и записи из лабораторий, – парень уже мало обращал внимания на собеседника. – А потом сюда приедет какая-то инспекция, будет решать судьбу этой базы. Ну, нам, как всегда, ничего не сообщили. Да, в принципе, не так уж и важно, главное, чтобы в конце в ведомости поставили нужную циферку. Ну да, подумал Джон, их всех интересуют только деньги. Кто знает, может быть, этот симпатичный парнишка как раз и успокаивал несчастных детишек: «Не бойтесь, вам не будет больно...» Уотсон размышлял, не стоит ли ему сейчас прикрыть дверь Смита и поговорить с ним как следует о том, что здесь происходит. Про некоторые приемы, неплохо развязывающие языки, ему рассказывали сослуживцы в Афганистане. Однако Джон с сожалением был вынужден отказаться от этой мысли: слишком много народа бродило вокруг. Смит, не подозревая, что его только что спасли коллеги, продолжал копаться в многочисленных дисках. А Уотсон отправился к себе, в душе благословляя беспорядок, который был создан сотрудниками проекта. На его фоне никто не удивится тому, что он собирался сделать. В своей комнате Джон немедленно выгреб из шкафа пожитки и создал видимость, что безуспешно пытается уложить их в сумку. Затем достал желтый свитер – канареечный, педантично уточнил Уотсон про себя – и забросил его за приоткрытую оконную раму таким образом, что его могло быть отлично видно в бинокль. Через несколько минут в комнате стало заметно прохладней. Джон поежился и забрался под одеяло, не раздеваясь – он не представлял себе, как еще повесить свитер, чтобы он выполнил свою миссию маяка и при этом не вынуждал Уотсона проводить декабрьскую ночь с открытым окном. Джон долго не мог уснуть, думая о том, что произойдет завтра, сможет ли он остаться здесь, когда все отъезжают, и вообще доживет ли до десяти часов вечера. Сон пришел к Джону Уотсону только под утро, уже после того, как он встал, чтобы надеть вторые носки на окончательно закоченевшие ноги. * * * Когда Уотсон проснулся, в комнате было вовсе не так холодно, как он предполагал. Изо рта не шел пар, а руки были вполне себе теплыми. Он даже слегка вспотел в своем желтом свитере, ведь тот был из чистой шерсти... Стоп, желтом свитере? Джон испуганно сел на кровати, уставившись на окно: рама была закрыта, свитер надет на него. Он что, вдобавок ко всему стал страдать сомнамбулизмом? Уотсон принялся стаскивать с себя свитер, в панике думая о том, что надо быстрее повесить его снова. – Жарко стало? – осведомился кто-то от двери. Для истерзанных нервов Джона это оказалось слишком, он схватил подушку с кровати и, не оглядываясь, швырнул в сторону, откуда раздался голос. Затем нырнул вниз с кровати, памятуя о важном принципе, что у земли безопаснее во время перестрелки, и только потом посмотрел, кто вторгся в его комнату. У двери, держа в одной руке подушку и недоуменно подняв бровь, на стуле восседал Шерлок собственной персоной. Уотсон несколько секунд недоуменно пялился на него, не понимая, что происходит, потом от идиотизма ситуации согнулся пополам и начал хохотать. Холмс переждал взрыв истерического смеха, поджав нижнюю губу. – На твоем месте, я бы не привлекал столько внимания к своей комнате. Еще далеко не все встали, и я опасаюсь, что те, кого ты разбудишь, не проникнутся к тебе добрыми чувствами и, возможно, даже решат сообщить об этом лично. А нам сейчас крайне нежелательно присутствие здесь твоих соседей, – сказал он. Джон отдышался и сел обратно на кровать: – Как ты тут оказался? Мы же договаривались на вечер... – Ты подал знак почти сразу. Я сделал вывод, что произошло что-то серьезное, к тому же у базы была такая суматоха, что... Я пробрался сюда с одним из автомобилей. Ну а к тебе попасть было легко, ты предусмотрительно не закрыл окно. Джон, иногда ты все-таки используешь скрытый потенциал своего мозга. Уотсон открыл рот, чтобы возразить, но сразу же его захлопнул. Что он мог сказать Шерлоку? «Я ничего такого не предусматривал, у меня просто не хватило ума подать сигнал так, чтобы себя не заморозить?» К черту. – Какой у тебя план действий? – поинтересовался он так, как будто Шерлок в его комнате на базе был самым обычным событием с утра. – Сходить на экскурсию в лабораторию, конечно же, – спокойно отозвался Холмс. – Так ты в этой каморке и жил два месяца? – Семь недель, – неохотно поправил его Джон. – Как видишь. – Семь недель и два дня, если быть точным, – насмешливо сказал Шерлок. – Я думал, что ты привык к большему комфорту. – Были времена, когда я жил в предбаннике палатки, где располагался госпиталь, – сухо ответил Джон. Вот теперь он точно вспомнил, почему здесь оказался. Именно из-за этого. Иногда Уотсон – конечно же, исключительно по глупости – позволял себе расслабиться рядом с Шерлоком: заговорить о чувствах, начать строить планы на будущее, да просто полезть с поцелуями во время секса. И в ответ получал этот самый насмешливый тон, когда его словно окатывали ведром холодной воды. Он был всего лишь удобен Шерлоку, а сантименты отвлекали великого детектива от дела. Беда в том, что Холмс и правда был великим детективом. Он мыслил совершенно другими категориями, другими масштабами, даже в любовных делах. Да и... вообще, зря Джон тогда все начал. Самое главное в отношениях – понимать любимого человека. А Джон Шерлока любил, восхищался им, но не понимал. Вот и сейчас он не мог взять в толк, почему вдруг тот как-то странно сжался, сразу став меньше на пару футов, и сказал: – Извини, Джон, я действительно не подумал. Не хотел тебя задеть. – О боже! – Уотсон вскочил с кровати, словно его подкинуло. – Ты извиняешься? Что ты опять собираешься натворить? Накормить меня сахаром с наркотиком? Что в этот раз? Шерлок на мгновение нахмурился, затем его лицо опять приобрело беспечное выражение. – Ничего особенного, ты проведешь меня в лабораторию. – Ну, понятно, конечно, проведу. Вечером проберемся через окно, там нет никаких сигнализаций... – Нет, – прервал его Шерлок. – Днем. Я все рассчитал. Парням дают время до полудня собрать вещи в общежитии и лаборатории. Затем их вывозят, здесь остаются только недавно приехавшие военные, которые никого из научного состава в лицо не знают. Главное – продержаться в комнате до двенадцати. Чтобы нас не увезли отсюда, как евреев в гетто. О боже, Уотсон помотал головой. Чувство юмора Шерлока, как он мог его забыть. – Поэтому нам лучше отсюда не выходить. Если мы сядем здесь, у двери, то из окна нас обоих видно не будет, шкаф закроет. На стук лучше не отвечать. – И что мы будем делать, – Джон бросил взгляд на запястье, – три с половиной часа? Холмс откинулся на спинку стула и вытянул вперед длинные ноги: – Мы можем просто посидеть в тишине и поразмыслить над этим делом, которое кажется мне одним огромным противоречием. Уотсон вздохнул, с трудом себе представив, как можно просидеть три с половиной часа, просто думая о чем-то, под аккомпанемент бурчания голодного желудка, ведь ему придется остаться без завтрака, даже умыться не получится. – Может быть, ты мне расскажешь что-нибудь... – смущаясь, предложил он, пытаясь расчесаться пятерней. – Например, про какое-нибудь дело, которое было у тебя... ну, недавно. За эти два месяца. – Зачем? – внезапно подался вперед Шерлок. – Ты ведь уже не ведешь блог. Тебе не нужно описывать мои расследования, в которых ты все равно половины не понимаешь. Давным-давно это было бы очень обидно, но сейчас Джон только пожал плечами: – Мне просто интересно. Ну правда, расскажи. Не зря же говорят, что за разговорами дорога становится короче. Он был уверен, что Шерлок махнет на него рукой, опять продемонстрирует свое высокомерие, в сотый раз по-быстрому объяснит ему, что Джон просто не способен понять весь его гений, и они в самом деле будут сидеть три часа, медитируя на криво покрашенные стены. Но вместо этого Шерлок начал рассказывать. Уотсон слушал его и думал, что Холмс и сам мог бы великолепно описывать свои приключения, если бы хоть иногда снисходил до простых смертных. В конце концов, особо сложные умозаключения можно было бы и выпускать, как делал он сам, не всегда понимая логику шерлоковой дедукции... Он думал об этом, а потом вдруг как-то перестал следить за рассказом, хотя сначала даже в уме прикидывал заголовки к отдельным расследованиям, как делал это у себя в блоге. «Сантехник на покое», «Пропавший бейсболист», «Смерть русского олигарха»... Складывалось впечатление, что за семь недель Шерлок успел изловить всех преступников в Лондоне и окрестностях. Это было интересно, в самом деле интересно, Холмс умел тремя словами описать человека так, что он вставал перед слушателями, как живой. Но взгляд Уотсона вскоре намертво прилип к рукам Шерлока, к кистям с длинными пальцами и изящными, сухощавыми запястьями, которыми он постоянно жестикулировал во время разговора. Он то словно оглаживал воздух, иллюстрируя плавными линиями свои описания, то рубящими ударами рассекал пространство, рассказывая о действиях. Джон вспомнил, как однажды, когда они были в постели, он начал целовать эти удивительные руки, проходясь языком по подушечкам под пальцами на ладонях, Шерлока тогда изрядно тряхнуло, а потом... ну да, это был единственный раз, когда Холмс позволил ему быть в активной роли. Уотсон потряс головой, чувствуя, как запылали уши. Черт, нашел место думать о сексе – сейчас, когда им было необходимо положить конец происходящему на базе зверству, и при этом еще надо было понять, что за варварство затеяли здесь, в цивилизованной Англии XXI века люди, которые считали, что им все может сойти с рук. Наверное, прав был Шерлок, говоря, что плотская любовь очень мешает в расследованиях. Вышеуказанный детектив что-то спросил, и Уотсон быстро закивал: – Я слушаю тебя, слушаю. Шерлок без слов сунул ему под нос свои часы, и Джон, не сразу сориентировавшись, слегка наклонил голову, чтобы понять: была уже половина первого. Четыре часа словно Чеширский кот языком слизнул. Уотсону стало слегка не по себе от мысли, что за это время в его комнату никто не постучал и не заглянул, как будто его уже вычеркнули из списков людей, на которых нужно обращать внимание... вычеркнули из списков живых. – У тебя есть запасной белый халат? – нетерпеливо спросил Холмс. Джон красноречиво смерил глазами детектива, как бы намекая ему, что, даже имейся у него запасной халат, Шерлоку он бы подошел разве что в виде удлиненной куртки с рукавами три четверти. «Прочитав» взгляд, Холмс усмехнулся: – Ладно, если остановят, мы скажем, что он остался в уже собранном багаже. Шерлок спокойно отпер дверь и вытолкнул Уотсона вперед: – Давай, я должен идти за тобой следом. И Джон пошел по пустому коридору к выходу из казармы, чувствуя себя и жертвенным агнцем, и героем, бросающимся на амбразуру, одновременно.