Один предрассудок

Наконец в этой глухой, уединенной деревушке его поиски закончились. В ветхой избушке у огня сидела Правда. Он никогда не видел более старой и уродливой женщины. — Вы — Правда? Старая, сморщенная карга торжественно кивнула. — Скажите же, что я должен сообщить миру? Какую весть передать? Старуха плюнула в огонь и ответила: — Скажи им, что я молода и красива! — Роберт Томпкинс, «В поисках Правды»

***

Шумел дождь Перелет в Рим прошел славно, если не брать во внимание задержку рейса, выходки моего дражайшего семейства в самолете и еще некоторые «мелочи». Еще в аэропорте горе-мастера поняли, что лучше просто поменять самолет, чем битый час ковыряться в сломанном прямо под носом у нервозных пассажиров. Но «птичку», как выразилась Соффи, нам выделили слишком маленькую, вернее, в бизнес-классе мест было поменее посадочных талонов. И что мы имеем в итоге? Мои благодетели со снисходительными улыбками согласились на эконом, уверив, что их это ничуть не обременит. И меня даже не спросили! Папа, прочитав на моем лице ярчайшее негодование, взглянул на меня а-ля: обратись к совести, сын. Если бы я и начал протестовать, это ничего бы полезного ровным счетом не дало. В экономе места было предостаточно. Три ряда по три сидения. Выпала мне судебка сидеть с Роуз и Эмметтом. Сперва по причине всеобщего копошения мне пришлось сесть между ними. Но я не выдержал этого интимного напряжения и сел к окну вместо брата, когда мы набрали нужную высоту. Однако это мало спасло от их откровенных взглядов. Тогда я закрыл глаза. Потом мне помогли наушники, ведь голос Соффи прямо за спиной был весьма звонким и раздражительным. Конечно, лететь в первый раз она испугалась, мягко говоря, но эти двое, которые рядом с ней сидели, заговорят до беспамятства. Так что наушники еще и от их рассказов помогали. Сам же я все еще был под впечатлением от веселого утра, которое, уверен, надолго останется в моей памяти. Сначала они копаются в моих вещах, потом презервативы подсовывают, ну, а чтобы убить меня окончательно, проявляют свои... ненормальности. Конечно, я подозревал, что у вампиров есть какие-то преимущества, но столкнуться с этим воочию… Это странно, это выбивает из колеи. Казалось бы, адаптация дается мне легко: два года назад я поменял школу, оставил своих друзей, да и сам город и быстро привык к новому месту. Но что мы наблюдаем сейчас? Перемены даются не легко. Моя семья всегда была странной, и я привык, не относился к этому настороженно, но узнать о них такую вот правду… Свыкнуться было сложно. К тому же, иногда я чувствую себя лишним среди их идиллии, хоть это пока не тяготит меня. Не стоило меня так резко погружать в свой мир, ибо все оставшееся утро я пребывал в прострации. Но, видимо, перелет меня взбодрил. Пару раз мне писала Несси, которая сидела с родителями через несколько мест от нас. Сообщила, что помирает со скуки, так как Эдвард с Беллой затеяли разговор о прошлом, вспоминая годы молодые. Ренесми слышала это уже тысячу раз и сейчас пыталась раствориться в плейлисте, но кое-что не позволяло. «Я бы сейчас все отдала за твой человеческий слух», — написала она мне, и это заставило меня перестать печатать на несколько минут. Что ж, допустим. И наверняка же если слух, то и зрение, и обоняние, и… ну, все остальное. Ладно, после бешеных гонок в гостиной с этим еще можно мириться. И все же неловко как-то. Оставаясь в своей комнате, я всегда был уверен, что все происходящее строго конфиденциально. Не то чтобы я занимался там чем-то предосудительным, но все же. Теперь придется быть осмотрительней. От мыслей голова раскалывалась, спасали только облачка за иллюминатором, а однажды я заметил другой самолет. Но это не долго было самым интересным в салоне. Элис и Джас сидели на соседнем ряду, прямо параллельно нам. По воле случая я обернулся, найдя почти вечно радостную сестру встревоженной. Лицо было во мраке печали, а взгляд показался пустым. Она сжимала мертвой хваткой подлокотник, а Джаспер внимательно смотрел на нее, словно ждал чего-то. Я недоуменно скривился, и это привлекло внимание Роуз и Эмметта. Они заметно напряглись при виде Элис. Неужели с ней что-то случилось? Внутри все замерло, затем резко перевернулось, заставив сердце биться часто-часто. Она ведь не больна, быть того не может… В душу закрались волнения за сестру; хоть мы и не одной крови, она мне родной человек. Я снова глянул на нее и вдруг вспомнил, что видел подобное. Сначала мне показалось, что это игры воображения, но я все же думаю, нет. Верно, это было около трех-четырех лет назад. Мы что-то делали вместе, а потом она словно выпала из реальности. Мне сказали, ей нужен покой, и объяснили это сильной мигренью. Я хмыкнул и перевел взгляд на Роуз. Она, вся в переживаниях, привстала и обернулась за спину, к родителям. Мне стало интересно, но, увы, по губам я еще не читаю. Сначала я слышал только молчание сзади, а потом мама с папой о чем-то заговорили. Звучали они печально и опасливо. А я все надеялся, что ничего серьезного не произошло. Но даже Эмметт помрачнел, а это уже звоночек. «Ты, что, там уснул???» — тем временем Несси требовала моего внимания по мессенджеру. «Погоди, тут какой-то кипиш», — после этого она долго молчала, а потом мне прислал сообщение «Брат номер три», то бишь Эдвард (ну, а что, имя — это слишком скучно! А «Эдвард Григ» уже надоел). Посоветовал он не переживать. Минута мне понадобилась, чтобы вспомнить, что он у нас чтец мыслей. Совершенно неожиданно Элис пришла в себя. Посмотрела сначала на Джаспера, сжав его руку, следом — на нас. — У нас большие проблемы, — прошептала она, встревоженно бегая от лица к лицу. — Прогноз погоды не точно был составлен. Утром в Риме ожидается солнце. Рядом сидящих это повергло в шок. Я же чуть от разочарования в воздух не плюнул. Я-то уж думал, с сестрой что не ладно, а она снова печется о гардеробе! Негодующе покачав головой, я отвернулся к иллюминатору. Тогда Эмметт подпихнул меня локтем в бок (рассчитав силу на сей раз) и решил все растолковать. — Элис видит будущее… Время от времени, — тихо, насколько это возможно, произнес он. Тогда я понял, что знаю это из вчерашнего разговора с родителями. — Да. И что сейчас? Солнечная погода — это трагедия? — я фыркнул, а брат красноречиво взглянул на меня, как бы показывая, что я зрю в корень. Тут мне подумалось, что во всяких легендах об упырях нечисть сгорает на солнце. Я слабо верил в это пару секунд, а потом сдался и обомлел. — И что мы будем делать дальше?.. Эмметт подергал бровями и пожал плечами. Прекрасно. Его это серьезно не волнует? Конечно, он не выглядел веселым или беспечным, но и особо озадаченным проблемой тоже! Тогда я обратился к Розали, более серьезному человеку. — Милый, не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем, — она слабо улыбнулась мне, задумчиво поджимая губы. — То есть вы, может, сгорите к чертям, а мне не волноваться?! — нет, нужно помнить, что мы не одни летим. Роуз перевела грозный взгляд на Эмметта. — Отныне каждое слово буду контролировать, — процедила она сквозь зубы, а затем мягко взглянула на меня: — Этого не случится, Каррол. Все это… немного по-другому у нас. — Немного по-другому — это как? — я испытывающе смотрел на них, но со словами нашелся только Эмметт. По его лицу можно было сказать, что он предвкушает мою реакцию. — Ты знаешь, что делает горный снег на морозе, только мы делаем это гораздо сильнее, чувак, — я шокированно покосился на брата, который выглядел довольно и гордо. Не знаю, чему он радовался в свете ожидаемых погодных условий. — Даже пробегающий мимо заяц может ослепнуть. — Святое дерьмо, — на высокопарную брань меня не хватило, я только съехал чуть вниз с сидения, пожелав оказаться в маленькой темной комнатке без никого. — Не то слово, это стоит того, чтобы увидеть! — пробасил Эмметт, самодовольно кивая головой. Да, именно по прилете я это и увижу! Все увидят! Роуз неодобрительно смотрела на благоверного, но больше внимания явно уделяла мыслям. Вдруг сзади к нам кинули смятый листочек, и какими-то судьбами поймал его я, а не брат, который был однозначно маневреннее. Развернув его, я усмехнулся. «Эмметт, ты не мог бы быть ПОТИШЕ!» — я узнал почерк папы, а на обратной стороне рисуночек сестры, определенно неудавшийся, раз его так безжалостно эксплуатируют. Брат глянул мне через плечо и сказал в воздух: — Да все под контролем!.. На все происходящее я мог только закатить глаза, ведь проку от меня совершенно не было. Несмотря на это, я был всерьез озадачен проблемой. — И что теперь? Ведь есть же какой-то выход?.. Вы же все заранее рассчитали, верно?.. — я не выдержал и обернулся за сидения, для чего пришлось приподняться на колене. Родители выглядели слегка отчаянно, однако вели себя сдержанно, чтобы не сеять панику в нашей компании. И если мама еще позволяла себе безысходность в глазах и беспокойно сжимающие друг друга руки, то отец выглядел так, будто все в порядке вещей. Только очень долго всматриваясь в черты его лица, можно было понять, что все не спокойно. — Мы рассчитывали на то, что совершим посадку глубоко ночью, — начал отец, глядя перед собой и хмурясь. — Такой вариант событий мы также рассматривали, но метеорологический центр нас подвел. Но я думаю, все образуется. Будущее изменчиво, — уже тише добавил он. — Мы не пропадем. — Раз вы так уверены, что ж сидите с такими могильными лицами? — я усмехнулся, обведя всех своих взглядом, но мой вопрос остался без ответа. — Не стоит тебе переживать, — вместо этого папа слегка улыбнулся, наконец, взглянув на меня открыто. — Этим ты делу не поможешь. — А чем помогу? — энергия рвала и метала внутри, ощущение было такое, словно меня окатили ледяной водой. Папа лишь тяжело вздохнул, погладив по голове дремлящую Соффи. — Сынок, мы ценим то, как ты волнуешься, — мама нежно улыбнулась мне, отчего на душе сразу стало немного спокойнее. — Но папа прав: нужно сохранять контроль над собой. Впереди еще очень много других волнений. Я вздохнул, неудовлетворенный своим отстранением. Я надеялся, что все обойдется, но было очевидно: для этого следовало что-то сделать. Разочарованно вздохнув, я хотел продолжить, но меня прервала стюардесса. — Молодые люди, пристегните ремни безопасности: мы входим в зону турбулентности. На этом мой контакт с задними сидениями был окончен. Совсем. Сначала была тряска, от которой уши закладывало, потом — беспокойный сон, которому я предался случайно. Проснулся я прямо к раздаче еды. Я бы не простил себе, если бы пропустил ее. А такая вероятность была, ведь растолкать меня было некому: Роуз и Эмметт куда-то исчезли. Они вернулись, когда я уже все доел. — Дурак! Я-то подумала, что-то случилось, а он! — раздраженно бормотала Розали, порывисто откидывая ремни безопасности. Вслед за ней шел Эмметт с крайне странным выражением лица. Он одновременно был и шаловливо весел, и словно разочарован в неудаче. — Да, случилось: я проголодался, — произнес он с маниакальной улыбочкой, перелезая через Роуз и двусмысленно задерживаясь над ней. Лицо у меня, наверное, было таким, словно посреди салона я нашел свалку, прямиком из Индии. Я, конечно, все понимал, но нельзя ли это как-то при себе оставить! Хотя, еще спасибо надо сказать, что рот едой не был забит. — Ой, только не надо закатывать глаза, — сперва я подумал, что Эмметт это мне адресовал, но оказалось — Элис. — Будешь ты мне еще говорить, что делать, а что нет, — сестра демонстративно отвернулась, вздернув маленький носик. — Буду, когда это будет касаться моей личной жизни, — на слова брата Элис, конечно, промолчать не смогла и, набрав воздуху, обернулась к нему: — А незачем тогда выставлять личную жизнь напоказ. — Я демонстрирую все, за что мне не стыдно, — уверенно заявил Эмметт. Розали положила голову на руку, вздыхая, а Элис еще сильнее закатила глаза и окончательно отвернулась к Джасперу. Рядом со мной сидящий брат был сказочно доволен. Им всем серьезно посрать на грядущее? В ожидании худшего последние часы пробежали перед глазами, я и не заметил. За весь полет я был самым прилежным пассажиром, уткнувшимся в табло смартфона и изредка наблюдавшим семейную вакханалию. Состыковка прошла успешно, и ничто не задержало наш самолет в помощь бедным Калленам. За окошком было светло. За своими переживаниями я даже забыл восхититься тем, что оказался в Италии, в Риме, а это же так здорово и немыслимо! Но нет, что вы. Голова была забита тревогами, там уже во всю выла сирена. Но мои мольбы были услышаны. Самолет ожидался других габаритов, и трап нам подали слишком большой. Все в салоне возмущались на разных языках, мол, сколько еще можно сидеть, а у нас появилась надежда на хотя бы маленькое облачко. Ждали мы добрых полчаса, потом сидели, пропуская всех торопыг вперед. Какой вздор! Багаж им раньше, чем нам не отдадут. Но вот, я вышел первым, дабы разведать ситуацию, и понял, почему людишки так спешили. Солнце скрыло не маленькое облачко, а черная туча, из которой грозился хлынуть ливень. И ни тебе автобуса, ни зонтика хотя бы, нет — тут же близко совсем! Стюардессы на выходе неизменно улыбались, словно погожий выдался денек.  — Пересидели, — обернулся я к Эмметту, и он хмыкнул. — Потрясающая точность, — с намеком он бросил Элис, когда мы спускались по трапу. — Светило солнце! Если бы не заминка, все обернулось бы иначе! — на ее протест брат лишь подергал бровями с прежней ухмылкой. — Эмметт, перестань терроризировать Элис, — папа явно был разгневан долгими часами ругани в самолете. Идя рядом с Элис, он в знак поддержки улыбнулся ей, погладив по плечу. — Никто не виноват в том, что видения столь непостоянны. — Ага, — брат кинул взгляд на меня, но всех мыслей не раскрыл. — Это не их вина, — тут же сказал отец, проследив за его взглядом. — Бросайте свою войну, она бессмысленна и наносит урон всей семье. Вас это тоже касается, — он посмотрел на Розали и Эдварда. — Пока между нами будут разногласия, это неизбежно, — Эдвард покачал головой. — Значит, нужно сесть и поговорить, цивилизованно. Пока вы будете на эмоциях, правильные мысли к вам в голову не придут. Когда начало накрапывать, меня нагнала Ренесми, поправив рюкзак и улыбнувшись. — Тут так здорово! — воскликнула она, осмотревшись. Удивительно, но до этого момента я не видел ни зеленых склонов гор вдалеке, ни ярко-голубых кусков неба. И воздух здесь был другим, мягким, и пах иначе: несмотря на приближающуюся стихию, в нем почти не было влаги. — Да, здорово, — энтузиазм куда-то запропастился. Я вспомнил, что впереди визит к таинственным Вольтури, которые когда-то хотели меня прибить. Это было единственным, что я помнил о них, мысли о собственной кончине вклинились в мозг. А что, если я их не устрою? Вдруг решат разорвать договор? Примеров из истории целый вагон и маленькая тележка. — Эй, ты чего? — Несси подергала меня за рукав, нахмурившись. — Ничего, — улыбка, верно, вышла натянутой. Но не хотел я делиться этими мыслями. Пусть продолжает наслаждаться видами, сдвинутые брови ей не к лицу. К сожалению, в получении багажа я тоже участвовал. Ну, не удалось мне переспорить Элис и взять только рюкзак, что ж теперь! Стаскивая чемодан с ленты, я кидал на сестру хмурые взгляды, но она как ни в чем не бывало улыбалась и феечкой порхала между родителями, пытаясь догнать Соффи. Последняя весело смеялась, разбавляя хмурые лица семейства. Кстати, туча их спасла, а они до сих пор в трауре. Видимо, меня не одного гнетет предстоящая встреча, иначе чем еще объяснить их настроение?.. В отель мы прибыли до полудня под аккомпанемент ливня. Состояние было странным: организм охреневал от путешествия в будущее, ведь в родных краях была еще глубокая ночь. То ли спать хотелось, то ли есть. — Поедем ближе к вечеру, — оповестил меня папа в очереди к ресепшену, смеряя оценивающим взглядом. — Не будем испытывать судьбу снова. — Почему Элис «видит» время от времени? — я решил воспользоваться случаем, ибо у каждого найдется сто дел в другой раз, уверен. — Эмметт так сказал. — Ее дар ослаб с твоим появлением, — он кивнул и посмотрел в сторону Элис, которая вместе с мамой говорила с хостес. — Все, что связано с Несси же, она не видит совсем. Я кивнул, задумавшись. Если бы не я, ей бы удалось заглянуть в будущее и предвидеть грядущее. — Это не твоя вина и не чья-то еще, — серьезно сказал мне отец, сжав мое плечо. У меня был настолько убиенный, раздавленный правдой вид?.. — Но почему?.. — Если бы я знал, сын, я бы ответил тебе, — сказал он и следом ободряюще улыбнулся мне. Какой же я все-таки загадочный… К тому времени, когда я уже валился с ног, мы были в номере. Мне показалось крайне странным то, что они сняли всего один номер с тремя спальнями, но допытываться сил не было, и я просто бросил свое бренное тело на первую из попавшихся кроватей. Сны были странными, далекими от понимания. В них жилище Вольтури было похоже на Букингемский дворец, по которому вышагивали напыщенные вампиры, божественно сверкая (в свете трехэтажных люстр?..). Они бросали на меня подозревающие взгляды и словно замышляли что-то недоброе. Тогда я подумал, что припасти осиновый кол со святой землицы лишним не будет. Просыпаться было мучительно. Хотелось погрузиться в небытие обратно, но так будет еще хуже, что я бы понял вечером. С полчаса я просто лежал и слушал. За это время в гостиной успело произойти два громких спора. По какому поводу, разобрать не удалось, но моей семье не всегда он нужен. К моему появлению все было тихо; все, кроме Несси и Соффи, сидели в мягкой зоне у окна за обсуждением чего-то важного. Как они только смогли договориться и побороть личную неприязнь?.. Мама с улыбкой кивнула на стол, где стоял мой обед. Кухни тут, конечно, не было, но против ресторанной еды я не был. За окном все также лил дождь, солнце смиловалось над бедными несмертными. Почему-то только сейчас, разрезая стейк на кусочки, я подумал, что мои родственники, возможно, не ограничены во времени. То есть скорее всего. Я мельком взглянул на них: все были вовлечены в беседу. Что ж, допустим. И до какой степени все запущено? Мне уже было стремно думать, что кому-то стольник, например, а мне без пяти семнадцать. И этому кому-то приходится водиться с мелюзгой, он просто вынужден. А ведь кто-то из них может быть и старше! Тихий ужас. Но еще страшнее, если кто-нибудь из них мог подтвердить, есть ли Рай и Ад. Ну, мало ли, встречу знакомое лицо на «Явление Христа народу». Это ж сколько им тогда? А когда это, вообще, как бы было? А жизнь? Как же все-таки она зародилась на Земле?.. Вот то-то я думаю, им не больше ста, а сами сидят с тысячелетиями за спиной… — Самый старший из нас — Карлайл, и ему 388 лет от роду, примерно, — я непроизвольно вздрогнул, когда Эдвард усмехнулся, обернувшись ко мне. Я так и замер с куском мяса у рта. Ну, не могу я привыкнуть, что мои мысли теперь принадлежат не только мне! Хотя, почему же теперь? Так было всегда, и это меня убивает. Все на него слегка непонимающе глядели, что дало мне уверенность в уникальности дара Эдварда. Спасибо и на этом. — Мы не такие старперы, как ты думаешь. — Да, этот факт существенно облегчил мою жизнь, — я натянуто улыбнулся, а лицо приобрело истинный окрас, только когда они отвлеклись от меня. 388 — это же почти четыре гребаных века! Я попытался выполнить математические расчеты в уме, но тщетно, да и еде в таком случае не остается шансов быть поглощенной. Я думал, что калькулятор на смартфоне мог играть роль моей палочки-выручалочки только на итоговом тесте, но жизнь удивляет время от времени. Вычисления показали, что я был почти в 25 лет младше своего отца. Не как нормальные люди — на 25 лет или чуть больше, а в 25. Столько раз этот человек прожил мои убогие шестнадцать. И это еще примерно. Что еще за «примерно» такое? Оно меня крайне смущало, но, как начать этот разговор, я не знал. Одно успокаивало — хуже не будет; значит, маме не пять сотен лет. Иначе это был бы полный абсурд! Минул час, два, а я все не знал, как подступиться к этой теме. К тому же, надо было думать как-то сдержаннее, чтобы не привлекать внимание. Получалось без малого скудно. Я с крайне странным выражением лица сидел в комнате, где было проснулся, и напрягал все извилины в попытках не думать. И, верно, выглядел, как придурок. Но еще полдела, когда у тебя не получается не думать. Проблема в том, что в голову сновали какие-то безумные мысли, которые словно и не мне принадлежали, и отмахнуться от них не было ни малейшей возможности. Меня спасала вера в то, что Эдвард слышит мысли тех, кто рядом с ним. Но что-то мне подсказывало, что вершится здесь самообман. Снова оказавшись в своих апартаментах, я обнаружил балкон за пеленой воздушного тюля. Облюбовал его, но дождь мешал моим планам посозерцать местные виды. И что за жмоты строили отель? Где персональный бассейн с подогревом, где джакузи с пузырьками?! Словом, я разочарован. После обеда я слонялся по нашему номеру и набрел на спальню родителей, дверь в которую была распахнута. Оттуда доносились звуки разговора. Но оказалось, говорил только папа, по телефону, стоя у окна и рассматривая что-то. В его слаженной речи мелькали медицинские термины. Мама сидела на краю постели и расчесывала Соффи, пока та о чем-то беззаботно болтала. Не сказать, что этот человек недавно интенсивно горевал о предпочтении родственников в пище. Только я облокотился на дверной косяк, она показала мне язык и самодовольно ухмыльнулась. — Вредина, — я скопировал ее модель поведения, но меня мастерски огорошили. — Сам вредина! — и что на это ответить?.. — Все в порядке, милый? — мама тепло улыбнулась мне, и после этого что-то не могло быть не в порядке. Я кивнул, но все же… — Как я погляжу, никто не торопится. Мы действительно поедем в Вольтерру вечером? Мы же будем там поздно. Или у вас так принято — в гости ночью хаживать? — Можно и так сказать, — мама усмехнулась, подбирая слова. — Во-первых, нам нужно успеть до появления солнца. А во-вторых… — она замялась, а мой интерес только рос. Тем временем, папа закончил межконтинентальные переговоры и присоединился к нам. — По обыкновению в Вольтерре с самого утра нещадно палит солнце, поэтому ночью безопаснее. И это совершенно не нарушает нормы этикета, поскольку мы не спим. В тишине я смотрел то на одного, то на другого. То есть как? — То есть вообще никогда? Даже немного? — так, чего я еще не знаю? — Нам это не нужно, — отец кивнул, положив телефон на комод. — По крайней мере, это не входит в физиологические потребности, — уточнила мама, ожидающе глядя на меня. Но в обморок я пока не готов был падать. — Значит, вы не устаете? — я пораженно вскинул брови. — Почему мне это не передалось наследственным путем? Родители слегка рассмеялись, переглянувшись. Конечно, им-то удобно живется, а я не высыпаюсь! — И каково это, не спать 400 лет? — полюбопытствовал я, не имея возможности представить, на что это похоже. — Что ж, это освобождает много времени, — поразмыслив, ответил папа. — Да, куда уж больше?.. — интересно, сколько лет пройдет, прежде чем все это уложится в голове? — Некоторым из Вольтури более трех тысяч лет, — словно в защиту произнесла мама, и Соффи расхохоталась от негодования, что отразилось на моем лице. — Так что мы еще молоды. — Это они вам так сказали? Ну, не знаю, это, что, в паспортах у них написано? Я просто тонко намекаю, что все это похоже на бред. — Рассудишь сам, вечером, — мама сперва улыбнулась, но заметно помрачнела. И ко мне вернулись дурные мысли, которые мешали наслаждаться поездкой в Италию. — Вы скажите честно? — родители посмотрели на меня и с готовностью кивнули. Тема честности воспринималась всеми под иным углом в свете последних лет. Правду ведь я только сейчас узнал, но все равно верил им. Человек по своей сути — существо доверчивое. — Они попросили вас приехать, чтобы избавиться от меня? Мама в отчаянии взглянула на меня и обняла Соффи, которая ничего не понимала, но вопросительно глядела на нее. Неужели, это на самом деле так? Папа казался более собранным. Он напряженно выдохнул и с доброй улыбкой кивнул мне: — Давай-ка пройдемся, — отказаться было немыслимо под его решительным взглядом, но я усомнился, посмотрев ему за спину, в окно. Но, с другой стороны, для чего изобрели зонтики?.. Тут уж было не сбежать от ответственности: если отец намеревался что-то сделать, то он это делал. Я не мог не вздыхать тяжело и обреченно по пути куда-то, ведь в преддверии таких серьезных разговоров шевелился внутри инстинкт самосохранения. Но я ведь не сказал лишнего. Не сказал же?.. Я был полон уверенности, что мы пойдем в город. Мне не терпелось отвлечься от предстоящей поездки, но, чует мое нутро, именно об этом пойдет речь. Спустившись на первый этаж, освещаемый улыбками персонала, мы свернули не к главному входу, а к противоположному. Он вел на широкую крытую террасу, с которой открывался вид на усыпанный дождевыми каплями сад. Наверное, в летнее время здесь было не протолкнуться, но сейчас, в болезненно холодные для итальянцев времена, терраса пустовала и по извилистым тропинкам никто не шастал. Но это было отличным местом для разговора наедине. — Мы сюда пришли, словно ты собрался сообщить мне что-то страшное, — мне оставалось разрядить обстановку сарказмом, к которому все уже привыкли. Мы подошли к самому краю террасы. Внизу распустились густые папоротники, а по древесине полз плющ. Напоминает дом, если бы не пестрые цветы, которые слегка зачахли этим прохладным, дождливым днем. — Лучше горькая правда, нежели сладкая ложь, ведь так? — отец усмехнулся мне, скрестив на груди руки, и устремился взглядом вдаль. Я кивнул. — Мы не знаем об истинных намерениях Вольтури и можем лишь догадываться. Мы поймем, как нужно действовать, только когда окажемся на месте и прочитаем эмоции на лице Эдварда. Он узнает все сразу. Случиться может все, что угодно, и я хочу, очень сильно хочу, чтобы ты был готов ко всему. Это к чему же, разрешите полюбопытствовать? — Э, я не готов помирать! — внутри загорелся протест, и на моем лице отразилось возмущение. Одна моя сторона относилась ко всему должным образом, но другая не воспринимала всерьез возможность такого будущего. — Конечно, нет! — успокоил меня папа, нахмурившись. — Все вы будете в порядке... — на мгновение мне показалось, что он сомневается. — Каррол, я не имею права обещать такие серьезные вещи, но я могу пообещать, что сделаю все и даже невозможное, чтобы все вы были в целости и сохранности. — Я знаю, пап. Просто я не могу представить то, о чем вы говорите. Ну, Вольтури могут просто... убить всех или взять в плен?.. Да это даже звучит глупо! — Еще до появления твоей матери, братьев и сестер я жил с ними двадцать лет. Я видел, на что они способны. Они жестоки, чего я не мог вынести больше. Это и на нашей семье отразилось в будущем. Если бы не любопытство Аро, боюсь, мы бы не разговаривали сейчас, — мысли о собственной смерти угнетали. Это тебе не в полуироничном тоне выбирать между револьвером и удавкой перед итоговым эссе. — Они, вероятно, не на животной диете, да?.. — отец согласно покачал головой, нахмурившись. — Дикость какая-то. — Но на этот счет ты можешь не волноваться: твоя кровь хоть по составу как у человека, на запах не годна для... определенных целей. Вот Соффи... — Что? — Ее запах может привлечь ненужное внимание, — от выводов стало не по себе. Она хоть и вредина, но все же родная сестра. — Но... Но они же не станут поднимать руку на ребенка?.. — вероятно, я выглядел наивным, когда отец взглянул на меня. — Они толпами водят людей в свой средневековый замок на якобы экскурсию. Думаешь, среди этих людей нет детей? Да и ты был младенцем, когда они пришли. Они ни перед чем не остановятся, Каррол. — Но ведь есть хотя бы крохотный шанс, что все обойдется? Что все останутся живы? — Конечно, есть. И не так уж мал этот шанс. Надеяться нужно при любых обстоятельствах, сын, — папа ободряюще улыбнулся мне, сжав мое плечо. — Надеяться и верить. Шумел дождь. Вдали, меж склонами зеленых гор, проступали сгустки черных туч, которые освещала молния. Тихая далекая гроза. Она ведь пройдет и закончится. Дождь ведь перестанет, обязательно перестанет...