***
Натаниэль резко проводит по распущенным волосам расчёской и не видит ровным счётом никакого эффекта. Но Хлоя сказала, что если он будет продолжать, волосы станут мягкими и шелковистыми. У него нет причин не верить законодательнице парижских мод (даже если так её называет только он), поэтому художник продолжит. Сегодня вечером открытие новой галереи. Они приобрели его картину месяц назад. Цветущую брюнетку, которую он, в общем-то, рисовал с Маринетт, но несколько умелых штрихов превратили милую одноклассницу в таинственную незнакомку. Будь на картине кто-нибудь другой, связанный с другими эмоциями и ощущениями, он бы пожалел и не отдал рисунок, но в этот раз он был не против, и небольшая сделка принесла неплохие деньги Их хватит на то, чтобы покрыть долг за две квартиры и не помереть с голоду в течение ближайшего месяца. Последнее им не грозит, это уж точно, ведь его очаровательная соседка наконец начала двигаться вверх по карьерной лестнице в том небольшом магазинчике. Натаниэль проводит щёткой по чёлке, сдвигая её в бок и открывая глаза. Эти странные глаза, то немногое, что досталось ему от матери. Натаниэль отдавал себе отчёт в том, какой эффект производит на девушек, особенно теперь, когда Маринетт посоветовала ему сменить стиль. Девушки провожали его жадными взглядами и улыбались не с жалостью, а с нежностью, когда он подходил с ними заговорить. Это было приятно и пугало одновременно. Интересно, который час? Кажется, он успевает. В замке входной двери слышатся повороты ключа. Дверь приглушённо скрипит, открывается и захлопывается. Нат слышит лёгкий перестук каблучков по потёртому паркету. — Привет, Хло! — кричит он из ванной, зная, что она не сможет не зайти к нему. — Привет, Куртцберг, — отвечает Хлоя и действительно появляется в этом тесном помещении. Она протискивается мимо него к раковине, дарит ему пронзительный взгляд голубых глаз и обворожительную улыбку, снимает тёмные очки с макушки, кладёт их на полку у зеркала и включает воду. Натаниэль чувствует тепло её тела и непроизвольно замирает, разрываясь между желанием кинуться за альбомом и карандашом, чтобы запечатлеть эту хрупкую фигуру в лёгком летнем жёлтом платье, и настойчивой необходимостью продолжить на неё глазеть. Хлоя берёт ватный диск всё с той же полочки, средство для снятия макияжа и умывает лицо. Ей требуется не больше пяти минут, чтобы предстать перед ним такой чистой и очень-очень близкой. Она поворачивается к Натаниэлю, складывает руки на груди и насмешливо приподнимает бровь. — Ну, чего встал? Требуются услуги парикмахера? Так сходи, в этом месяце мы можем себе позволить. Натаниэль улыбается её неловкой шутке. Конечно, ни к какому парикмахеру он не пойдёт, потому что расчесаться сможет и сам. — Знаешь, я рассчитывал на то, что у меня есть личный стилист. Хлоя меняется в лице, надевает маску неприступной королевы, какой она была года два назад, прежде чем рухнуть ему на балкон и на голову. — Ты имеешь в виду Маринетт? Что ж, неплохой выбор и, что самое главное, весьма бюджетный. Натаниэль не может сдержать пару тёплых смешков, которые срываются с его губ как-то уж слишком поспешно. Он не понимает, что делает, и уж точно не знает, как на это реагирует Хлоя. Но ему так чертовски хорошо прямо здесь и прямо сейчас — в это маленькой влажной комнате, с этой непредсказуемой и удивительной девушкой, — что он совсем не хочет как-либо контролировать себя. Нат делает шаг вперёд и ставит руки на раковину по обе стороны от Хлои. Она смотрит на него с весёлой хитринкой в глубине глаз и вяло пытается оттолкнуть его и возмутиться. Она едва достаёт ему теперь до подбородка, и из этой её затеи вообще ничего не выходит. — Это не Маринетт. Не она. Я думал, что ты разбираешься в этом лучше. Губы Натаниэля кривятся в довольной улыбке. Хлоя чувствует, как краска заливает её лицо, но не может отвернуться от этих лазурных омутов, которые смотрят на неё лукаво из-под рыжей чёлки. Он так близко, что она может почувствовать пряный запах туалетной воды, которой он пользуется. Время застывает, пока Хлоя тонет в этой лазури, и ей не нужен спасательный круг, потому что из этой ловушки она не хочет искать выход. Натаниэль смотрит ласково, наклоняется, становится ближе, и у Хлои перехватывает дыхание. Она старается отключить мысли, потому что если сейчас продолжит думать, вырубится от перегрузки мозга. — Натаниэль, мы с Хлоей купили фрукты, сегодня скидка на апельсины, представляешь? — звенит Поллен где-то в коридоре, быстро приближаясь к ним. — Давайте устроим пир, мои дорогие друзья! Ой!.. Поллен застывает в дверном проёме и не может решить, что ей делать раньше. Слишком давно она не ощущала неловкости. Натаниэль чувствует, что смеётся. Хлоя смотрит, как он расплывается в широкой улыбке, и почему-то смеётся тоже. Нат кладёт голову ей на плечо и хохочет, хохочет, очень громко хохочет. Хлоя ерошит его непослушные волосы и делает вид, как будто ничего не произошло. Как будто это не она пару минут назад выпадала из времени и пространства. — Куртцберг, дурак! — она выхватывает расчёску, которую он всё ещё держит, из его руки и начинает аккуратно водить по рыжим волосам. — Расчёсывать надо медленно! Поллен наконец отмирает и ойкает. Ойкает ещё раз и пулей вылетает на кухню. Совсем скоро на кухне раздаётся заливистый звенящий смех. Натаниэль не шевелится, наслаждаясь моментом и персиковым запахом, которым благоухает Хлоя. Девочка-солнце, очень хочется назвать её так. Ему уже неважно, успеет он куда-нибудь сегодня или нет. Главное, что картина будет там, где ей нужно быть, а художника можно раз-другой и проигнорировать. Хло в последний раз проводит щёткой по волосам и любуется своей работой. — Ну-ка, Нат, посмотри на меня. Натаниэль отлепляется от её плеча и выпрямляется. Он смотрит в зеркало и наконец видит результат. Он думает, что выглядит… красивым. — Спасибо, — сдержанно кивает художник, приподнимая уголок губ. Хлоя смотрит на него блестящими глазами, как вдруг хлопает в ладоши и теребит его за рукав. — Постой! Не двигайся! Она ныряет ему за спину, поднимается на носочки, чтобы достать до макушки, и что-то творит с его волосами. Натаниэль послушно не шевелится. Он наблюдает за ней через зеркало над раковиной. Неуловимое движение рукой, и водопад платиновых волос, которые были собраны в длинный хвост, рассыпается по её плечам ослепительными волнами. Мгновение — и Хлоя собирает его волосы над ушами в небольшой хвостик на затылке, оставляя чёлку на глазах. Натаниэль нравится самому себе. — Теперь с тобой не стыдно ходить по улице, — говорит Хлоя, своим излюбленным жестом разглаживая невидимые складки на его плечах. — Как будто мы куда-то ходим… — бурчит Нат, возвращая расчёску на её законное место. — Ну, ты же не предлагаешь, — Хлоя показывает язык и выходит в коридор. Наверное, пошла мыть апельсины. Кажется, Натаниэль уже давно опоздал, так есть ли смысл куда-то идти?***
Хлоя просила его рассказать уже месяц. Не просто просила, а неоднократно приказывала, но рыжий мерзавец не собирался сдаваться. — Хлоя, человек имеет прав-во на личные тайны! — жужжала Поллен. — Он уваж-жает твой секрет, никогда даже не намекает на него, будь сдерж-жанней! О, она была бы более сдержанной, если бы он не был таким говнюком! Её бесили вся эта напускная утончённость и нежность, которой он себя окружил, потому что она видела, каким строгим он может быть. Она даже принесла ему точно такой же крем, будь он трижды неладен, изрядно потратившись с третьей в своей жизни зарплаты, но он лишь посмотрел на неё, как на последнюю торговку всякой сувенирной чепухой, которая пытается всучить ему бесполезную безделушку. — Послуш-шай, мальчик, ты сердиш-шься, что она не понимает, но как она поймёт, если ты не объяснеш-шь? — Хлоя подслушала, как Поллен шипела на эту смазливую бездарность на кухне, пока, как они думали, она была в своей комнате. — Я не хочу объяснять. То, что мы живём в одном доме или одной квартире, ещё не значит, что я хочу делиться подробностями своей личной жизни. В конце концов, она тоже ничего о себе не рассказывает. Хлоя тогда твёрдо решила, что будет его избегать. Просто исчезнет из его жизни. Это не так уж и сложно. Можно даже не ходить на кухню и готовить сухую лапшу у себя в комнате, заливая её кипятком. Хлоя старается так делать почти неделю, но потом сдаётся и приходит прямо к нему в мастерскую. Нат сидел за заваленным бумагами столом и что-то черкал в тетради по физике. Или математике, или любому другому глупому предмету, который просто не может быть важнее того, что она собиралась ему сказать. Она резко выдернула тетрадь у рыжего из-под носа. На листе в клетку остался некрасивый синий след от ручки. — Хлоя, что ты натворила?! — заверещала Поллен, со скоростью света вращаясь вокруг Хлои, тетради и Натаниэля одновременно. Натаниэль посмотрел на блондинку недоумённо и оскорблённо. — Моя мама ушла из дома, когда мне было около пяти лет. После неё у меня остался только жёлтый плюшевый медвежонок, которого я не смогла забрать из отеля, потому что он лежал прямо напротив камеры слежения. Поллен врезалась в тетрадку и шлёпнулась в вовремя подставленные руки художника. Квами тяжко вздохнула. Натаниэль встретил решительный взгляд своей соседки и удивился. Она в очередной раз доказывала, что готова пойти на всё, лишь бы добиться желаемого. — Что ты от меня хочешь? — спросил художник. Хлоя отшвырнула тетрадь куда-то на стол, опустилась на стоящую рядом кушетку и подтянула колени к груди, чтобы обнять их руками. — Ничего, — пробубнила она, стараясь на него не смотреть, — это ты сам решай. — Ладно, — ответил Нат, бережно переложил маленькую пчёлку на подлокотник софы и вернулся к физике. Он тупо смотрел в учебник и ждал, пока что-нибудь ещё произойдёт. И Хлоя не подвела его ожиданий. Она кинула в него диванной подушкой, угодив прямиком в голову. — А ещё я люблю Адриана Агреста, а он, кажется, видит во мне только капризную жалкую девчонку, которую выгнали из дома за неуплату долгов. Он пытался меня утешить, когда папу забрали, и я убежала… Натаниэль упорно молчал. Он наблюдал за ней боковым зрением. Сейчас он ни за что бы не поверил, что эта девчонка время от времени превращается в яркую КвинБи и надирает задницы злодеям. — И он всё время помогает этой глупой Маринетт, даже когда помощь требуется мне. Это выглядит так противно, что я не могу на это смотреть меня почти сразу начинает тошнить, — он ненадолго умолкла. — Ну, он по крайней мере не рисует комиксы с её участием… И что вы все в ней находите? Она же тупая, как акума, всё время падает и краснеет не по делу! — У Маринетт много достоинств, не говори так, — не мог не встать на защиту девушки, которая ему долгое время нравилась, Натаниэль. — Она вечно липнет к Адрианчику, это её самый главный недостаток! — Хлоя откинула волосы с плеча и облокотилась на спинку диванчика, смешно надув губы. — Уж кто бы говорил… — Нат усмехнулся, и услышал, как Поллен, переместившаяся на упавшую подушку, тихонько хихикнула. Удивительная, всё-таки она удивительная, — уже в который раз подумал художник, думая снова не о Маринетт. Хлоя жила в чужой квартире, ела через раз, спала по четыре часа в сутки и периодически получала по всем частям тела от противных акум — и она жаловалась на то, что парень не отвечал ей взаимностью! Свихнуться можно с этой пчелой-переростком! — Ну и Бражник с тобой, тухлый ты помидор! Не хочешь ничего говорить, и не надо! — она вскочила с кушетки, чуть не наступив на Поллен, и резво направилась к выходу. Нат удержал её за рукав жёлтой кофты. — Постой. Я тебя понял. Подожди здесь немного. Хлоя замерла в предвкушении. Наконец-то! Сейчас ей откроется тайна! С чем же связаны эти баночки? Возможно ли, что это какие-то секретные ингредиенты для его красок? Или, может быть, он натирается ими, чтобы чувствовать себя лучше, когда рисует? Но тогда ему пришлось бы раздеваться, чтобы начать рисовать, а это… Ох! Хлоя одёрнула себя, больно ущипнув за руку. Ну, нет, она не может думать о таком, это недостойные мысли для такой, как она! Натаниэль вернулся быстро, и при взгляде на него она невольно покраснела, вспомнив, о чём совсем недавно думала. Куртцберг дал ей в руки бутылочку с лавандовым шампунем и ромашковое мыло. От резких запахов у девушки едва не закружилась голова. — Осторожно, не урони. Парень прошёл к мольберту в самом дальнем от входа в комнату углу и сдёрнул с него большую белую тряпку. Хлоя так и застыла на месте. С холста на неё смотрела девушка невероятной красоты. Нет, не девушка! Женщина. Медные волосы будто переливались на солнце, искрились золотом и были похожи на огонь. Лазурные глаза смотрели счастливо и возбуждённо. Женщина смотрела вдаль, в руках она держала прекрасную белую лилию. Заострённые черты лица вовсе не портили её, лишь придавали утончённости и элегантности. — Это… — промямлила Хлоя, вмиг стушевавшись. — Это моя мама. Он подошёл к Хлое, открыл шампунь и взял в свои руки мыло. Он выкатил скрипучее офисное кресло на середину комнаты и положил эти ароматную смесь на его сиденье. — Смотри и нюхай, — приказал Нат и отошёл. Лаванда и ромашка обволакивали нежностью. Хлоя представила, что так могла бы пахнуть эта женщина, мама Куртцберга, и почувствовала, как слёзы сбегают по её щекам, словно стыдясь самих себя. — Мама работала в парфюмерной компании. Она хорошо чувствовала запахи и любила их смешивать. Вся та косметика в ванной осталась от неё. Это память, понимаешь? — тихо спросил Нат, не смотря в сторону блондинки, которая стояла чуть впереди него и не могла оторвать глаз от портрета. Хлоя едва заметно кивнула, но он увидел. — Я стараюсь подобрать те же запахи, что и она. Всегда разные. Иногда выходит хорошо, и я как будто её чувствую. Этот портрет папа заказал у какого-то неизвестного художника и даже не спросил его имени. Тут есть подпись, внизу. Я мечтаю однажды найти его. Хлоя уже не пыталась сдерживаться. Она вытирала слёзы руками, размазывала тушь и тени, а они всё текли и текли. Получается, та косметика помогала художнику вспоминать родного человека? А она так бессмысленно её тратила, и даже не догадалась подумать, почему Натаниэль запретил ею пользоваться. Поллен подлетела к ней, постаралась помочь утереть слёзы, но в итоге лишь прижалась к её щеке и очень тихо плакала вместе с ней, вероятно, сетуя на её глупость и неосторожность. У, какая же ты ужасная, Хлоя Буржуа! Девушка почувствовала тяжесть на своём плече. Она обернулась — это Натаниэль, стараясь, её ободрить, положил свою тёплую ладонь. Разве это ей сейчас нужна поддержка? — Прости, — прошептала Хлоя, впервые делая это не по чужой указке, а потому, что ей этого захотелось. Натаниэль кивнул. Он её услышал.