***
«Все тайное всегда становится явным — они меня учили с детства. Уча, словно готовили к тому, что страшная их тайна откроется для меня. Теперь я знаю. Но эти знания не дают мне сил. Напротив — убивают».
Лживая иллюзия Почему-то я никогда не был приверженцем использования транспорта, чтобы передвигаться из пункта «А» в пункт «Б». Нет, конечно, это никак не касалось раннего будничного утра (совсем не доброго), когда отец или кто-нибудь другой отвозил меня в школу. И я вообще не понимал политики своей малолетней сестры, которая, кажется, просыпается раньше меня ради каких-то мультиков. Эх, поздно будет, когда она поймет, сколько часов сладкого сна упустила... Короче говоря, морально в такую несусветную рань я не был готов вкушать удовольствие от природы. Но я никогда не упускал возможность добраться до дома пешком. Все-таки умиротворенно было в этих краях лесной глуши. И мне просто нравилось не торопясь шагать по обочине лесной дороги, слушая музыку или лес. Как бы высокопарно это не звучало, воздух здесь был необыкновенный. И это не надоело со временем. Я не понимал своих родственников, которые все как один были проникнуты глубочайшей любовью к новеньким автокарам. Некоторые из них могли часами мусолить эту тему, чего я не всегда мог понять. Что-то в иномарках меня действительно интересовало, но не в таком масштабе. Как мне казалось, я многого не понимал, и не все темы, обсуждаемые семейным кругом, я мог поддержать. Иногда я с иронией думал, что, быть может, слишком не взрослый... Но, с другой стороны, иногда мне казалось обратное. Мне многое, что казалось. Это началось с тех пор, как я пошел в среднюю школу. Когда у меня появились первые признаки наличия мозгового вещества. Я казался себе слишком подозрительным. Как-то раз около трех лет назад я даже рассказал об этом папе, надеясь, что он объяснит мне и поможет. В принципе, так оно и было. Однако, эффект от помощи длился недолго. В итоге я смирился со всеми странностями, которые окружали меня, и даже привык в какой-то степени. А вопросы остались на заднем плане. В этой теме можно ковыряться долго, и я не уверен, нужно ли... Мне было просто тяжело думать об этом, потому что мои мысли никогда не были законченными. И даже этому я не могу назвать причину. Верным способом отвлечься от того, что гложило, было влиться в учебу, в непринужденное общение с людьми и тому прочее. Только шатание в лесу давало обратный результат: там было тихо, и мысли становились громче. Серьезно, к некоторым вещам я так хотел охладеть, с другими — стать беззаботнее. Но разве можно просто приказать себе? Однако эта неделя была вполне себе спокойной в плане мыслей. Вот в школе был настоящий кавардак. И, когда я уже во вторник увидел главный вход, желание пройти его мимо было так велико... Иногда это действительно удавалось и последствий не было. А в последнее время мои умения возвысились и попадаться я перестал. Это не могло не радовать. Но такие счастливые дни можно по пальцам пересчитать. Совесть не дает мне спокойно плюнуть на все или хотя бы на что-то. И дело ведь даже не в том, что я безбожно врал. Нет, к этому я относился спокойно. Да, это просто ужасно, Каррол. Большей частью меня волновало то, что придет время, когда мне понадобятся эти знания. Не все, но некоторые точно. Я уже привык, что у меня все в последний момент. Это, конечно, замечательно, когда срабатывает рефлекс самовыживания. Но слишком много нервов на это уходит. Поэтому я все же за основательную подготовку. И не к далекому будущему, не к университету, нет. Мне бы пережить переводное сочинение, которым нас порадуют этой зимой. Оно втиснулось прямо между двумя полугодиями, когда ты ни живой, ни мертвый. Это ужасно. Надеюсь, я хотя бы половину из этого огромного кодификатора прочитал?.. Но гуманитарные науки пугали меня не так, как технические. А уж об этом лучше мне не думать сейчас, чтобы не портить себе воскресенье. Обычно мысли подобного характера не приходят мне на ум в эти священные дни, в выходные. Обычно в эти дни в моей голове крутятся только сны, потому что возможность нормально поспать появляется только тогда. В эти дни даже Элис или Эмметту не под силу вытащить меня из-под одеяла. Они ведь не всемогущи. Остальным со мной вообще тягаться нет смысла. Я спускаюсь вниз, на кухню, только три раза, чтобы поесть. А если кто-то пытается раскритиковать мое апатичное времяпровождение, я очень красочно описываю, сколько часов поспал на этой неделе и как же мне плохо было. Обычно это всегда действовало. Так вот, этот уклад моей жизни менялся разве что на каникулах. Поэтому сегодняшний день принес в жизни каждого удивление. Я встал очень рано, часов в десять, может, в одиннадцать, и дома не остался, а ушел в лес. Первоначально мама даже отпускать меня побоялась, спросила, как я себя чувствую. Это утро было весьма забавным: я подвергался обеспокоенным взглядам каждую секунду. К тому же, всех смутил мой не смурной настрой. Им не угодить. А я ведь просто захотел побыть вдали от людей да четырех стен в этот день и все! Неужели это так странно? Но доказывать, что это адекватное желание, я уже устал. Да. Я так решительно ушел в лес с термосом и сухпайком, что забрел слишком далеко. Я прекрасно знал эти места, просто, возвращаться придется долго. Но на уме была лишь та мысль, что в запасе у меня вагон времени. Одного я не учел: чай вскоре закончился, и я стал мерзнуть. Моя ненависть к этому чувству была столь огромной, и я даже не знал, почему. Я всегда, как и остальная семья, считал себя теплокровным существом: редкий случай был, когда я мерз. Но, если мне удавалось замерзнуть, это было словно противоречиво. Будто бы я не привык к этому. Вот так и сегодня. Примерно в три часа дня моему терпению пришел конец, и я подумал, что лучше с людьми, но в тепле. Только все, что звучало в моих мыслях по отношению к ним, не должно казаться какой-нибудь там ненавистью или неприязнью. Я любил своих родных, пусть и говорил это очень редко. Просто иногда мне не хочется говорить это, и я не знаю, почему. Но это чувство было. Дело в том, что моя семья «малость» огромна. И все они разные, как сами цвета. Я устаю от полного дома, мне не хватает тишины. В этом году я даже съехал из своей комнаты на втором этаже — на третьем было куда спокойнее. Там почти никто никогда не бывал. И все пространство было моим личным. Его смела нарушать только Соффи по причине своей, скажем так, малолетней выдержки. Остальные, благо, предоставляли мне возможность уединиться. Но это не столь радужно, как может показаться. Я всего лишь обобщил. Среднее арифметическое года вывел. Собственно, поэтому я здесь, в глухом лесу. Но ничто не вечно — пришлось возвращаться, хотя я рассчитывал побыть здесь до вечера. Но в доме, должно быть, не менее интересно. Я шел в сторону дома, упершись взглядом в землю. В начале октября как обычно была чуть подмороженная слякоть. Все было в коричневом одноколоре. Как странно идти там, где никто не бродит, и замечать хаотичные следы. Никогда бы не поверил, что в этих краях процветает туризм, а это — именитая туристическая тропа. Значит, кто-то из семьи все-таки наведывается сюда в поисках уединения, как и я. Хм, а они еще отрицали... Какие скрытные. Еще полтора часа я потратил на дорогу. Вот и погулял! Действительно, вышло до вечера. Сумерки занимались меж сосновых дубрав, когда вдали показался белый фасад нашего дома. Он казался мне весьма старомодным, но остальным, кажется, был привычен этот стиль. Не то чтобы он меня смущал, просто, было несколько непривычно. Но внутреннее обустройство было достаточно современным: мама однозначно серьезно подошла к этому вопросу. В окнах первого этажа горел свет, и где-то вдали мелькали темные силуэты. На самом крыльце я столкнулся с госпожой Изабеллой, за которой хвостиком шествовала Ренесми. И я не издеваюсь над Беллой, просто, ее хладные манеры, которые стали быть с незапамятных времен, всегда воспринимались мною по-особенному. — Привет! — пропела Несси, по-обыкновенному веселая. Ветер раздул ее рыжие кудри. — Привет, не знал, что вы здесь, — ну и знал бы я, ну и что? Но мне нужно было ответить так. — Нам уже пора. Дома ждут дела, — Белла улыбнулась, однако показалась мне какой-то нервной. Я не мог сказать, что она врет. — Да, понятно, — мой термос, болтающийся на веревке, громыхнул о дерево перил, когда я качнул рукой. Ренесми забавно хохотнула. — Ладно, мы еще как-нибудь увидимся, — она пожала плечами, побегав глазами по верхушкам сосен. — В школе, — я хмыкнул. Это было очевидно. Разве нет? — Да! — воскликнула она и вприпрыжку побежала к машине. — Пока, Каррол, — попрощалась Белла, и я сказал ей почти тоже самое в ответ. Осточертело мне уже стоять на крыльце. Дом меня встретил приятным теплом, от которого кожу начало покалывать. С кухни слышалось тихое бренчание посуды, кто-то разговаривал в гостиной — все как обычно. — Привет, сынок, — не успел я отойти от мерзлоты, как моя мама уже встречала меня теплой улыбкой и объятиями. И как она только смогла услышать меня? Может быть, дверь? Хотя, что это я удивляюсь обычным вещам. У семьи всегда было предрасположение к тонкой чувствительности. Кстати, а что она тут делает? — Привет. А я подумал, вы с папой вернетесь к ночи, — выводил я ее на разговор, пока снимал верхнюю одежду. — Да, знаю. Но планы поменялись, — она улыбнулась и добавила, прежде чем уйти на кухню: — Иди ужинать. Как оказалось, дом был полон до отказу. Как всегда. Здесь тишину можно услышать только ночью. И то, я не уверен. Впрочем, как я заметил, все были рассредоточены по пространству этажа: кто-то пребывал на кухне, кто-то — в гостиной. Соффи как обычно выделилась: она пребывала везде одновременно, насколько это позволяли ее ноги. За ужином ничего интересного, конечно, не произошло. Я и не ожидал чего-либо. Это время стало дополнением к моему спокойствию. У меня действительно было такое чувство, что я провалился в глубокую глухую яму. Все были подозрительно молчаливы. А еще они постоянно играли в гляделки и меня в свою игру настойчивого не брали. И что такого я мог узнать из их взглядов? Верно, ничего. Поэтому единственное, что я делал своими глазами, так это моргал и закатывал их. Ну, не знаю, хоть бы кто-нибудь пристал для приличия...***
И все-таки в тесте по истории был другой ответ, или... Додумать мне не дали. А ведь я почти добрался до середины лестницы, но Розали окликнула меня. Когда я обернулся, все как-то не по-доброму подтянулись к стойке, разграничивающей кухню и столовую. Было такое ощущение, что они собрались слишком вместе, но... Но и нет, с другой стороны, так ведь? Да, и я совсем не к этому... Воздух оставил мои легкие, и смиренно я побрел туда. Намечается разговор. Или нагоняй. Но за что? У меня все было гладко в школе, по крайней мере, для них. Тишина накалилась до предела. Соффи давно уложили спать, поэтому назойливые крики сестры уже не скрашивали этот вечерок, который заведомо казался таким хорошим... Нет, а почему сразу что-то плохое? Может быть, они сообщат мне нечто радостное? Да, твою мать, оборжаться! Что-то совсем не до смеха... — Каррол, нам нужно поговорить с тобой на очень серьезную тему, — начал папа, как только я встал напротив них. Что-то страшно мне уже подходить ближе. Лучше придерживаться дистанции. — Болезненную, я бы даже сказал. Все были предельно серьезны (Эмметт по своим возможностям, разумеется). Надеюсь, речь пойдет не о маме, потому что мне казалось так. Она выглядела весьма нервно и несколько потерянно. Она держалась достаточно близко к отцу, и я видел, как она цеплялась за его руку. Я часто наблюдал проявление нежности моих родителей друг к другу, и это стало обыкновением для меня. Я никогда не видел, как они ругаются или ссорятся. Дальше спора дело никогда не шло. И даже такой полунигилист, как я, не мог отрицать их чувства и их проявление. Но сейчас... Они словно боялись чего-то и были неуверенны. И что же это может такое быть? Никто ведь не умер? Или не умирает? — Не переживай так, все нормально, — мои мысли прервал Эдвард. В его глазах мелькало сочувствие. Видимо, ко мне. Но почему тогда он сказал, что все в порядке? М-да, Каррол... Так всем, кто волнуется, говорят, даже если это брехня. — Нет, все действительно в порядке, — ну да, конечно. Можешь и дальше убеждать меня в эт... А я, что, предыдущие мысли в слух сказал? С чего это Эдвард взял, что я не особо поверил? Он глубоко вздохнул и отвернул голову, словно смотреть на меня было слишком тяжело. Нет, ну могут они все вести себя нормально?! Эдвард грустно усмехнулся и покачал головой отрицающе. Чего? — Каррол, сынок, прошу тебя, пойми нас правильно, — мама как-то мгновенно оказалась около меня и заключила в объятия. — Мы тебя очень любим и не хотим, чтобы ты принимал это близко к сердцу. — Что «это»? — меня реально смущала эта неразбериха. — Да тебя не проведешь, — Эмметт усмехнулся. И ничего я совсем не понимал. Что они все имеют в виду? — Мама, все в порядке... — я даже не понял, спросил я это или просто констатировал. И она не знала, отвечать или нет. Я никогда не мог быть резким с ней, хотя сейчас меня одолевало раздражение в некоторой степени. По отношению ко всем. Поджав губы, я посмотрел на остальных: — Вы можете просто сказать? Ну, или хотя бы начать с чего-то. Я не понимаю... Уж не знаю, в какой раз они переглянулись. Интересно, надо мной специально издеваются? — Понимаешь, Каррол, — это нехорошее начало от папы, — в жизни часто случается так, что ты принимаешь одну вещь за другую, и твои суждения не верны. Словом, ты уверен в чем-то, но, на самом деле, это далеко не так. — Не слишком далеко, — с натянутой улыбкой поправил Эмметт. — Да. — Та-а-ак, допустим, — я усмехнулся не без боязни. И как это связано со мной? — Мы это о тебе, — тихо сказала Элис. Я давно не видел ее такой расстроенной и опустошенной. — И что я воспринимаю не так? — кажется, этот вопрос должен вывести их на нужные мысли. — Нас, — ответила мама, приблизившись к отцу. — В каком смысле? — тут же спросил я. Вот теперь мне точно все это не нравится. — Каррол, мы не совсем люди... — папа что-то и дальше говорил, только вот я ничего не понимал. Все слова проходили словно мимо меня и были такими непонятными... Что он сказал в последнюю очередь? Я слышал мельком Эмметта. Он сказал, что они, вернее, совсем не... И я не верю в страшные сказки. Ни в какие не верю, вообще-то. — Это... Это шутка такая, что ли? — я усмехнулся, всей душой надеясь, что это так. Но они не выглядели, будто шутили сейчас. Так что он сказал до того?.. Я забыл это слово, не хотел вспоминать и знать его. Мне было... А как мне было? — Мы серьезно, Каррол. Это действительно так, — Эдвард вздохнул, с некоторым раздражением метая взгляды в остальных, — и ты все верно расслышал. Ну вот, это опять происходит! Я ничего не говорил! Или у меня вид был такой глупый?.. — Каррол, мы не хотим тебя напугать, ты просто должен знать правду, — сочувственно произнесла Роуз, попытавшись приблизиться ко мне с какой-то целью. Но ничего не вышло, она осталась на месте. Или это я отшатнулся?.. Что вообще происходит? И почему я не могу крикнуть это вслух? Почему я вообще не могу что-либо сказать? — Просто должен был ее узнать, — Розали поджала губы, отступив к Эмметту. Она, кажется, была в отчаянии. — Да уж, — шикнул на нее Эдвард, негодующе взглянув следом уже на всех, — только чуть раньше... И все же нет! Негодовал сейчас как раз таки я! Нет, ну не может быть всего этого, никогда не существовало нелюдей, все это выдумки — все так говорят! Черт, но, когда я смотрел на них, уверялся в обратном все с новой силой. Они не шутили... Но не существует же вампиров! Не существует! — Каррол, пожалуйста, пойми: мы никогда не причиним тебе боли, мы любим тебя так сильно, но... — и маму я уже не слышал. Мои громкие эгоцентричные мысли затмили все. Я не мог остановить этот поток, я не мог удержать какую-либо из них. И мне это не нравилось, меня это злило. Злило! Или уже не это... А то, что мне лгали и лгут до сих пор! Потому что все это бред, о какой любви может идти речь? Почему они вообще рассказывают мне все это? Мне и так неплохо жилось! Кому эта правда нужна была?! — Не молчи, пожалуйста, скажи что-нибудь, — молебно попросила Розали. А у меня уже спирало дыхание. — Сказать что-нибудь?.. — я не узнал своего голоса. Это не я, это злость во мне говорит. Ну и пусть, потому что это все... Фак, ну какого черта мне надо было все это рассказывать?! Зачем они это? Они врут или нет? — А что вы хотите услышать от меня? — я слушал свой голос со стороны. Крайне отчаянный голос, хочу заметить. И нотки дрожи уже в нем. А кто это?.. — В-вампиры? Вы издеваетесь? Уж извините, но на правду это не похоже! — Нет, ты замечал, — произнес Эдвард. Да как же он?.. Нет, не замечал! — Замечал, — он упорно гнул свою линию. Нет! — Да. Каррол, можешь не пытаться скрыть от нас, от меня свои мысли. Я читаю тебя, как открытую книгу. Ты замечал, неоднократно, странности за нами. Я это знаю. Но со временем ты привык, конечно же. Однако не ко всему. Ты замечал, хватит отрицать это. — Эдвард, — пожурила его мама, но он ответил всем обвиняющим взглядам семьи, процедив сквозь зубы: — Натворили делов, так теперь огребайте. Кто-то еще перекидывался словами, но я не мог. Мой взгляд дрейфовал от одного к другому. Это они, что, обстановку разрядить решили словесными боями? Так я же им помогу! — Каррол, ты не понимаешь, мы не хотим причинить тебе боль... — говорила Розали. — И почему же мне должно быть больно? Мне совсем не больно, все в полном порядке. Так же вы заверяли меня несколько минут назад?! Вы даже тогда соврали, вы всегда мне врали! Значит, вы в... О чем вы вообще?! Такое ощущение, будто мы с разных планет! Я не знаю, оказывается, кто вы. Я никогда не задумывался над этим! Потому что я верил. А вы... Где я жил в итоге?! Среди кого?! Это не жизнь была, а сплошная иллюзия! — воздух становился теснее с каждым вздохом. Я никогда такого не испытывал. Мне было страшно от мысли, что его не хватит. Я не мог пока бояться тех, кто стоял передо мной. Тех, кого я не знал, кто стал чужим всего с парой слов. И это были слова моего отца, человека, похожим на которого я всегда стремился стать. Не человека. Не человека. А я?.. — И я тоже?.. Такой, как вы?.. Вы даже обо мне врали мне? — Нет, Каррол, ты человек, — коротко ответил папа, старательно отводя взгляд от меня. Может быть, еще какие-то гребаные тайны? Стоп, но что тогда... Я посмотрел на маму теперь. Я сглотнул, горло болело, и сердце теперь. Я отвернулся. Больше не мог. Я не хотел, не хотел жалеть их всех сейчас! Они... Они виноваты во всем этом! И если они... не люди, а я человек, то... И эта мысль была больнее всех предыдущих вместе взятых. Теперь мне действительно было больно. У вас получилось, поздравляю! — Нет, Каррол, даже не думай об этом! — прежде тихо и размеренно раздраженный Эдвард теперь отпрянул от столешницы, сделав пару шагов. — Мы не врали тебе об этом. Твои родители на самом... — Не мои родители, давай я сам закончу, — я сцепил руки за спиной, потому что не хотел, чтобы они видели, как они дрожали. И я не мог остановить это. Страх и злость смешались. Я не знал, что такое ненависть... Они так люто запротестовали, но это было лживо! — Вы хотя бы теперь можете сказать правду?! Хоть раз в моей жизни? Было бы кстати. Все это полный бред, все! И я не сочетаюсь с этим бредом! Если вы ненормальные, а я нормальный, то так не может быть! — мне больше не хотелось кричать. Мой отец только что сказал мне, что это не так, что это правда и они... любят, переживают. А я не поверил ему. Я не мог. Я хотел верить в это, но не ему. Мой голос был окончательно сорван, когда я спросил спустя минуту шепотом: — Я не родной для вас? — они безнадежно переглянулись, и это был ответ. Тогда, зачем все это? Да, они снова стали убеждать меня в обратном. И что с того? — Каррол, ты, черт возьми, должен был узнать об этом! Да, мы вампиры! И ты мог бы узнать раньше, но... — сказал Эмметт. Да что ты говоришь?! — Уж так сложилась жизнь... — Правильно, ведь скинуть все на судьбу это так гениально, — перебил его я, крепко скрестив руки на груди. — Вы думаете только о себе! Если бы это было не так, я бы с детства знал и все понимал бы! Но этого не случилось! Просто вас муки совести заели!.. — Каррол, ты не знаешь всего, — начала было Розали. — И чего я еще не знаю? Может быть, я с другой планеты? Давайте, что еще мне нужно знать, чтобы освободить вас от таких мучений? — Дай нам возможность рассказать, просто послушай, — попросила Элис. — Да не нужно мне все это, понимаете! Что бы вы не говорили, все это неправда! И моя жизнь — неправда, — виски уже пульсировали, я не мог удержать в голове яркую картинку происходящего. Все уже давно плыло. Мой мир уплыл. Более того, он затонул. Вот Эдвард что-то сказал, и это возмутило Розали и... маму. Мою маму... Господи, ну ведь это не может быть правдой? Не может? Это же моя мама. Я не хочу так думать о ней. Но я так думаю. Потому что это правда. Вот она: сцена предательства самыми родными, которой почти семнадцать. Я никто, я сплошное предательство. И теперь я боялся их всех. Людей, которых я просил в детстве побыть рядом ночью, чтобы охранять меня от монстров, я теперь боялся. Каких людей, Каррол?! Они так всего лишь назвали себя. Между многими завязался спор. И он не был наигранным. Я злился так сильно, что глаза отяжелели, и я весь стал словно отдельно от себя. На фоне шума наш контакт взглядами с папой мог длиться вечность. Я не знал, о чем он думал. Я не мог определить, что происходит. Вдруг все потеряло интерес. И равнодушие встало рядом с болью. Я не заметил, как был уже на лестнице. — Каррол, постой! Пожалуйста, выслушай нас! — воскликнула моя мама. И я не обернулся. — Мы все объясним!.. — Оставьте меня в покое. Я ненавижу... — и я не смог договорить последнее слово. Не смог и стремительно направился на третий этаж. Я чувствовал их взгляды, слышал их голоса. Я не знаю, как может сочетаться «все равно» и «больно», но именно это у меня было. Две вещи выбивали из колеи: факт того, что эти люди — вампиры, и факт отсутствия между нами кровных уз. Упорно не хотелось верить, что для родителей я, по сути дела, чужой человек. Так, стало быть, они ничем мне не обязаны. Они могли врать, сколько душе угодно. Они так и сделали... Только зачем все это было? Ради чего все эти пустые годы, пропитанные ложью? Как только дверь в мои скромные цокольные покои захлопнулась, я не смог сделать и шага. Немыслимо. Я просто осел на пол, облокотившись о стену. Здесь было темно и тихо. За окном бушевал ветер. Но в отличие от других вечеров, я не чувствовал себя спокойно. Мне было страшно. Я не был сторонником проявления эмоций. Я ненавидел свою ранее неустойчивую психику, когда я мог сильно расстроиться по поводу чего-то. До сегодняшнего дня было все нормально. Но шквал эмоций одолел меня. Изнутри меня трясло, и я терял контроль над телом. В голове пульсировало, а перед глазами начали появляться какие-то загадочные туманные круги. Вспышки гнева то появлялись, то исчезали. А в какой-то момент стало трудно дышать. Но то лишь в голове. И все же лучше горькая реальность, чем лживая иллюзия счастья. Мне просто было плохо. Когда сон медленно нагрянул, я хотел заснуть и никогда не проснуться. Мне было плохо, оттого я и повторяюсь. Мне плохо быть.