Наперегонки

Дорогие, все еще нуждаюсь и в отзывах, и в поддержке. POV Северуса, раннее утро 1 июля 1995 года Итак, Альбус обнимает, я рыдаю, перед глазами – задранная юбка матери, в ушах: «Северус, уйди!» Мерлин, почему, ну почему она оставалась столько времени с этим уродом? Как она могла потом – платье, жемчуг? Как могла?! Вспоминаю, как сижу, скрючившись в углу. Мать кричит, я смотрю на погрызенный дедушкиной собакой угол комода, книжка по механике, подставленная под сломанную ножку. Что-о-о?! Я резко отстраняюсь: - Альбус. - Что, Северус? - Мне нужен думоотвод, - говорю шепотом. – Думоотвод, - рычу, размазывая рукавом слезы по щеке и прекрасно зная, что увижу. Мерлин, какой же я идиот! В кабинете у Альбуса темно. Он слегка поводит рукой и светильник вспыхивает четко над шкафом с думоотводом, дверки распахиваются, чаша вылетает из него и плавно приземляется на стол. Альбус делает рукой приглашающий жест. - Северус, хочешь ли ты?.. Я стискиваю его руку в порыве благодарности: - Нет. - Ну разумеется, - он уходит в гостиную. Я вытягиваю воспоминание и опускаю голову в чашу, пытаясь разгадать, что более безнравственно – то, что я делал тогда, или то, что я делаю сейчас. Меня все еще трясет от отвращения, когда я оттуда выхожу. Когда Альбус приходит, я сижу на ступеньках, сплетя руки в замок. - Если тебе не терпится узнать жареные факты, то он ее не насиловал. Это я любитель забираться в чужие спальни и подглядывать, - губы дрожат от презрения к самому себе. Справедливости ради, мама меня сама туда позвала, потому что в моей комнате морили крыс, вот только потом, когда она попросила меня уйти, я никуда не ушел. Неудивительно, что я потом стал тем, кем стал. Созерцая пытки и изнасилования магглов, наподглядываешься вволю. - Северус… Отклоняюсь от ладони Альбуса. Знаю я все эти штучки-дрючки, а самого, наверное, аж тошнит. - Да, этого ты обо мне тоже не знал, - говорю. Он с еле слышным вздохом опускается рядом. Ко мне подлетает чашка. Чай с лимоном?! Ага. И успокоительным. Интересно, сколько еще воспоминаний на тему, когда я считал, что это отец чудовище, а на самом деле чудовищем был я? Мерлин, как же я грязен, как жалок… Чашка не отстает. - Альбус, убери ее, - говорю устало. - Нет. - Ты сегодня не первый, кто пытается меня заставить что-то взять. - Вот как? - Видимо, что-то в моем взгляде Альбусу не нравится, потому что чашка переносится на стол. - Почему я помню все в таком искаженном виде? Впрочем, я и сам знаю ответ. Стыд. Приписать Тобиасу, что он законченный подлец, и жить дальше. Проще некуда. - Однако же, за все, что я сделал позже, я себя не оправдывал? Прекрасно помню и «грязнокровку», и все мои впечатляющие деяния в роли пожирателя. - Будучи взрослым, ты мог отдавать себе отчет в том, что делаешь. Думоотвод – артефакт, удивительно проясняющий сознание, Северус. Особенно когда твоим воспоминаниям по сто лет. В этот момент у меня появляется еще одна идея. Кидаюсь к думоотводу, на ходу вытягивая нить, к которой внезапно цепляется еще одна. На этот раз я все-таки в своей комнате, играю на полу, подвешиваю в воздухе кубики, часть из них заставляю складываться в замок с четырьмя башнями, часть – в слова «волшебство», «мама», «папа» и «принц». Ну конечно, мама тогда еще звала меня «мой принц». Потом Тобиас запретил ей. Комната выглядит вполне прилично. Чистые, недавно наклеенные обои с цветными машинками, паровозиками и аэропланами – чувствуется бабушкина рука, позднее моя стихийная магия превратила их яркие тона в пастельные, новенькое кресло с подушкой, на которой вышит веселый паучок Диби из волшебных комиксов, ящик с игрушками, цветы на полке в углу и на окне. Окно открыто, и я вспоминаю, как в него врывается сырой вечерний воздух. На комоде апельсиновая веточка в стакане и над ней на детском календаре – март. Апельсиновая – это мама ее превратила стихийной магией, бабушка принесла вишневую. Мама печет булочки с корицей, напевая маггловскую песенку, отец на заднем дворе копается в мотоцикле. Мне не нужно спускаться, я все это знаю. Маленький я довольно смеюсь, когда из кубиков удается сложить слово «Слизерин». Два года. Мне было тогда два года, и я уже знал, где буду учиться через девять лет. Внезапно снизу раздается жуткий мамин крик. Я переношусь в воспоминании в гостиную. Посреди нее стоит волшебник лет семидесяти, с серебристыми прядями в черных волосах, раскиданных по плечам, с поднятой палочкой, и выражение лица у него такое, что пугаюсь даже взрослый я. Мама на выходе из кухни, румяные булочки рассыпались по полу. На лице отчаяние и решимость, в руку ей влетает палочка, и мама, мгновенно набросив запирающее на заднюю дверь, начинает посылать в волшебника одно боевое заклятье за другим, он их успешно отбивает, отступив лишь на шаг и не позволяя ей приблизиться. Я взрослый чувствую отчаяние, понимая, что она безнадежно проигрывает, и вскрикиваю вместе с ней, когда она падает на колени и хватается за руку, сраженная заклятьем. Урод! - Экспеллиармус! Безмозглая тварь! – с презрением рычит волшебник, подходя к маме, отбрасывая ногой ее палочку и хватая ее за подбородок. – Где мой наследник?! Мама делает попытку вырваться. Задняя дверь распахивается и в проеме появляется Тобиас с ломом в руках. - Отстань от нее! – рычит он, кидаясь к волшебнику, и падает, сраженный банальным Ступефаем. Волшебник поднимает палочку, кидает заглушающие чары, и я на секунду закрываю глаза, потому что прекрасно знаю, что будет дальше. Нет, я не помнил этого, не вспоминаю сейчас, я просто столько раз сталкивался с этим шаблоном, будучи среди пожирателей, что другого просто не могу предположить. Круцио бьет моего беспомощно распластавшегося посреди гостиной отца в живот… - Северус, Северус! – Альбус, склонившись надо мной, хлопает меня по щекам, и в ярком свете, которым залит кабинет, видно, как бледно его лицо. - Я… - начинаю и замолкаю. Ну конечно, только и могу, что в обморок падать, чертова неженка. Я что, пыток не видел? Но я чувствую, как дрожат руки Альбуса, когда он помогает мне сесть и прислониться к лестнице, и зубы стучат о подсунутую им чашку. Это другая. Эта уже не пахнет успокоительным, зато пахнет бренди. Я вдруг понимаю, что ужасно замерз. Альбус призывает плед и укутывает меня. Мне хочется спросить, какого черта он надо мной раскудахтался, но внезапно соображаю, что это был не просто обморок. - Что со мной случилось? - Ты ушел в воспоминание. Исчез, - Альбус оседает на лестницу, закрывая лицо руками. - Что-о-о? Но как такое возможно?! - Я слышал о таком, - бесцветным голосом говорит он. – Слышал, что воспоминания могут открывать дверь между мирами в том случае, если одно и то же воспоминание имело место в обоих мирах. - Хотите сказать, что, мало того, что где-то существует параллельный мир, так там есть еще один Северус Снейп, чей дед пытал отца своего внука Круциатусом? – я вдруг начинаю ржать. - Ох, Северус… Интересно, это то, что называется неподдельным сочувствием? - Северус, ты и сам все знаешь про другие миры, - вдруг сердито говорит Альбус. Я застываю. Он знает про договор с судьбой, или что? - Это было не мое воспоминание? – приходит мне в голову. – Того Северуса? Но нет, я же достал его из своей головы. И эту часть – с кубиками, я совершенно точно теперь вспомнил. Даже обои в моей спальне в Тупике прядильщика все те же, просто выцвели. А кубики отец чуть позже, застав меня за их таким вот складыванием, выбросил в окно. И мама потом их собрала, отчистила от грязи и спрятала на чердак. Впрочем, к тому моменту я как раз научился читать и уже переключался на книжки. И крики мамы, и шум внизу тоже вспомнил. Только мне казалось всегда, что это ее бил отец, а я так и сидел в своей комнате за игрой. Все правильно, это ведь думоотвод, он показывает куда больше, чем мы осознаем. Если только я не… Я вскакиваю: - Альбус, я должен посмотреть это воспоминание еще раз! Он застывает над думоотводом с палочкой в руке: - Нет, Северус, я не дам тебе этого сделать. - Я должен! Должен знать, чем все закончилось! На секунду мне кажется, что он сейчас уничтожит воспоминание, но лицо Альбуса озаряется слабой улыбкой: - Хорошо, Северус, но в этот раз мы посмотрим воспоминание вместе, и ты будешь смотреть то, что я буду показывать тебе. Легиллименторская связь. По правде говоря, я чувствую облегчение, когда Альбус предлагает этот вариант. Я тоже не горю желанием уйти в параллельный мир. Мне совершенно не улыбается встретиться со вторым собой. Киваю. - Ты готов? - Давай уже! Альбус опускает голову в омут. Перед моим мысленным взором разворачивается серия картинок. Дед пытает отца. Мама кидается на него, хватает за ноги, пытаясь повалить его на пол и помешать. Дед переключается на нее. Серия из трех Круцио. В этот момент я маленький скатываюсь с лестницы и бросаюсь между дедом и мамой. Мне тоже достается Круцио. В этот миг я снова оказываюсь в воспоминании, в гостиной, напротив Альбуса. На его лице мелькает выражение ужаса, и я решительно беру его за руку, переплетая пальцы, показывая, что со мной все в порядке. Я справлюсь. Я же здесь, живой. Мы смотрим на ужас на лице моей мамы, которая, сама еще не оправившись, кидается к маленькому мне, обнимает, закрывая своим телом, и кричит своему отцу: «Что ты наделал, урод?!» Дед отшатывается и, опустив палочку, исчезает. Мать отстраняет меня, не глядя призывает палочку и начинает водить ей сначала надо мной, потом над отцом, оба мы без сознания. Плача и размазывая слезы по лицу, совсем как я сегодня, мама встает и пытается произнести какое-то заклинание, взмахивая палочкой снова и снова. Внезапно я понимаю, что она пытается создать патронус. Никогда не знал, что она умела это делать. Отчаявшись, мама в воспоминании бросает палочку на диван и пытается создать патронус руками. Даже не подозревал, что так можно. На этот раз у нее начинает получаться сразу, в первый раз с ладоней слетает светящийся шар, который тут же тает, во второй раз почти сформировывается силуэт, в третий к потолку взмывает огненно-красный, почти физической плотности, дракон размером с крупную собаку, мама приманивает его рукой и надиктовывает послание: «Авиценне Тэлботу, больница Святого мунго. Ави, пожалуйста…» Ее голос срывается, и, когда дракон уносится в потолок, она падает на пол и заходится в рыданиях, прижимая меня к себе. Внезапно мы оказываемся в новом воспоминании. Я, все еще двухлетка, лежу в кроватке в какой-то странной комнате, нет, не в комнате, это монастырская келья. На окне толстая решетка. Кроме кроватки, в келье только лавка. На ней сидит мама с безвольно опущенной палочкой между колен, коса свешена на грудь. Над ней стоит бабушка Снейп и говорит твердо и властно: - Ты знаешь, что нужно делать. - Я не смогу, - отвечает мама, поднимая на бабушку заплаканные глаза. – Я не смогу. - Ты должна и сможешь, - уверенно возражает бабушка, протягивая ей руку и помогая встать. - Хорошо, мама, - обреченно говорит моя мама, бабушка обнимает ее за плечи, и они выходят из кельи. Мы с Альбусом вываливаемся из воспоминаний на пол кабинета. Стоим на коленях оба, тяжело дышим, упираясь друг в друга лбами. - Никогда не видел такого изумительного патронуса, - наконец говорит Альбус, призывая бутылку бренди. Делаю глоток вслед за ним: - Я тоже. А еще для меня открытие – доверительные отношения бабушки и мамы. Конечно, я знал, что бабушка относилась к маме хорошо, но чтобы мама могла вот так при бабушке спокойно с палочкой на коленях сидеть… И кто был маме этот Ави, которого она вызвала? И что такое мама должна была сделать? - Ты говорил, что тебя лишили наследства еще до рождения, но Гедеон Принц назвал тебя своим наследником, - замечает Альбус, забирая у меня бутылку. – Имение Принцев, как я понимаю, майорат… - Ты хочешь сказать, что оно может принадлежать мне? - Я думаю, это стоит выяснить. Пообещай, Северус, что не станешь смотреть воспоминания без меня. - Обещаю, Альбус, - протягиваю руку к бутылке и делаю очередной спасительный глоток. Мы оба прекрасно знаем, что это обещание я не стану выполнять.