Один предрассудок

***

Семейные сцены Около четырех часов мы с сыном вернулись в номер. Я очень ценил эти редкие моменты, в которые каждый мог поделиться тем, что лежит на душе, без страха быть непонятым или отвергнутым. Происходящее с нашей семьей, однако, омрачало атмосферу, но, кто знает, какой еще фертиль приготовило для нас Небо. Благо, мне удалось сказать ему все, что я задумал. При Эсми я не хотел заводить разговоры о таких вещах, она находилась в шатком душевном состоянии, скрывая отчаяние изо всех сил. — Я люблю тебя, — не успел я добраться до нашей спальни, супруга встретила меня в темном пустующем холле с нежностью и одновременно страхом в глазах. Вероятно, она шла в гостиную, в руке у нее была зеленая кофта Соффи, но она про нее быстро забыла, увидав меня. Она всегда дарила мне одни из самых теплых объятий в моей жизни; они были непохожи на объятия маленькой дочери... или дочерей постарше, на те, что по случаю дарили сыновья, — тоже. Каменное сердце трепетало при этом в груди, но в то же время чувствовало себя защищенно и спокойно. Будто так и должно быть. Так и должно. Ее руки скользили по моим плечам, заставляя чувствовать себя намного лучше. Ее ласковые касания посылали импульсы по всему телу, будто нас не разделяла ткань. — О, солнце мое, я тоже тебя люблю, — едва слышимый шепот сорвался с моих губ, и я закрыл глаза, зарывшись носом в волосах супруги. — Все будет в порядке. — Так мало времени осталось, — прошелестели ее губы, отчаянно прижимаясь к моей шее. Я разрывался между желанием провести последние часы с детьми или с женой, наедине. Но мы оба знали, что вернемся в гостиную, потому что, как бы нам ни было хорошо вдвоем, мы будем жалеть потом. — Я всегда буду рядом, — заверил я ее, немного отклонившись, чтобы взять прекрасное лицо в ладони. — И никуда не исчезну, — поцелуй вызвал ее улыбку или слова — мне было не важно. Главное, она улыбалась. Столько всего свалилось на ее плечи всего за одну неделю. Письмо из Вольтерры, страх в глазах детей и незабытое прошлое, которое было словно вчера. Я боялся, что она никогда не простит меня за то, что я скрывал от нее смерть нашего ребенка так долго, но сейчас она отдавалась моим рукам и улыбалась мне. Я не перестану восхищаться силой духа моей супруги, где бы мы по воле Господа ни оказались: в райских кущах или в петле ада. Ее плечи на вид казались хрупкими, но она без задней мысли готова была предстать перед лицом опасности. Нет, нашим детям ничего не грозит. — Идем к детям, — Эсми застенчиво улыбнулась мне, опуская глаза на мгновение, и потянула меня в сторону гостиной. Прежде чем мы свернули за угол, я успел только прижаться губами к ее виску. Еще по голосам стало ясно, что здесь были не все. Первым в глаза бросился Джаспер: он сидел в кресле недалеко от окна, изучая одно из классических произведений, предлагаемое отелем, и скользил рукой по ладони Элис (она умостилась на подлокотнике, с благоговением наблюдая за Соффи). Макушка последней же показалась из-за спинки дивана, и, когда мы подошли ближе, выяснилось, что она рисует, склонившись над журнальным столиком. Что больше удивляло, рядом с ней, на ковре, за тем же занятием сидел Эмметт, но дочь казалась более сосредоточенной. Улыбка непроизвольно появилась на лице. Роуз сидела рядом с Соффи, хихикая над мужем или чем-то другим. Она светилась изнутри, словно позволила себе отпустить все переживания. Хотя бы на несколько коротких часов. Она обернулась к нам и скосила взгляд на рисунок Соффи, закусив губу: — Кажется, по приезде нам придется открывать домашнюю галерею, — мы с Эсми тихо рассмеялись, заглядывая за спину дочери, чтобы узреть новый шедевр. В буйстве красок можно было различить зеленые холмы и маленькие домики вдоль, судя по всему, реки, которая по какой-то причине была желтой. — Милая, а что с рекой? Почему она желтая? — Эсми опередила меня с выяснением подробностей, так что мне оставалось только наблюдать. Оторвавшись от закрашивания пустого пространства на «холсте» сочно-голубым, Соффи обернулась к нам и с яркой улыбкой вскинула руки: — Это потому что в ней отражается солнце! В ее голосе было столько жизни и задора, что мог заставить стариков смеяться и чувствовать себя совершенно иначе. — По-моему, с каждым разом все лучше, — Эсми улыбнулась, прижавшись к моей руке. Роуз закатила глаза, прервав зрительный диалог с мужем, который был вызывающе громким, и с улыбкой забрала из рук Эсми кофту дочери, чтобы накинуть той на плечи. Я обернул рукой талию супруги, притягивая для короткого, но не менее сладкого поцелуя. — Денали здесь, — вслед за Карролом, который выглядел смущенным просьбой Эдварда присоединиться, в гостиной появился сам Эдвард. — Постой, это те самые дальние родственники с Аляски? — Каррол нахмурился, плюхнувшись на противоположный диван. — Наши друзья, — пришлось внести поправку, чтобы не скрывать истинного лица истории. — Очень близкие друзья. — Что ж, эм-м... Почему именно они? Я имею в виду... Почему именно с ними вы так близко общаетесь? — сын пожал плечами, переходя взглядом от одного к другому. — У нас похожие философии. Мы смотрим на мир почти в одном и том же ключе. — Они приняли нашу диету, — перевел Эдвард, подперев восточную стену и скрестив руки на груди. Мой взгляд лег на Соффи, продолжающую орудовать карандашами, следом — на Эдварда. Я уже не таил обиду на него за все, что произошло, однако между нами оставались недоговоренности. — У нас есть и другие приятели, — Розали переключила внимание на себя, расслабленно накручивая локон Соффи на палец. — Но они не принимают нашего образа жизни. — Я, ребята, все равно не понимаю, — Каррол смешался, покачав головой. — Это, вроде, весело, что ли? Убивать людей ради еды? Нет, я понимаю, что мир полон помешанных идиотов, но не все же такие?.. Я имею в виду... Это так сложно — просто взять и питаться животными? Как люди? — Ах, Каррол, — Элис умиротворенно вздохнула. Когда она была спокойна, овеянная аурой мужа, она говорила медленно даже по человеческим меркам, растягивая каждое слово, как в песне. Дочь склонила голову набок в сторону брата с маленькой улыбкой. — Питаться животными в нашем мире — это гуманно, однако гурманов не удовлетворяет. — Со временем ко всему привыкаешь, — Джаспер поднял голову от книги на мгновение, чтобы встретиться взглядом с Элис. — Да, Джас, — она гордилась им, абсолютно очевидно. — Народ, да бросьте, — на щеках Эмметта заиграли ямочки, но озорной взгляд он прятал в своем художественном шедевре. — Питаться животными в нашем мире — это дико, по меньшей мере; все это знают. И я не говорю, что не согласен с выбором семьи, — сын предупредительно поднял ладонь, когда почувствовал всеобщее давление на себе. — Лучше быть диким неформалом, чем кровожадной тварью. — Эмметт, — голос Эсми, чуть вздрогнувшей в моих руках, вероятно, должен был звучать по-родительски отрезвляюще, но она была тронута его словами, все были. — Мам, — отмахнулся он, затем все же поднял глаза и уставился на нас с непониманием на лице, тыкая карандашом в сторону Соффи. — Она все равно когда-нибудь узнает, а! Ладно вам... Он играючи ущипнул Соффи за бок, заставив ту выворачиваться и звонко хихикать. — Мы знаем, — я сжал плечо Эсми, кивая сыну. — Но это не значит, что мы можем распускать язык сейчас. Пока Эмметт сетовал на наше занудство, что-то бурча под нос, Каррол включился в беседу снова. — В вашем мире весьма противоположные нормы морали, — его слова были на грани серьезности и сарказма, как и выражение лица. — Слегка... аморальные. — Люди тоже бывают жестоки, — страстно напомнила Розали о своих душевных ранах. — Если бьется сердце, не значит, что оно бьется за любовь, а не за смерть и всю ту мерзость, на которую только способно. Дочь вздрогнула от переизбытка эмоций, и по смятенному лицу Каррола я уже знал, каким был ее взгляд. Эсми ускользнула из моих объятий, оставляя лишь свой запах на моей рубашке, и села к Розали, чтобы выразить поддержку. — Но я ведь и не думаю, что все люди хорошие, а все вампиры плохие, — поспешил встать на свою защиту Каррол. Хоть в его глазах и читалось сожаление. — Вы вот не кажетесь мне такими уж... монстроподобными... — Действительно обнадеживает, — в унисон словам Эдварда мы усмехнулись, что позволило Карролу расслабиться и улыбнуться, особенно, когда Розали смягчилась. — Ладно, и как на вкус кровь? — кажется, Каррол затеял веселье, когда с любопытством бегал глазами от одного лица к другому. — Сынок, обязательно тебе это знать? — Эсми вздохнула, явно, с улыбкой, потирая плечо Роуз. — А что тут такого, я не понимаю? Я спрашиваю про кровь животных, — Каррол пожал плечами. — Пока. — Животных? — Соффи, схватившись за слово, забыла и думать про рисунок, жалобно оглядываясь на каждого из нас. От грусти в ее чистых голубых глазах больно сжимало грудь и сердце камнем тянуло к земле. Мы беспомощно обменивались взглядами, как вдруг Каррол сказал, обратившись к сестре: — Знаешь, ведь как люди истребляют животных, так и животные иногда нападают на людей. Всем места на нашей планете не хватит, если так не будет, — сын сочувственно посмотрел на Соффи. — Но ведь это плохо, это жестоко — убивать. Разве нет?.. — с надеждой спрашивала она у всех, но все, что мы могли дать ей, — это сочувственные взгляды. Роуз ласково погладила ее по голове, хмуря брови с сожалением. — Разве это не плохо, папа? — Соффи почти плакала, оборачиваясь ко мне и ища ответ в моих глазах. Эмоции, написанные на лице дочери, разбивали мое сердце и заставляли снова и снова жалеть о том, кем мы являлись и без чего не могли обойтись. — Птенчик мой, не расстраивайся, — я поднял Соффи на руки, чтобы облегчить ее горе объятиями. Еще совсем ребенок плакал в моих руках, без слез, за все живое, которому был нанесен вред чьей бы то ни было рукой. Я очень не хотел возобновлять конфликт, но раны были еще слишком свежи, и, видя, как плохо Соффи, я не мог не посмотреть на Эдварда. — Ты сам знаешь, что так лучше, что рано или поздно ей бы пришлось узнать, — не успело минуть и секунде, как сын отвечал на неозвученный упрек, хоть и без норова. — Она была не готова столкнуться с такими вопросами, Эдвард, — отрезал я, звуча непреднамеренно резко. — Как в три года она должна понять такие вещи? Что я должен сказать в ответ? — Карлайл, пожалуйста, — Элис выразительно посмотрела на меня, приняв напряженную позу. — Вас этот спор ни к чему не приведет. Я еще раз взглянул на сына — он выглядел понуро и задумчиво и не смотрел на меня в ответ. С глубоким вздохом пришло понимание, что Элис права. Опытным путем уже было проверено, что в сложные моменты нужно концентрироваться совсем на иных вещах или не на вещах вовсе. Маленькое, но такое большое, на самом деле, сердечко Соффи мирно билось у нее в груди, предлагая мне опору, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Пока между детьми завязался разговор, я должен был, наконец, найти решение хотя бы для одной из наших проблем. И на уме были действительно резонные соображения. — Возможно, мы с тобой могли бы отложить твой вопрос до некоторой поры, — негромко предложил я Соффи, тут же встретившись с ее влажными глазами, в которых стоял вопрос. — Возможно, сейчас я не могу тебе ответить, точнее, здесь. Возможно, мы с тобой могли бы посетить одно место. — Какое место? — проснувшийся интерес дочери грел сердце, как ни что иное. — Пускай, пока это будет секретом, — мои губы растянулись в улыбке одновременно с ее, и следом Соффи хихикнула от того, как я щипнул ее за бок. — А где оно? — дочь не сдавалась, твердо решив выяснить все подробности. — Мы разве не условились о секрете? — Это только ты условился, — Соффи деловито покачала головой, разбрасывая белокурые кудряшки во все стороны, и рассмеялась, когда на моем лице наигранно отразилось недюжинное возмущение. — Мы бы посетили с тобой кое-кого, — я бесконтрольно продолжал распалять ее интерес до такой степени, что ей было сложно усидеть на моих руках. — Кого, папа? — Ну, перечисление заняло бы слишком много времени, мой ангел, — я усмехнулся, думая о «Wild & Free»¹ как о чем-то совершенно далеком от нас в данный момент. И дело было совсем не в расстоянии. Мне оставалось только надеяться, что мы переживем визит к Вольтури и сможем все вместе съездить в это невероятное место, как семья. Как настоящая семья, о которой я когда-то мечтал так сильно, до ощутимой физически боли. И так, находясь там, где я был, я смотрел в прошлое, заглядывал в будущее, чтобы только прояснить, что моя жизнь слишком дорога мне и я пойду на все ради завтрашнего дня. Тем временем, как Соффи приняла вид мечтательный и озабоченный только лишь моей тайной, в неслышимых для нее тонах в беседе детей затронулась тема, от которой было проблематично уйти. — Ну, так, что там с этим... Ну, со вкусом? — на неприкрытый интерес Каррола мне оставалось только неодобрительно покачать головой, после чего — вслушиваться в каждую деталь, чтобы Эмметт, у которого уже в глазах горел огнь, не ляпнул глупости. — Короче, хуже травоядных только падальщики, — с энтузиазмом начал сын, негромко, заставив другого наклониться к кофейному столику. — Я раз попробовал оленя — это был кулинарный ад!.. Я будто горсть мха проглотил... — Ну, давай не будем преувеличивать, — протянула Роуз, уделяя большее внимание журналу. — Олень пахнет травой и на вкус горчит. Но Карлайлу, например, нравится. — Правда? — Каррол недоверчиво взглянул на меня. — Это позволяет... тренировать силу воли и держать инстинкты в узде, — прямо после моих слов небо рассекла вспышка молнии, за чем раздался раскат грома. Соффи чуть вздрогнула в моих объятиях, сильнее прижавшись в моему плечу. — Кровь хищников намного вкуснее, — с маниакальной улыбкой поделился Эмметт, как ребенок радуясь неискушенному уму брата. — Они кормятся мясом травоядных и по вкусу напоминают человека. В гостиной воцарилось молчание, сопровождаемое только звучным стуком сердца Каррола и его дыханием, которое было тише обычного. — Удачный подбор слов, Эмметт, — Элис сжала руку выглядевшего напряженным Джаса, не кинув на брата и взгляда. — Послушай, он хотел знать, — Эмметт развел руками, а затем перевел взгляд на недоумевающее лицо Каррола, закатывая глаза. — Да забей! В конце концов, случается в жизни дерьмо! — Нет-нет, я уже понял, что вы... — Каррол замялся и, прежде чем я успел бы его перебить, продолжил: — Что вы, вроде, пили это. — Да, мы действительно пили, да, Каррол, потому что в этом наша сущность, — в защитной манере выпалила Розали, скрестив на груди руки. — И буквально каждый момент инстинкты шепчут нам о том, какая сладкая субстанция циркулирует и в ком и насколько уникален ее вкус... — Розали, — разочарованно остановила ее Эсми, заставив посмотреть на себя. Розали, как бы мы ни крутились в нашей вечности, всегда признавала авторитет матери. Вздохнув, я направил внимание на младшего сына, стараясь звучать менее эмоционально, чем дочь. — Каррол, как я уже говорил, у всех нас было прошлое и далеко не радостное; но каждый из нас пережил свои слабости и, пройдя через страдания, нескончаемые испытания воли, искупил грехи. Да, эти слабости до сих пор с нами, и груз всех смертей, в которых мы повинны, уже никогда не снять, однако самосуд ныне каждым испытан, и никто из здесь присутствующих осуждения не заслуживает. — Сынок, отец прав, — прежде чем Каррол успел сказать что-либо, Эсми поддержала меня, с сожалением взирая на него и выглядя несколько виновато. Ей было чуждо обвинять детей в том, кем они были в свои темные времена, но себя она никогда не щадила. — Увы, никогда уже не повернуть время вспять, никогда не исправить содеянное, но это достойно понимания, потому что каждый из нас хотел бы вернуться к тому моменту, когда оступился, и все изменить, любыми из возможных способов. В короткое мгновение сразу после слов моей милой Эсми я посмотрел на Розали — я видел выражение ее лица краем глаза. Она выглядела так, будто, не согласная с матерью, чувствовала себя не на своем месте. Она бы не стала предотвращать свои поступки в нашей ипостаси, конечно. А я в этом не был ей судьей. — Слушайте, что вы всем скопом ополчились на меня? Я вам разве повод давал для этого? — негодование Каррола медленно перерождалось в возмущение, что привлекло всеобщее внимание. — Вы ведете себя, как если бы я сидел прямо здесь, с осиновым колом, крестом и святой водой, читал молитвы в защиту от нечисти и смотрел бы на вас, как будто у каждого вторая голова вылезла! — мы обменялись друг с другом взглядами, словно в попытке удостовериться, действительно ли все было так. — Послушайте, я же не обвиняю вас — ни одного, на самом деле, — более спокойно произнес Каррол, затем опустив глаза. — Я бы не стал судить о таких вещах, я просто пытаюсь понять вас. Я имею в виду, это все еще странные дела, но я понимаю. И не надо каждый раз читать в свою защиту адвокатские речи, будто я уже готов набрать номер знакомого инквизитора, — Каррол ухмыльнулся, окинув нас ироничным взглядом, после чего напряжение в комнате значительно снизилось. — Что ж, Каллен, привыкай, — с намеком нарушил тишину Эмметт, отрываясь от своего дела только лишь для того, чтобы косо взглянуть на Эдварда. — В этой семье постоянно кто-нибудь что-нибудь перегибает. — Давайте обойдемся без выяснения отношений сегодня, — примирительно предложил я, но, конечно, все уже понимали, что обойти стороной это предложение не получится. По крайней мере, в следующие десять минут. Эдвард, так и не ответив, нахмурился и ретировался к телефону прежде, чем пронзительный звон наполнил комнату отеля. Эмметт ухмыльнулся, махнув на все рукой. — Извини, Каррол, — я вздохнул, сконцентрировав внимание сына на себе. — Конечно, в твоем интересе нет ничего плохого. Мы приняли все слишком близко к сердцу. Ты должен задавать вопросы. — Конечно! — Элис возбужденно подпрыгнула на своем месте, и, хоть Джаспера ее движение ничуть не потревожило, Соффи вздрогнула на моих руках, посмотрев на сестру с маленькими искорками любопытства в глазах. От нее, как если бы моя малышка была Джаспером, исходили волны детского счастья, которые наполняли мое сердце бесконечной нежностью. Поцеловав ее в макушку, я вернулся к Элис. — Вопросы! — она сложила руки вместе, сплетя пальцы, и вперилась нетерпеливым взглядом в Каррола. — Самое время историй и вопросов! Ее энтузиазмом сын, казалось, был даже немного напуган, судя по его напряженной позе. — Элис, по моему скромному мнению, это не идеальный момент для историй, — я с улыбкой наблюдал за ее лицом, когда хитрые глаза дочери сосредоточились на мне. — А мне кажется, как раз наоборот! — запротестовала она, нервно поерзав на подлокотнике кресла и сжав руку мужа. — Да, дорогой? Ведь это истории! Всегда так захватывающе! — Начнем от сотворения мира... — монотонно начал он, даже не отрываясь от книги. — Если вы действительно собираетесь начать рассказ с начала всех начал, то знайте, что вам никогда больше не отмыть свою добродетель, — с иронией заметил Каррол, заставив Джаса усмехнуться. — Ох, вообще-то, — Элис закатила глаза в стиле «ох уж эти мальчики», — я имела в виду наши истории, как... истории нашей жизни. — У вас еще какие-то другие истории есть? — Каррол поднял бровь, глядя на Элис. — Я думаю, вы уже рассказывали мне их раньше. Или... это все было выдумано, да? — он, явно с надеждой на обратное, коснулся взглядом меня, на что я успокаивающе улыбнулся. — Ты знаешь правду, просто не всю, — это действительно являлось таковым, каждый ребенок однажды задается вопросом о происхождении своих родителей. Основной нашей проблемой раньше было то, что с возрастом сын требовал все больше подробностей, и что-то незначительное было ложью. Во благо или нет, ответа мы, пожалуй, уже не найдем. — О, ну, это обнадеживает, — Каррол пожал плечами. — Папочка, а я еще не слышала ваших историй, — с намеком прозвенел голосок Соффи, любопытство которой, однако, подавить было едва ли возможно. — Я люблю истории... — Карлайл, все хотят послушать истории, — безапелляционно заявила Элис, грациозно вспорхнув и умостившись на другом конце дивана, где сидел Каррол. — Кажется, кому-то не отвертеться, — Эсми обернулась, чтобы окинуть нас с Соффи теплым взглядом и улыбнуться. — Кажется, прямо сейчас нам стоит сосредоточиться на чем-то другом, — я с любовью передразнил ее, и в мгновение после раздался стук в дверь. Когда Розали покинула свое место, чтобы впустить дорогих гостей, я взглядом зацепился за Соффи, к которой снова вернулась печаль, так внезапно, словно ее отсутствия и не было. Я думал, что же могло исправить положение дел, и тогда Эмметт, необычайно тихий до того, зашуршал бумагой, складывая свой рисунок самолетиком и следом прицеливаясь прямо в нашу с Соффи сторону. Конечно, я должен был догадаться, что, когда сын становится необычайно тихим, он замышляет что-то недоброе. Под взглядами всех, кто находился в комнате, бумажный лайнер рассек пространство и был рефлекторно пойман мною. Очевидно с замешательством на лице я расправил лист бумаги, чтобы увидеть, по-моему, самый замечательный рисунок, который только выходил из-под его массивной руки. Сын совсем не увлекался изобразительным искусством, но провел много часов, с малых лет развлекая Соффи акварелью, гуашью, грифелем всякого цвета и другими всевозможными предметами, которые могли оставить радужную тень. Он всегда говорил, что его забавлял вид сестры, измазанной с ног до головы красками... — Ой, это я? — взвизгнула Соффи, узнав свое милое маленькое личико в раскидистых грифельных штрихах, с большими глазами, пухлыми щечками и ангельской улыбкой. Правда, в исполнении Эмметта даже сквозь самую ангельскую улыбку проступал грешной огонек. — Маленькая еще, чтобы грустить, — Эмметт выглядел притворно строгим, с поднятым указательным пальцем наказывая сестре, как да что. — Вот вырастешь — если вырастешь, конечно, — тогда грусти, сколько влезет. А пока нельзя. Ну, совсем не к лицу тебе угрюмость! То ли дело Каррол, — все еще серьезный Эмметт на грани взрыва указал открытой ладонью на брата, глаза которого уже были на готове, чтобы закатиться. — Он словно рожден был, чтобы отражать всю скорбь этого мира и тот неподъемный груз, что обременяет все человечество, — Соффи захихикала, а я, вдоволь задобренный портретом дочери, только безнадежно покачал головой. — Очень смешно, — прокомментировал Каррол, высказав все свое неодобрение во взгляде на забавляющихся родственников, которым, конечно, не было знакомо чувство стыда. Следом Соффи выскользнула из моих рук на диван, чтобы похвастаться перед Эсми портретом, и попрыгала к остальным с этой же целью. Только Карролу она, конечно, показала не рисунок, а язык. — Никто не даст ей унывать даже в трудную пору, — прошептала мне Эсми, с любовью наблюдая, как Соффи карабкается на спину Эмметта, чтобы повиснуть на его шее в знак благодарности. Не задумываясь я наклонился к супруге, вдыхая ее небесный аромат, и оставил поцелуй на виске, обнадеживающе потерев плечо. Конечно, что бы она ни сказала, она думала о неизбежности предстоящей поездки. И, к сожалению, ее печаль было не снять портретом, даже написанным самым искусным способом. Увлекшись мыслями об этом, я едва не пропустил появления двух новых ароматов в номере и звуков за спиной. — Карлайл! — обернувшись, я угодил прямо в душевные объятия Кармен, и в тот самый момент мне показалось, будто мы не виделись слишком долго. После обмена красноречивыми взглядами она переключилась на мою жену. — Эсми! Мои дорогие! — Главное — не терять бдительность, особенно, рядом с женщиной, — поделился со мной опытом Елеазар, пожимая мою руку. — Они коварны, — мы рассмеялись, тепло обнявшись по всем итальянским традициям, абсолютно по-родственному. — Más astuto de lo que puedas imaginar!² — прокомментировал друг на родном испанском, заставив нас снова смеяться, а наших жен с иронией коситься на нас. Конечно, никакие переписки не могли сравниться со встречей для старинных товарищей. — Миссис Каллен, мое почтение, — Елеазар с усмешкой отпустил поклон Эсми, положив руку на сердце, что заставило ее рассмеяться. Пока длились их объятия, вслед за гостями появилась Розали, на которой все еще был заметен отпечаток минувшего разговора. Я же вспомнил нашу душевную беседу прошлым днем, что навсегда осталась в моем сердце. Я встретился с ее глазами, грустными, но явно располагающими к поддержке. Она скрестила руки на груди и встала рядом со мной, чтобы с улыбкой наблюдать приветственные объятия, которыми все поочереди обменивались с Кармен и Елеазаром. — Что ж, сколько бы ни встречались, каждый раз приходится знакомить, — я улыбнулся, сжимая плечо Каррола, когда он стоял по правую сторону от меня и с интересом изучал Денали. — Каррол, это наши близкие друзья, о которых мы говорили, — Кармен и Елеазар. Прежде чем сын успел что-либо произнести, Кармен предельно крепко обняла его, немного застав врасплох. — О, дорогой, как ты повзрослел! Невероятно, еще недавно умещался на руках, а сейчас такой большой! — восхищалась она с широкой улыбкой, все еще держа его за плечи. — А еще я умею разговаривать сложными предложениями, — Каррол усмехнулся, сразу перебитый Эмметтом: — Иногда, — он прыснул со смеху, буквально облокотившись на Розали, получив ее неодобрительный взгляд. — Очень приятно познакомиться с вами, — Каррол улыбнулся, проигнорировав брата. — Впрочем, что-то я припоминаю с нашей последней встречи. Кармен довольно улыбнулась, но в следующее мгновение Елеазар игриво подтолкнул ее бедром в сторону, пожимая Карролу руку. — Взял от родителей только лучшее, — отозвался он, с намеком кивая мне. — Buenas tardes³, — с попыткой сделать лицо умнее обычного Каррол провалился и, рассмеявшись, вызвал тоже у остальных. — Краткий курс испанского в старшей школе? — Елеазар усмехнулся, вздернув брови. — Очень краткий курс испанского, — Каррол улыбнулся и все равно заставил меня гордиться, вне зависимости от того, насколько неидеальным было его произношение. Чувство гордости можно было идентифицировать как горячий источник, бьющий прямо в груди, там, где должно было биться сердце. Испытывать это для меня — значит быть благодарным своим детям за то, что они позволяют чувствовать себя живым. Когда к нам присоединились Эдвард, Белла и Ренесми, разделявшие личный разговор до этого, мы разместились в мягкой зоне, чтобы провести последние часы вместе, в кругу семьи. На город уже опускались сумерки, расползаясь дымчатым приземистым облаком от лесных глубин. Наше время утекало, а желание быть здесь, рядом друг с другом, росло. — На самом деле, остальным тоже хотелось присоединиться к нам, — сказал Елеазар, оглядывая всех, но вместе с тем часто останавливаясь на моих глазах, явно пытаясь передать мне что-то. — Но так как массовость не приветствуется в нашей ситуации... — Мы опасаемся, что Вольтури неправильно поймут нас, если мы явимся все вместе, включая вашу семью. Это может заставить их думать в ином русле, далеко не мирном, — я вздохнул, задумчиво уставившись на ковер. — Кай может подумать, что так мы выражаем агрессию, и поделиться своими соображениями с Аро. Но если мы придем в текущем составе, надеюсь, это не покажется чем-то большим, чем жест дружелюбия и любопытства. — Мы понимаем — меры предосторожности должны быть соблюдены, — Елеазар кивнул. — В таком случае сестры предложили нанести визит уже после нашего небольшого приключения здесь, по возвращении в Калиспелл. Что вы скажете? — Мы всегда вам рады, — Эсми тепло улыбнулась, невинно задев мое колено своим, когда мы сидели рядом. — Тем более, мы не виделись так долго... Кажется, это было при битве с новорожденными Виктории? — Они будут счастливы перспективе встречи, — Кармен улыбнулась. — А я помню! — эмоционально воскликнула Ренесми, нетерпеливо подпрыгнув на своем месте и потерев ладонями джинсовую ткань. И почему почти каждая женщина в моей семье начинает казаться мне похожей на Элис?.. — Я помню, мне было года два или три, когда мы ездили в Денали? — она посмотрела на Эдварда с вопросом в глазах, и он кивнул. Она действительно, когда отпраздновала трехлетие (хотя выглядела старше), была на Аляске вместе со своими родителями. Мне прекрасно помнится, как они привезли множество снимков, по которым было видно, что семейный отдых выдался крайне забавным. — Тебе было три, — одновременно произнесли Эдвард с Беллой, с улыбкой переглянувшись. — Это было весело, — в ностальгическом духе протянула Несси, уплывая в мечты. — Иметь эти воспоминания действительно прекрасно, — Кармен кивнула, разделив теплую улыбку с мужем. — А почему я ничего не помню? — Соффи, от которой буквально исходил солнечный свет, прекрасно себя чувствовала, сидя на коленях у Кармен и болтая ногами. Ее вопрос заставил всех подавить смешки, и в конце концов Розали улыбнулась ей: — Это потому, что такой маленькой девочки, как ты, еще не было, — от такого ответа Соффи стала еще задумчивее, нахмурив бровки. — А что-то действительно было до меня? — искреннее замешательство отразилось на ее лице, вызывая на наших лицах улыбки. — Она у нас немного нарцисс, — притворно прошептал Эмметт в сторону Денали, прежде чем кто-нибудь успел ответить, за что получил подзатыльник от Розали. — А я люблю нарциссы! — как ни в чем не бывало воскликнула Соффи, с былой беззаботностью, словно позабыв о своем вопросе. — Они желтенькие, как утята, и пахнут весной... — О, она такая лапочка, — протянула Кармен, растаяв от очарования дочери. Она с осторожностью гладила ее светлые волосы, словно боясь навредить. — Поверь мне, она бывает милой, — Элис кивнула с улыбкой, но следом играючи сверкнула взглядом в сторону Соффи, направив на нее указательный палец. — Но и хитренькой лисичкой тоже! — Быть того не может! — наигранно воскликнула Кармен, заставляя Соффи краснеть и смеяться, как если бы ей досталась коробка конфет, о которой никто больше не знал. — Да-да, эта страшная женщина частенько обводит всех вокруг своего миниатюрного пальчика, — к смущению нашей юной леди подключился еще и Джаспер, что стало решающим ударом, конечно же. Это же Джаспер — первая невинная влюбленность. Соффи захихикала и, спрыгнув с колен Кармен, перебежала в объятия матери, чтобы спрятаться там от посторонних глаз. Мы тихо рассмеялись, но очень скоро, чтобы не вгонять Соффи в краску дальше, переключились на другую тему. Ренесми вспомнила забавный случай из своего путешествия на Аляску, заставив настроение каждого подняться, даже если совсем немного... — Я помню некоторые вещи даже из младенческих лет, так что не удивляйся, — вероятно, Несси уловила периферийным зрением замешательство Каррола. — Весьма сложно следовать этому указанию, — проворчал он, скрестив руки на груди. — Пора уже ежедневник заводить... — Не обращайте внимание, Каррол на этой неделе познает наш мир, — Эмметт широко усмехнулся. — Так вы рассказали ему недавно? —Елеазар удивился, но в его глазах не было и толики осуждения, которая меня, вероятно, разбила бы окончательно. Нам безусловно следует переписываться чаще, гораздо чаще, не говоря уже о звонках и визитах. — Да вот буквально на днях, — Каррол развел руками, в глазах читалось планирование драмы. — Вот жил как жил всю жизнь, а тут на тебе. Я даже на первых порах намеревался сбежать, но потом передумал, потому что, во-первых, это было бы слишком канонично, а во-вторых, нерезонно. Только бы карманные перевел. Елеазар с Кармен рассмеялись, а нам оставалось только переваривать предоставленную информацию, вздрагивая от иррационального страха несбывшегся прошлого. — Так вот что я видела! — воскликнула Элис, коснувшись лба. — Ну конечно же! Вот же негодник! — она игриво постучала книгой Джаспера по голове Каррола, заставив последнего охать и пытаться обороняться, но защищаться от изворотливой Элис было бесполезно. — Я ума не могла приложить, в чем был смысл того видения, а он побег там замышлял! — Ого, Элис что-то видела, — с иронией прокомментировал Эмметт, посмеиваясь. Я, видимо обреченный вечность ждать мира в этой семье, глубоко вздохнул, формируя слова в голове, чтобы звучать уравновешенно, но Джаспер выдвинул ладонь вперед, призывая меня оставить решение этого конфликта детям. Приложив палец к губам своей разъяренной благоверной, он с тем же отсутствующим выражением лица направил прожигающий взгляд на брата. — Если еще раз в твою голову придет идея выкинуть что-то в сторону моей Элис, я возьму эту книгу и сделаю ею с тобой что-то более ужасное, чем Элис сделала с Карролом. Что-то настолько ужасное, что ты будешь визжать как девчонка, — расслабленная ухмылка Эмметта сменилась напряженной гримасой, конечно, не без участия эмоционального влияния Джаспера. Слова только создавали причину его слегка испуганного вида. — Эй, перестань это, я же шучу! — Эмметт заерзал на своем месте, лишившись комфорта. — Ой, что-то не так с тобой? — невинно поинтересовался Джас, притягивая довольную Элис с подлокотника кресла к себе на колени. — Останови это сейчас же! — прошипел Эмметт, злясь от своей беспомощности. Конечно, методы разрешения конфликтов у этих детей были своеобразными, но альтернативы я пока не нашел. — Что за теплые братские отношения, — с улыбкой отозвался Елеазар, наблюдая вместе с Кармен наши семейные сцены. — Достаточно, — я одарил Джаспера предупредительным взглядом, после чего он остановил воздействие на брата, правда, неохотно. — Ты же, Эмметт, прежде чем шутить, думай, как твой юмор может отразиться на остальных. — Ой, как же вы все паритесь... — пробурчал под нос Эмметт, наверняка закатывая глаза. — Ну должен же это делать хотя бы кто-нибудь, — конечно, Эдвард не мог оставить брата в покое и не внести свою лепту. — Эмметт! — вырвалось из грудной клетки прежде, чем сын смог бы отреагировать на провокацию. Все что происходило в последнее время невероятно расстраивало и выводило из строя. Почти каждый сталкивался друг с другом на пустом месте, кажется, только ища повод для выяснения отношений. Эмметт ругался с Элис, следственно, с Джаспером, у него также были нерешенные вопросы с Эдвардом. Эдвард состоял в конфликте со мной и с Розали, которая была в конфликте со своей ипостасью. Эсми вновь страдала из-за нашего потерянного малыша, держа все чувства в себе, чтобы, видимо, было больнее. Каррол, слава богу, уже приподнял свой железный занавес, но в каждом его взгляде, чуть ли не в каждом слове проскальзывал невысказанный намек на то, что теперь не все как раньше. Это заставляло бояться будущего, насколько бы наши разговоры ни были искренними и душевными. Это был инстинкт, это было чувство узла в животе, которое не давало расслабиться. И в глазах Соффи, где раньше я мог найти успокоение, где вечно отражалось солнце, теперь были слезы от едва не разрушенных идеалов. И где мне было искать веру?.. — Карлайл? — сперва я ощутил, как меня слегка потрясли за плечо, и лишь потом понял, что это голос Эсми, обеспокоенный. Оглянувшись через левое плечо, я встретился с ее налитыми грустью глазами, паникующими, но такими завораживающими. Однако там я не мог найти источника собственного спокойствия. — Все в порядке, — мой голос звучал более отрешенно, чем я представлял себе. Комната вновь приобрела ясные черты в моих глазах. Все было по-прежнему. Кроме моей собранности, конечно, и контроля над ситуацией, потому что, переместив взгляд на западную стену — в доме на ней висели часы, — я сообщил, что вскоре пора выезжать, и ушел. Оказавшись в темноте спальни, где мысли приобрели лучшую форму, я опустился на постель с пониманием, что нам действительно пора было собираться в путь. И либо мы пройдем через это, либо нет. Либо впереди ждал конец. Почувствовав прикосновение чего-то большего, чем мельчайших пылинок, я рефлекторно дернулся, но обнаружил перед собой только мою милую Эсми. Она нежно улыбнулась мне и легкими движениями выпрямила мой корпус, чтобы сесть на мои колени. — Я не выдерживаю, Эсми, — коротко прошептал я, молясь, чтобы этот разговор был только между нами. Она вздохнула и обняла меня за шею, безмолвно предлагая свое плечо как опору. Она всегда была моей опорой в жизни. — Никто не ожидает, что ты будешь сильным все время, — тихо сказала Эсми, потирая мои плечи и спину. — Но я должен положить конец этим волнениям, этим бессмысленным спорам... И я не могу, — я сжал ее талию, закрыв глаза. — Я не могу сосредоточиться на одном, пока во всю продолжается другое... Я не могу сконцентрироваться на всем сразу. Разве никто не видит этого? Никто не понимает? — чувство обиды всегда казалось мне глупым, но, когда оно появлялось на горизонте, отогнать его было сложно. Эсми чуть отпрянула от моей груди, чтобы посмотреть на меня. — Они просто рассчитывают на самостоятельное разрешение конфликта. Они не спорят ради того, чтобы посмотреть, как ты распутываешь этот клубок, — Эсми помотала головой, с сочувствием глядя мне в глаза. — Так я должен оставаться в стороне, так получается? — в зеркале ее глаз на моем лице отразилось непонимание. — Просто смотреть, как мои дети задевают чувства друг друга или устраивают ссоры из-за пустяков? — Карлайл, — Эсми пропустила горсть моих волос сквозь пальцы, даря моей коже ласковые прикосновения, слегка отдающие приятной прохладой. — Все глупые ссоры, которые случились, не стоят твоих переживаний. Посмотри, что ты с собой делаешь, что происходит с твоим телом... Ты испытываешь переживания такой степени, что твой мозг действует на автомате, а тело просто перестает подчиняться тебе. Это ненормально. Ты выпадаешь из реальности... Все это не стоит твоих волнений... — И что мне сделать, Эсми? Просто перестать волноваться? — как бы мне ни хотелось, в груди вскипели все неозвученные чувства. Они были так сильны, с ними было так тяжело справиться, что меня пробирал праведный гнев. — Я не лампочка и не кран — я не буду чувствовать что-то когда это нужно или когда нет! Как мне перестать волноваться, Эсми? Как, если ты просто закрываешься в себе, думаешь о вещах, которые причиняют боль, думаешь о прошлом и о будущем? Если бы ты поговорила со мной, пусть снова, пусть о той же наболевшей теме, но мне бы стало гораздо легче. Я буду спокоен, только когда буду уверен, что ты не страдаешь. А ты игнорируешь мою поддержку, и этим... ... отказываешь мне в поддержке сама. Я не смог сказать ей этого, но был уверен, что она поняла смысл этой недосказанности. Я не хотел ранить ее, но мои чувства говорили за меня, они буквально сочились из открывшихся внезапно ран, прямо здесь, прямо перед Эсми. Я знал, сжимая голову в руках, как она себя чувствовала, как ей было тяжело от груза навалившихся проблем, но, нам же не выплыть, отвернувшись друг от друга... Потеряв на время ее тепло против моего тела, я приобрел его снова, сбоку от меня, когда Эсми прижималась ко мне, с любовью целуя в плечо. — Я всегда рядом, милый, всегда рядом, — шептала она, — я лишь не хотела становиться еще одной проблемой... Нет, не говори ничего — я знаю. Я всегда здесь, с тобой, как бы плохи ни были наши дела, и ты можешь довериться мне, ты ведь знаешь... Я тоже не могу успокоиться. Эсми плакала внутри, я ощущал это всеми фибрами своей души. Я все еще разламывался на куски, но она была рядом, и я действительно чувствовал ее присутствие. И я позволил ей плакать. Оказавшись в моих руках, Эсми обхватила мою талию и уложила голову прямо под моим подбородком, так что я смог держать ее достаточно близко. — Я боюсь за тебя, — призналась она спустя некоторое время. Она целиком источала тепло, в котором было достаточно комфортно, чтобы внутри все улеглось. — Я просто хочу быть кем-то лучше, чем я есть сейчас, — я тихо выдохнул в карамель ее волос, вдыхая затем сладкие фруктовые нотки ее тела. Я чувствовал ее прекрасно сейчас. — Ты для нас самый лучший. Нам не нужен кто-то другой, — Эсми отстранилась от меня, лаская пальцами мою щеку. — Просто временами быть главой нашей семьи слегка проблематично, — я усмехнулся, отводя взгляд от глаз любимой в темноту. — Но я... Я всегда рядом, Карлайл. Прости меня, за то что позволила усомниться в этом, — но она ведь все равно ни о чем мне не скажет. Все равно отдаст предпочтение одиноким страданиям. Не скажет, потому что и я одиннадцать лет назад не сказал. Я бережно обхватил ее пальцы и прижал к щеке, чтобы оставить на внутренней стороне ладони поцелуй. Улыбка Эсми была нежной, как летний ветерок, когда она смотрела на меня с преданностью и безграничной любовью — тем, чему никогда не пропасть из наших отношений. — Никогда не сомневайся в своей силе, — Эсми покачала головой и обняла меня за шею, проводя пальчиками по моему затылку и касаясь губами моих слабых мест, от которых по всему телу расходились будоражащие импульсы. Но силой моей была моя семья, которая даже в преддверии опасности находила время для противостояния. Только противостоять следовало не друг другу, а общему врагу, который, окажись мы в западне, мог обратить наше существование в пыль. Впрочем, враг нас ждал впереди или нет, еще предстояло узнать. Друзья, небольшая авторская заметочка. Я знаю, вас немного, но вы с нетерпением ждете выхода глав, и мне очень приятно осознавать ваш интерес. Но хочу вас попросить: не спрашивайте у меня, когда же выйдет продолжение, потому что я сама этого никогда не знаю, тем более, знание этого ничего не изменит. У меня нестабильные времена, и писать сложно, а публиковать незнамо что я не хочу из-за уважения к вам. Пишите ниже свое мнение (желательно критику), мысли, все, что придет в голову, буду счастлива. — Kara