***
«Я в силах пережить все, что угодно, кроме смерти и ненависти. И если первое удачно миновало нас, то второе уже дышало в спину. И когда успел я стать эгоистом? Ужасно, неправильно — собственный авторитет волнует пуще чувств родного сына».
А тайны словно не было Я стоял и смотрел в испуганные глаза своего взрослого сына, словно сам не готовый поверить в то, что было сказано, в то, что уже не вернуть никогда. Где-то глубоко в душе закралась кричащая мысль, что уже не будет, как раньше. Потому что мы лгали ему так долго. Прекрасно осознавая, что рано или поздно Каррол узнает — ему пришлось бы — мы продолжали создавать эту иллюзию абсолютной нормальности. О, если бы не это письмо из Вольтерры... Не припомню, чтобы обычный кусок бумаги когда-либо так сильно вклинивался в нашу жизнь, меняя ее, выворачивая настолько неестественно, что было больно. Вот, если бы послание не существовало... И что тогда? Когда-нибудь мне все равно пришлось бы встретиться с этим взглядом, полным страха, что плескался в самой глубине глаз, что буйствовал и во мне, и в каждом, кто был рядом. Пусть не сейчас, но через несколько лет он узнал бы. Наша тайна заведомо не должна была быть тайной для Каррола. Но мы снова оступились. Я оступился. За день до этого... — Что это, милый? — по обыкновению, когда я появлялся в доме, моя Эсми тепло приветствовала, заключая в объятия или накрывая губы поцелуем, который мог сказать больше, чем слова. Я также отвечаю ей, пытаясь передать ей свою любовь, но тему о конверте в моих руках оставляю в покое. Не хочу, чтобы эта улыбка сходила с ее лица. Дежурства в больнице в последнее время были неравномерными: иногда я бывал дома каждый день, иногда — раз в несколько суток. Сейчас ходила эпидемия гриппа, распространяясь быстро в силу маленькой величины городка. Многие доктора слегли, и оставшимся пришлось подменять их, ведь число пациентов также росло. Конечно, проводить время с семьей в разы меньше мне совсем не было по нраву. Однако деваться было некуда, ведь это всего лишь некоторый отрезок времени, который вскоре сменится другим. По крайней мере, хотелось надеяться на то, что он сменится и будет лучше. Так, с головой погружаясь в рутину, я безумно скучал по родным. И по Эсми, конечно же, отчего сейчас мгновения единения с ней казались замечательными и нужными. Ничто и никогда мне не заменит ее ласковых касаний и заботливых взглядов. Блеск в ее медовых глазах всегда будет подкреплять мое счастье. Оторвавшись от меня, она упорхнула на кухню, чтобы продолжить что-то готовить. Кажется, она спросила о белом конверте в моих руках между делом. Быть может, ее не интересовало это так сильно?.. Но, так или иначе, мне все равно придется рассказать, и не только ей. Сняв черное пальто, я стряхнул с него капли дождя и повесил в шкаф. Осень в Монтане была дождливой и смурной, что было нам на руку. Хоть Каррол и негодовал, когда мы два года назад собрались переезжать сюда. Он яро настаивал «хотя бы на Ванкувере», но там было слишком много солнца. Поэтому пришлось выдумать тысячу несуществующих, но веских причин для переезда в Калиспелл. — Надолго тебя отпустили? — из мыслей меня вытянул мелодичный голос супруги, которая с улыбкой взирала на меня. Оказавшись на кухонном островке, я обнял ее сзади, пока она нарезала овощи в салат. — Мне не нравится твое молчание. Я надеюсь, хотя бы ночь ты проведешь в своем доме? — Не переживай, меня отпустили на пару дней. Из соседнего города к нам прислали несколько специалистов, чтобы подменить нашу смену, — я улыбнулся, зная, что ее губы растянулись в улыбке. — Так это же замечательно, милый! — еще мгновение, и я оказался в ее объятиях. И... Что это у нее в руке у меня за спиной?.. Усмехнувшись, я чуть отпрянул, чтобы вызволить нож из ее ручки и положить на стол. — Я думаю, пускай полежит здесь. — Прости, — она тихо рассмеялась, оставляя поцелуй на моей щеке. — Просто, не думала раньше, что когда-нибудь познаю значение слова «замоталась». — Веселая семейная жизнь? — она снова рассмеялась, поняв иронию в моих словах. Она кивнула: — Да. Ты вообще меня бросил, — она легонько пихнула меня в плечо, но тут же обвила руками талию. — Ну, надо же еду на что-то покупать, — этот аргумент никогда не станет весомым. Той суммы, что собиралась на наших счетах долгие десятилетия, хватит на столько же вперед. Впрочем, это уже неважно прямо сейчас... Ее губы были такими теплыми для меня, наверное, всегда. А запах ее кожи манил меня и вселял чувство одухотворенности. Маленькие разряды от наших соприкосновений никогда не уйдут. — Хорошая попытка, мистер Каллен, — прошептала Эсми, улыбнувшись, и вернулась к готовке, — но мне нужно делать этот салат, знаешь... За эти шестнадцать, почти семнадцать, лет в Эсми, на мой взгляд, произошли разительные изменения. Образ матери в ней налился краской и жизнью. Это действительно было ее предназначением — я убеждался в этом с каждым днем. И не мог представить, как без этого она жила раньше. Сколько же духовных сил должно быть в этом человеке, чтобы так долго ждать этой жизни? А она ждала и надеялась, пусть даже не осознавая, я уверен. Но то мы оставили в прошлом. Сейчас главным для нас была реальность. И я не хотел терять с ней связь. Снова мой взгляд упал на конверт. — Что-то случилось, милый? Отчего такая задумчивость? — спросила меня Эсми, перемешивая овощи в керамической салатнице. Сказать или?.. — Все в порядке, — отмахнулся я, облокотившись на столешницу, удерживая ее в поле зрения. — В доме тихо... — Непривычно, да? — лучезарная улыбка скрасила ее лицо. — Эмметт, Эдвард и Джаспер ушли... в лес. А Элис поехала за своей мечтой. Верно, мой взгляд отражал смущение, и Эсми это позабавило. — Это туфли из последней коллекции *Тома Слонкерса (прим. автора: выдуманный, но очень знаменитый модельер современности; события происходят в будущем, поэтому автор имеет право). — Те самые, о которых она говорила еще недели две назад? Я был уверен, что она уже взяла их. — Оказалось, их непросто достать. Но она будет в еще большем восторге, когда получит их, — она усмехнулась, покачав головой. — А Роуз наверху, занимается чем-то наедине с собой. Отдыхает от своего мужа. — Боюсь предположить, что дети учинили тут без меня... — это действительно было риском оставлять дом без главы семейства, без себя. — О, правда, ничего такого, — я уже был готов ко всему, особенно, после ее ироничного голоса. — Взгляни-ка на северную стену. Что там, а? — Пятно?.. — на кровь, слава богу, не похоже. Краска на стене была бледной, и коричневое пятно хорошо просматривалось. А еще было видно, что кто-то старательно пытался оттереть его. — Эмметту стало скучно, и он решил приготовить торт. Естественно, без моего ведома, иначе, всего этого балагана не было бы. Не знаю, как так вышло, что торт оказался на стене. Вполне возможно, что им решили поиграть в бейсбол, — Эсми явно была раздражена произошедшим, но она уже отошла, я думаю. — Не злись на него... и на всех, кто был с ним. Это же Эмметт. Ты его знаешь... — Он и его подельники уже сбежали на охоту, — она пресекла мои слова, показывая, что уже не злится. — Белла с Ренесми обещали заехать вечером к нам. Эдвард сразу после охоты придет сюда. Они решили провести время вместе, как мама с дочкой. Поехали по магазинам. — Вместе с Элис уехали? — Нет, Элис совсем в другое место. Она впопыхах даже не успела объяснить, куда и надолго ли уехала. — А где Каррол? — Около полудня уехал к друзьям, — она пожала плечами. — Их разделили на группы по четыре человека и каждой дали тему для проекта по биологии. Но, думаю, они там больше развлекаются, чем делают что-то серьезное. — Им по шестнадцать, Эсми, — как только я поцеловал ее в висок, она смягчилась. — Не думаю, что мы должны ожидать от них чего-нибудь великого. Придет время, и они образумятся. — Ты прав. Мы сегодня разговаривали по телефону с Пэм, мамой Ричарда, ты ее знаешь. Она между делом сказала, что они действительно у них дома и беспокоиться не о чем. — Вот видишь. Все нормально, — добавил я, погладив ее по плечу. В доме на самом деле была тишина, но все же можно было расслышать шелест страниц книги и размеренное сопение. Я улыбнулся от собственных мыслей. — Соффи наверху? — Она уснула после обеда: прогулка в лесу ее утомила, — с нежностью произнесла Эсми, улыбаясь. — До сих пор спит? Уже шестой час. Чем она ночью заниматься будет? — ночь действительно обещала быть веселой. — Развлекать нас будет. А пока что ее следует разбудить. Нужно поужинать, — сказала она с намеком для меня. Мы перекинулись еще парой фраз, после чего я в задумчивости поднялся наверх, чтобы переодеться. После нескольких суток в больнице у меня было стойкое ощущение, будто все существующие бактерии засели на мне и теперь им хорошо живется. Я понимал, что половина из моих мыслей — глупость, но по-прежнему не переставал думать об этом, поэтому пришлось еще и душ принимать. На самом деле, необоснованная паранойя появлялась редко... Письмо я оставил на столе в своем кабинете. Оно не было мною вскрыто, чего я делать искренне не желал, как и держать его в руках. Когда я направился обратно, то остановился у приоткрытой двери в комнату, откуда лился тусклый-тусклый свет ночника. Соффи боялась спать в темноте, и я ее понимал. В самом дальнем углу от входа, у задернутого шторами окна, располагалась кровать, на первый взгляд слишком большая для априори субтильного детского тела. Там, в ворохе пестрых подушек и одеял, посапывало наше белокурое чудо. Этот совершеннейший ангел пришел в наш мир три года назад, снова подарив то незабываемое чувство. За эти годы мне удалось познать, каково же быть отцом для ребенка. Я не считал себя идеальным, но я старался. И, когда мы ждали нашу девочку, я был уверен, что все повторится, что я смогу не сделать былых ошибок из опыта в воспитании сына. Но не тут-то было. Быть отцом для дочери было совершенно иным делом. Все было иначе, особенно, когда она начала взрослеть. Конечно, трехгодовалый ребенок не кажется взрослым, и тем не менее, она успела уже познакомить нас со своим характером. И мы снова делаем ошибки. Но, видимо, без этого никак. Главное, что сейчас все живы и здоровы, счастливы. Пробравшись в глубину комнаты и присев на край постели, я снова ощутил свою слабость перед ней: как можно было побеспокоить столь сладкий сон? Это происходило со мной постоянно теперь, вот уже три года. С сыном я могу быть строгим, а с дочерью — нет. Но должно ли быть иначе?.. Лучше было бы, конечно, чтобы Соффи пробудилась сама, но она лишь поворочалась, шмыгая носиком, и сползла глубже под одеяло. Звать ее было делом бесполезным, а вот на прикосновения моих рук она отреагировала, с сонным прищуром смотря на меня. — Родная, пора уже подниматься, — тихо произнес я, поглаживая ее раскрасневшуюся ото сна щечку. Она тяжело вздохнула, промычав что-то, и отвернулась. Я рассмеялся, слегка потормошив ее, но, кажется, она уже проснулась. — Папа! — осипшим ото сна голосом воскликнула Соффи с неповторимым восторгом. Она стремительно выбралась из-под одеяла и обняла меня за шею, крепко обхватив ее ручонками. Мы не виделись около трех суток, и она, конечно же, скучала. В мои свободные минутки на работе Эсми давала ей трубку, и она с радостью болтала со мной обо всем на свете. Я был счастлив знать, что дома меня ждет любящая семья. И, когда я вспоминал свое былое, одинокое, мучительное существование, меня пробирала дрожь. Теперь, имея так много, я боялся остаться один. Не знаю, почему, но этот страх с каждым днем был больше. Однако, такие моменты, как звонки в больницу, чтобы поговорить со мной, радовали меня и позволяли забыться. Но это было несравнимо с тем, что происходило сейчас. Обнимать родного человечка значило для меня сейчас целый мир. Для моей кожи Соффи была очень теплой, особенно, после сна, но ее это совсем не смущало. Она только сильнее льнула ко мне, а я давал ей возможность побыть в моих объятиях. Я невесомо гладил ее светлые кудряшки, когда мой взгляд упал на расправленную постель. Рядом со сбитым в кучку одеялом лежал ее рыжий плюшевый лис по имени Бэмби. Этот добрый мультфильм сильно понравился ей, поэтому своего подопечного она назвала соответствующе. Любовь к нему можно было приравнять к любви к единорогам. Хотя, я не уверен, что последнее держится наравне. Ведь по голубым шторам скакали не лисы и даже не олени, а белые единороги... Я усмехнулся, поцеловав ее плечико и подтянув желтые пушистые штаны, которые грозили упасть окончательно. Вдруг Соффи вздохнула и сокровенно прошептала мне на ухо: — Я скучала по тебе. — Я тоже скучал, Соффи, — я сильнее обнял ее, и это вызвало ее очаровательное хихиканье. — Ты не пойдешь на работу? — с надеждой спросила она, практически моля. — Нет, солнышко, я останусь с тобой, — Соффи улыбнулась, плюхнувшись ко мне на колени. — А мы будем смотреть мультики?! И пойдем гулять?! Пойдем?! — Конечно, все, что ты только пожелаешь, но только завтра, — пришлось остудить ее пыл, чем я вызвал недоумение в ее глазах. — Почему завтра? — Сейчас еще вечер, Соффи. Мама приготовила ужин для тебя, — улыбка снова вернулась к ней, и она деловито спустилась с кровати, потянув меня за руку. В конце концов, я понял, что дочь решила продемонстрировать мне свои художества, созданию которых она посвятила весь прошедший день. Так, вновь сидя у меня на коленях, она объясняла мне замысел одного рисунка за другим. На каждом, благо, было что-то доброе и по-детски светлое. В большинстве случаев это была наша семья. Все получались у нее очень похожими на себя, потому что были разными. Я чаще всего был в белом халате и со стетоскопом на шее. Соффи любит экскурсии по больнице. Иногда мы не просто стояли в центре, а делали какие-то невероятные вещи. Например, сегодня в ее альбоме Эмметт сражался с огромным монстром-тортиком и победил его в итоге. На другом рисунке большие и добрые, как я понял с ее слов, пчелы гостили у нас, и мы поили их чаем с медом. А на последнем рисунке земли вообще не было: было только небо, облака незамысловатой формы и единороги, на которых все мы летели куда-то. В светлое будущее — не сложно было догадаться. Это было мило, и я еле сдерживал смех, потому что знал, как Соффи серьезно относится к подобным мифам. — Ты у меня умница, Соффи. Очень красиво. Я думаю, последнюю нужно повесить на холодильник, — я поцеловал ее в макушку, и она была так счастлива от похвалы, что вся светилась. — Ребята, мама сказала, что ужин готов, — в комнату заглянула Розали с улыбкой. — Вы, что, до сих пор не готовы? Соффи беззаботно улыбалась, а я пожал плечами, поэтому Роуз приступила к действиям, прокомментировав мою бесполезность. Пока она переодевала сестру, я спустился вниз, встретившись с непонимающим взглядом своей жены. — Прости, Эсми, она сейчас будет здесь. — Что вы там делали все время? Успели бы уже проснуться и переодеться, — она с улыбкой покачала головой. — Мы разговаривали. — Да ладно вам, Эсми. Они просто соскучились друг по дружке, — за обеденным столом сидела Белла, листая что-то. Шатенка приветливо улыбнулась мне: — Здравствуйте, Карлайл. — Привет, Белла. Как провели время? — О, замечательно, спасибо. Было здорово, на самом деле, и... Ее слова прервало появление Несси, которая поспешила с визгом радости обнять меня. Сегодня однозначно хороший день. Если бы... — Карлайл! С каких пор ты стал недосягаемым? — рассмеялась она своим звонким голосом, повиснув у меня на шее. — Как мы ни приедем, тебя нет дома. — Прости. Я тоже скучаю по тебе, дорогая. Мы действительно виделись редко, к тому же с учетом того, что они редко бывали у нас. Почти сразу же после рождения Ренесми Эдвард с Беллой решили переехать в свой дом. Сейчас девочке было всего десять, но выглядела она значительно старше. Ей можно было дать пятнадцать. И это, безусловно, затрудняло нашу жизнь. Вскоре мы уже сидели за столом, и Несси ведала мне о поездке во всех подробностях. Она без умолку тараторила, словно спешила куда-то и боялась, что не успеет мне рассказать всего. Но от этого смысла ее увлекательный рассказ не терял. Ренесми очень изменилась за последние несколько лет. И я могу сказать, что все это в силу ее физиологии. В детстве она была весьма замкнута и подпускала к себе не всех. Виной всему то, что уже в год она выглядела на пять, но психика по-прежнему была не развита. Сейчас ей десять, и она просто пышет радостью и счастьем. Сейчас ей не свойственны замкнутость или внутренний протест всему миру. Нет, она весьма беззаботна. Но, наравне с этим, и умна не по годам. Начнем с того, что она пошла в старшую школу вместе с Карролом. А программа десятого класса, как я знаю, не из легких. Но она не отстает от остальных. — Вот, а потом мне обещали, что мы поедем на охоту в южные леса Монтаны, — кажется, разговор плавно сменил русло, но прерывать Несси совсем не хотелось. Она была увлечена. — Правда, Белла? — поинтересовалась Эсми, помешивая что-то на плите. — А? Да, мы с Эдвардом планировали, — пространно ответила она, вырванная из мыслей. — Это здорово, нужно набираться впечатлений, — я улыбнулся Ренесми, и она принялась за лазанью, которая выглядела более, чем аппетитно. Помню, в первые годы, когда наша кухня была полна еды, все эти запахи вызывали у меня отвращение, и я не понимал, как Эсми терпит это. Но со временем привыкаешь ко всему. И теперь обычная пища перестала казаться ужасным ядом. — Всем салют! — парадная дверь громыхнула о стену, и послышались тяжелые шаги. Эмметт вернулся. Он показался нам на глаза непревзойденно радостным. — Ах, какие люди! Ренесми хихикнула, когда он потрепал ее по голове. Следом он хотел проделать то же самое с Беллой. — Только посмей, — она отшатнулась назад, шутливо поглядывая на него и весьма недоверчиво. — Боже, какие мы серьезные, — Эмметт покачал головой и упал на диван неподалеку. — Где Эдвард? — спросила Белла, и мы устремили взгляды на него. — Знаете, я когда-нибудь точно обижусь, а Эдвард побежал домой переодеваться, потому что был неаккуратен, — послышался голос появившегося Джаспера, и на его лице отразилась усмешка. — Привет! Прости! — Белла попыталась сгладить обороты, и все рассмеялись над неловкой ситуацией. — Мы тебя так все любим, Джаспер, — Эсми обняла его, когда он сел на один из стульев, и погладила по волосам, оставляя поцелуй на макушке. — Вот почаще бы так, — Джаспер сам еле сдерживал улыбку, ну а нам ничего не оставалось. — Все, это опять началось, — обреченно простонал Эмметт. — Жили ведь спокойно. Но теперь у Джаспера опять обострение... Нехватка ласки... и нежности... Джаспер прошипел ему на староанглийском пару весьма обидных фраз, и подушка тотчас же прилетела в его голову. И он с еще большей силой кинул ее в брата. Вот так, собственно, и начинается погром нашего дома. — Угомонитесь оба, — пришлось вмешаться, иначе все закончится плачевно. — А то сейчас сюда придет Соффи и заставит вас мириться. Обниматься и извиняться друг перед другом. — Она может, — Эсми усмехнулась. Этот аргумент хорошо сказался на поведении Эмметта и Джаса. И все-таки иногда они такие дети... Спустя пару минут ураганчиком на кухню ворвалась Соффи, за которой плелась Розали. Естественно, просьбам садиться за стол она не внимала и продолжала бегать вокруг него, пока Эмметт не подкинул ее повыше и не усадил на стул. Кажется, энергия иссякла. Каждый раз, когда я так думаю, я не прав. — Нет, я хочу к папе! — она слезла со стула и угнездилась у меня на коленях. — Соффи, сиди, где хочешь, только ешь, — с улыбкой сказала Эсми, и наблюдатели усмехнулись. — Хорошо, — легко согласилась она, принявшись вилкой упорно резать лазанью. — Соффи, горячо, осторожно, — напомнил я, и она теперь дула на каждый кусочек. Я обернул руками ее талию, чтобы она сидела надежнее, и прислушался к разговору, что завязался между родными. Они обсуждали планы Эдварда внести изменения в легенду. Дело в том, что он обзавелся собственной маленькой семьей и теперь не может жить за мой счет. Я считаю это глупостью: я вообще не был за, когда они переезжали. Но мой сын повзрослел. И не важно, что к ста годам. Мысли об этом были грустными для меня, потому что я понимал, что Каррол тоже скоро вырастет. Хотя, надеюсь, не скоро. Так вот, Эдвард сейчас думает, каким бизнесом можно заняться. Он, как я знаю, перебрал уже множество вариантов, но в каждом нашел минусы. Однако, не стоит принимать это во внимание, потому что Эдвард по жизни пессимист, и ничто его не изменит. Но он такой, какой он есть. И я поддерживаю его в вопросе собственного дела. Нужно двигаться, не стоять на месте. Жаль, что нас сковывали жесткие рамки. Образ письма который раз за вечер предстал передо мной. Я посмотрел на семью. Сегодня нам предстоял тяжелый разговор, и он был не для всех ушей. Уж точно не для этих маленьких любопытных ушек, обладательница которых сидела у меня на коленях. — Карлайл? Все в порядке? — кажется, Эсми спрашивает это у меня уже второй раз за день. И она будет обеспокоена этим фактом, я знаю. — Просто задумался, — сказал я, но поймался во взгляд Джаспера, который поймет, что что-то не так. Но никогда не скажет, промолчит, а потом, если надо, выслушает и поможет. Я любил в нем это. — А что такое лаунчер? — спросила Соффи, глядя на всех и даже как-то умудряясь посмотреть на меня, задрав голову. — Солнышко, это такая программа на компьютере. Подрастешь — все узнаешь, — Розали улыбнулась, погладив ее по голове. Только Белла собралась продолжить разговор, Соффи снова вмешалась: — А какое это? Круглое или квадратное? Оно цветное? — спрашивала она, выковыривая мясо из макаронных прослоек. Все чаще сейчас она задавала разные вопросы, потому что этот возраст был особенным. В три года любознательность ребенка возрастала в разы, и родители должны быть готовыми к вопросам разного характера. Каррол тоже переживал этот период. И мы до сих пор не можем ответить на некоторые его вопросы. — Доченька, ну ты еще не поймешь, какая она. Ее нельзя потрогать, понимаешь? — хорошая попытка, Эсми. — Не-е-ет, — Соффи замотала головой, задорно улыбаясь. Эсми вздохнула и наложила ей в тарелку горку салата. — Соффи, кушают молчком, ты это знаешь, — пожурил я, и она продолжила есть молча, перебрасываясь смешными взглядами с Ренесми иногда. Разговор вновь продолжился: Розали решила высказаться на тему о том, что ее благоверному тоже пора взяться за ум, как это сделал Эдвард. Она была очень эмоциональна, и Эмметт начал отстаивать свою позицию, что позабавило хихикающую Соффи. Эсми, оставив кухонный фронт, умостилась на стуле рядом с моим, прильнув к моему плечу. Она всегда тонко чувствовала мое внутреннее состояние. И я-истинный никогда не мог скрыться от нее. Как и сейчас. Надеюсь, она не слишком озабочена моим поведением. Но в общем и целом, атмосфера вечера была замечательной. Дети ели, взрослые разговаривали: все было как всегда. И я настолько влился в эту семейную идиллию, что совсем забыл хотя бы начать подготавливать их к скорому разговору. К семи часам Соффи пригласила всех нас к просмотру очередного мультика Дисней. По-моему, это одна из немногих компаний современности, которая старается для детей, выпуская адекватные мультфильмы. Мы подходим к этому вопросу серьезно, чтобы с раннего детства психика и представление о мире дочери не разрушались под воздействием другого «творчества», которое сейчас тоже относится к детским мультикам. Иногда мне кажется, что даже нервная система взрослого не готова к такому. Так, за просмотром «Белоснежки» прошло время в кругу семьи. К сожалению, не в полном, но, я уверен, когда-нибудь и такое случится. На титрах Соффи уже дремала в объятиях Эсми, поэтому она отнесла дочку наверх, в ее комнату. Так как Эдварда еще не было, Белла решила остаться у нас, и Ренесми ушла в комнату, которая всегда была закреплена за ней. Без девочек стало тихо. — Карлайл, у тебя что-то случилось? — когда я стоял у окна, вглядываясь в ночной лес, ко мне подошел Джаспер и встал рядом. К нему присоединился Эмметт: — Да, что-то явно не так. Только не говори, что ты злишься из-за пятна! Оно почти незаметно! — Нет, Эмметт, можешь не переживать. Я не зол на тебя. Но на тебе покраска стены, не пытайся увильнуть, — я улыбнулся, и он закатил глаза, обреченно глядя на свою участь. — Мне нужно с вами серьезно поговорить. — Только с нами? — Джаспер указал на себя и на брата. — Нет, со всеми... взрослыми, — кажется, меня уже слушали все, кто был здесь. — Что случилось, Карлайл? — забеспокоилась Белла, скрестив на груди руки. Вернувшаяся уже Эсми обняла меня. — Мне нужно кое-что забрать, — в мгновение ока я оказался в своем кабинете и взял письмо. Когда я спустился вниз, Эдвард обнимал Эсми в знак приветствия. Мы обменялись рукопожатиями: сын уже выглядел смурным, потому что прочитал мои мысли. Через пару мгновений все сидели за столом — по давней традиции все семейные собрания мы проводили таким образом. Я был под внимательными, выжидающими взглядами родных, но, когда начал говорить, стало значительно легче. — Сегодня, когда я был на работе, мне передали это письмо, — я положил на стол белый конверт. — По словам медсестры, это был незнакомец во всем черном. Как вы можете видеть, пришло оно из Вольтерры. И это уже повод для беспокойства. — Что им опять от нас нужно? — прорычала Розали, и Эмметт погладил ее по плечу. Но она отмахнулась. Видимо, гнев застилал ее разум. — Мы же соблюдаем условия договора, — Эсми пожала плечами, разочарованно выдохнув. В ее глазах уже зарождалась паника, и я взял ее ладонь в свою в попытке успокоить. — Когда Карролу было четыре года мы действительно были в Вольтерре, и с того момента от Аро не было вестей, — обобщил Джаспер. — Может быть, до них не дошло письмо о рождении Соффи? — предположила Белла. — Или Несси? — Нет, на письмо о Несси они ответили, — опроверг ее Эдвард. — Давайте просто вскроем письмо. Я кивнул и уже было протянул руку, чтобы взять его, но Роуз уже нетерпеливо разрывала конверт. Она развернула бумажку и бегло прошлась по тексту, причем с каждым мгновением ее взгляд становился жестче. — Роуз, не томи. Что там? — спросила Эсми, а ее рука сильнее сжала мою. — Они... хотят, чтобы мы приехали... — смущенно проговорила она, окинув всех нас взглядом. — Позволь мне, — она кивнула и отдала мне письмо. Я узнал изысканный почерк Аро. Странно, обычно письма Вольтури писал кто-то другой. Должно быть, он не доверил это дело помощнице. В письме действительно шла речь о настоятельной просьбе Аро посетить их. Он упомянул Несси и Соффи. Спустя двенадцать лет ему стало интересно, произошли ли изменения в Карроле. Аро до сих пор лелеет надежду, что у сына появится какая-нибудь удивительная способность, что будет поводом... забрать его у нас в Вольтерру. Но, несмотря на договор, этого бы никогда не случилось. А пока он нормальный человек, представление о мире которого не искажено подобными вещами. — Мы должны поехать, чтобы не навлечь бед на всю семью, — подавленно произнесла Розали, верно, сильно волнуясь за будущее сейчас. Эсми наклонилась ко мне, чтобы тоже прочитать строки на итальянском. — Вдруг это ловушка? Что, если это всего лишь способ отнять у нас детей? — надломленным голосом прошептала она. Я вздохнул и просто не знал, как ее утешить. В любом случае, если ехать, то всем вместе, потому что это опасное место. — В прошлый раз все ведь было нормально. Хотя мы также боялись, — сказал Джаспер. — Это было двенадцать лет назад! Мало ли, что им в голову могло прийти, — стояла на своем Эсми. — Но у нас же нет другого выбора, так я понимаю? — Белла грустно усмехнулась и развела руками. Эта замечательная девушка была матерью всего десять лет, да и сама была молода. Она многого не знает и не понимает. — Это место не из лучших, как я помню. И уж точно не для людей, Белла, ты и сама знаешь, — ухмыльнулся Эмметт. — Но нам, так или иначе, придется... Не для людей... — Погодите; стоп. Нужно решать проблемы по мере их поступления. А сейчас у нас другая проблема, — все непонимающе взглянули на меня. — Да, мы действительно были в Вольтерре, когда Карролу было четыре года. Он был ребенком, и все вокруг было наполнено его беззаботной фантазией. Но сейчас объяснить ему природу Вольтури, да и цель нашей поездки будет трудно, если не непосильно. В комнате повисла тишина на некоторое время. Осмысливать сложившуюся ситуацию оказалось трудно. — Нельзя было тянуть с этим, — Розали покачала головой и устало потерла виски. — Он уже совсем взрослый... Что нам делать? — Придется рассказать ему, — без эмоциональной окраски сказал Эдвард, холодно смотря прямо мне в глаза. — Я вообще удивлен, почему он до сих пор не знает. Да, я знаю, о чем ты, Эдвард. И это презрение на глубине глаз я принимаю, потому что сам в этом виноват. — Нет... Просто подумайте, как это отразится на нем, — в отчаянии проговорила Эсми. — Поставьте себя на его место... — Мы были на его месте в ситуациях похуже, — с серьезностью вставил Джаспер. — Всем нам рассказывали о вампиризме, когда назад уже пути не было. Ну, пожалуй, исключением станут Карлайл и Белла. — Это, боюсь, ничего не меняет. Эта новость вполне может стать для сына причиной ненависти. Рассказав о своей сущности, мы уже вряд ли сможем попытаться объяснить ему остальное. Не сможем сказать что-либо в свое оправдание, — это действительно так. Внутри было так ужасно от осознания правдивости моих слов. Все ведь было замечательно до этого дня. Да, пусть, между мной и сыном происходили какие-то неурядицы, и это можно объяснить разными взглядами на мир, разницей в возрасте, в конце концов. Но я боялся, что после этой правды он отвернется от меня — от всех нас. Почему мы молчали все эти года, почему не рассказали раньше?! Потому что также боялись, не глядя в будущее. Вот так бессмертие учит, неужто ли не видно, сколько выводов я сделал за столько веков? Но сарказмом делу не помочь. — Давайте размышлять так: выбора у нас нет. Нам придется рассказать об этом Карролу, как только выдастся возможность... — В удобный момент, — слова Эсми прозвучали, словно в опровержение моим. Мы редко не сходились во мнениях, но сейчас она была не права. У нас нет времени. — Просто нужно придумать, как сделать это помягче... — Ты издеваешься? — Розали перебила меня, и ее нижняя губа дрогнула. — Как о таком можно сказать помягче? — Розали, может быть, тебя посетила более умная мысль? — девушка промолчала, ничего мне не ответив. Все мы сейчас были в подавленном настроении. Но нужно держать себя в руках. И мне тоже. — Нужно сделать это и все. Не стоит тянуть. Мы и так занимались этим слишком долго. — Милый, что мы будем делать, если родной сын просто... закроется от нас?.. Узнав, что мы не такие... Не люди... — Эсми была на грани. Мне было так тяжело видеть ее страдания... Взяв ее руку в свои и коснувшись губами сплетенных пальцев, я попытался успокоить ее словами: — Родная, мы справимся со всем. Пока не будем загадывать. Нужно просто постараться сперва не напугать его, — но разве слова когда-нибудь имели большой эффект на подобную проблему? — Действительно, не надо киснуть, — Эмметт улыбнулся, подкинув в воздух подушку, которую держал во время разговора. Он часто делал так в стрессовых ситуациях, чтобы переключить свое внимание. Все же, каким бы беззаботным он не казался, он серьезно относился к семейным проблемам и своей непринужденностью лишь отвлекал нас. Вот, например, Розали уже принялась спорить с ним, да и Джаспер каким-то образом оказался в числе виноватых в чем-то... — Привет всем, — входная дверь тихо ударилась о косяк, и спустя пару мгновений нам на глаза показался Каррол. Мой взгляд тут же метнулся к часам, и он это явно заметил, отчего немое извинение заполнило его глаза. И он ведь знает, как сейчас поздно, и наверняка уже засветло готовил отмазку. Серьезно, кого он пытается обмануть? Но за всеми этими проблемами мы совершенно забыли о времени, да и о Карроле тоже. Хотя говорили как раз-таки о нем. — А что это у вас за собрание? Тайный клуб рыцарей круглого стола? Эмметт разразился раскатистым смехом: — Ну что-то типа того. — А чего вы замолчали? Обо мне говорили? — он, конечно, шутил, когда спрашивал это с недоверчивым прищуром, но это все равно заставило нас настороженно переглянуться. Он мог услышать нас. Или мы бы заметили?.. — Вы серьезно что ли? — Каррол усмехнулся. — Ой, да больно ты нам нужен, — съязвил Эмметт. — Не слушай своего братика, кажется, просмотр «Белоснежки» перевозбудил его, — Роуз улыбнулась, а вот улыбка Эмметта сникла, особенно, когда мальчики подавили свои смешки. — Мы обсуждали семейный вопрос, — Розали улыбнулась Карролу. — Ну ладно, — он хмыкнул, было уже направляясь дальше. Но его обеспокоенный на этот раз взгляд коснулся Эсми. — Мам, все в порядке? Кажется, Эсми слишком глубоко ушла в размышления, поэтому выглядела задумчивой и слишком серьезной. Но она быстро взяла себя в руки и стряхнула это минутное забвение. — Да, все хорошо, сынок, — ее голос хоть и подрагивал, да и в действиях проглядывалась неуверенность, она быстро обняла его и поцеловала в лоб. Нет. Он никогда не возненавидит ее. Это просто невозможно: она его мама. Все мы переглянулись. — Каррол, нам бы поговорить с тобой, — размеренно произнесла Розали, наблюдая за его реакцией. А что это за страх промелькнул в его глазах? Что же мы «узнали» о нем? Сын посмотрел на Эсми, и она ласково улыбнулась ему, рассеивая, конечно, все опасения. — Понимаешь, есть кое-что, о чем ты должен знать, — начал я, и молчание снова повисло между нами. Мы обменивались взглядами, сомневались, боялись. Я не мог решиться, и от этого я чувствовал себя все хуже. Я должен уметь принимать правильные решения, я не должен отступать. Ведь вся ответственность всегда будет на мне. Но эти два взгляда — Эсми и Розали — дали мне ясно понять, что они не готовы прямо сейчас. Они не смогут быть сильными прямо сейчас. Я вздохнул и попытался как можно беззаботнее улыбнуться сыну: — Давай отложим этот разговор. Слишком поздно, шагай к себе. — Значит, вы на меня не злитесь?.. Это собрание не по мою душу? — он нервно усмехнулся. Видимо, своей массовостью мы нагоняли страх. — Нет конечно, милый, — Эсми улыбнулась ему. — Ты хочешь кушать? — Нет, нас великодушно накормили, — ответил он, а потом посмотрел на меня своим самым честным взглядом: — Я именно поэтому задержался. — Да-да, мы так сразу подумали, — он прекрасно понял суть моих слов, поэтому поспешил распрощаться со всеми нами и ускользнуть наверх. Да, так правильно. У нас еще есть день. Завтра воскресенье, и мы спокойно поговорим. Все будет хорошо.