Наперегонки

Четвертого июля завтрак впервые накрыли в одной из заново выстроенных беседок. Предыдущие находились на нынешней Аллее утешения, так что их пришлось снести. Но вместо старых двух Ромулу, помешанный на местах, в которых можно было расположиться с комфортом, выстроил четыре новых. Одна из них стояла на берегу озера. Три он разбросал на расстоянии нескольких десятков пасо на открытом пространстве, куда сходились с одной стороны яблоневый сад, лабиринт и Аллея утешения, с другой – ухоженная и дикая часть парка, а также полузаросшая тропа, на которой всерьез рисковал заплутать любой другой волшебник, кроме Вильярдо. На тропу можно было выйти только через каменную арку, видневшуюся от самой маленькой беседки, которую так и назвали – «маленькой». Через пол-лиги петляния по враждебному для чужаков лесу тропа раздваивалась, левая тропинка уходила к виноградникам и деревне виноделов, правая через несколько миль выводила к дороге на Санта-Катарину. Другие две беседки семейство Вильярдо окрестило «длинной» - эта представляла собой вытянутый шестиугольник, и в ней свободно размещался стол человек на двадцать, и «квадратной» – прямоугольной беседкой, в которой могли с комфортом пообедать десять человек. В маленькой стол можно было накрыть только на четверых. Квадратная была сделана под старину, с растрескавшимися плитами пола, между которыми пробивались одуванчики, с одной каменной стеной и виноградными шпалерами с трех открытых сторон. По периметру маленькой искусно вырезанные деревянные гномы держали чаши с цветами и свечками. Длинная была сочетанием светлых кирпичных столбов разного размера и простой деревянной решетки, покрытой ярким лаком. И во всех трех, конечно, как и вообще во всем, чего касалась рука Ромулу, чувствовалась его особая магия. «Официальный» путь к беседкам лежал по аллее в обход всех служб вдоль границы сада, быстрый – через черный вход замка по узкой тропинке между дикими яблонями и кустами ежевики, которые отвоевали угол парка еще столетия назад. Ни Эухения Виктория, ни Полина Инесса этой дорогой пользоваться не любили. Садовник, нанятый Ромулу, вроде и облагородил ее по их просьбе, но все равно что-нибудь за платье да цеплялось, особенно свирепствовал внезапно выкидывавший на тропинку плети жгучий зверовьюн. Его выкорчевывали уже много раз, но так и не избавили от вредной привычки разрастаться за ночь. Потому приходилось идти осторожно, смотреть в оба, и прогулка обходилась уже не в удовольствие. Однако сросшиеся над тропой деревья обеспечивали тень, а над широкой аллеей нещадно палило солнце, поэтому, с учетом того, что с погодными чарами у Эухении Виктории было совсем плохо, а Полина Инесса вообще колдовать не могла, этим утром сестры выбрали тропу. В этот раз обошлось без неприятностей - видимо, вьюн тоже прятался от жары. Они уже подходили к тому месту, где тропа на выходе в парк упиралась в три сросшихся дуба, Три брата, как их называли, когда где-то совсем рядом, за кустами, послышалcя громкий, полный ярости, голос Марии Инессы. Полина Инесса инстинктивно потянула Эухению Викторию за платье назад, в заросли. - Этот интернат! Как ты посмел принимать такие решения?! – кричала Мария Инесса, местами переходя на визг. – Это мой ребенок! Ты не имеешь никакого права вмешиваться в судьбу моих детей! Только я могу разрешать или не разрешать им поступать куда-то! - Мари, дорогая, мы не смогли тебя найти, - возразил ей спокойный голос, и сестры в ужасе переглянулись: Мария Инесса кричала не на отца, как они привычно подумали, а на Грегори. Невозможно было и представить, чтобы она подняла на него голос. – Милый друг, мы не смогли ни найти тебя дома, ни связаться с тобой, - продолжил мягко объяснять тот. - А между тем время поджимало. Эухенио пришел ко мне в самую последнюю минуту. Разумеется, такие вещи делаются загодя, но бедный мальчик годами не решался высказать свою мечту, и раз уж семейное положение ваше поправилось, то казалось неразумным препятствовать ему. Я нашел в Мадриде Лео, и он подтвердил, что это достойное учебное заведение. Тем более что вы уже определяли туда Эрнесто, а ты же не будешь отрицать, мой друг, что он получил блестящее образование. Поскольку Лео был занят, я отправился в школу и, воспользовавшись правом духовного попечителя, записал Эухенио на экзамен. - Ты не понимаешь, не понимаешь! – взвизгнула Мария Инесса. Казалось, она вот-вот задохнется. - Дорогая, присядь, пожалуйста, и, во-первых, выпей твое зелье, а во-вторых, объясни мне, чего же я не понимаю. Агуаменти Креокопа*. На вот. Ничего непоправимого пока не произошло, так ведь? - Нет, пока не произошло, - Мария Инесса уже успокаивалась. – Но, Черная мадонна, Грегори, ты, такой мудрый, такой всезнающий, и ты так любишь Эрнесто, как, как ты мог просмотреть?.. Полина Инесса закрыла рот рукой. Внезапно звук пропал. Очевидно, Мария Инесса невербально наложила заглушающие чары. Эухения Виктория, хоть и не без усилия – конечно же, невербальные заклинания давались ей не так легко, как матери, сделала то же самое. Полина Инесса помотала головой и показала пальцем назад и вправо. Шагах в сорока от них была развилка – можно было свернуть и выйти на аллею между парком и яблоневым садом. Эухения Виктория, стараясь не шуметь, последовала за ней. Мало ли, действительно, какие чары были в арсенале у матери. И если она догадалась, что их слушали… - Ты думаешь?.. – начало было Эухения Виктория, когда они вышли на аллею. Но Полина Инесса остановила сестру жестом. Она была настолько шокирована, что не могла это обсуждать. Они молча дошли до маленькой беседки и сели за накрытый стол. Сегодня на завтрак снова была тортилья. Еда не лезла Эухении Виктории в горло. - Нет, я не могу, прости, пожалуйста, - снова начала она. – Это ведь то, о чем я подумала, правда? Как в тех статьях про маггловские приюты? О чем же еще может быть речь? Подборку статей со скандалами такого рода, да еще и в монастырских приютах, они нашли как-то в библиотеке Грегори. Причем на самом виду. Эухении Виктории еще тогда хотелось обсудить это с ним, ведь не ради любопытства он хранил такое, но она не решилась. - Как Грегори и правда мог просмотреть? – продолжила она, несмотря на то, что сестра не отвечала. – И когда это вообще было? Полина Инесса рисовала пальцем круги на скатерти. - Мама не права, - возразила она. - Эрнесто учился на колдомедика с 80-го года. Грегори тогда еще не был с нами. Я не знаю, знаешь ли ты что-нибудь об этом, но мне Диего рассказал кое-что и показал мне два воспоминания в прошлом году… Я не хотела тебе об этом рассказывать - он меня не просил молчать, но, кажется, он все же рассчитывал, что я помолчу. - Я никому не расскажу, - пообещала Эухения Виктория. - А, все равно все узнают в конце концов. Как будто что-то в этой семье может оставаться тайной. - Ну, имя любовника Ромулу, например – до сих пор тайна. Для нас, по крайней мере. Полина Инесса посмотрела на нее с нечитаемым выражением лица. - Ладно. Диего был секретарем покойного настоятеля и в конце 70-х прожил здесь, при монастыре, пять лет. Дедушка по завещанию был опекуном состояния Авиларов до тридцатипятилетия Диего, и тому хотелось самому зарабатывать. Дедушка его и устроил к старому сеньору Павана. А Диего, ну ты знаешь, какой он, он всегда милый, готов помочь, если к нему обратятся, и при этом не отсвечивает, такой же, как я, удобный. Перед мысленным взором Эухении Виктории возник кузен – высокий худой парень с вытянутым лицом, всегда очень тщательно одетый (чаще всего в маггловский костюм-тройку) и немного «в себе», оживший персонаж картины Эль Греко. И Полина Инесса, и правда, тоже была чем-то похожа на женщин с его картин. - В общем, дедушка устроил его в монастырь и попросил приглядывать за Паваной, - продолжила Полина Инесса. - Павана к тому времени начал сильно болеть, и дедушка за него беспокоился, но только взял с Диего обещание не говорить Паване, что Грегори бывает у дедушки и у Херонимо. И какое-то время Диего был с настоятелем очень близок. Насколько с ним можно было быть близким. У того был очень крутой нрав. И Диего слуги рассказали по секрету, что настоятель за несколько лет до этого так разозлился на сына, что запретил ему появляться не только в доме, но и вообще в Испании. Они Грегори все очень любили и жалели, и считали, что сеньор Хорхе «не подумал». Но однажды Грегори все-таки появился у отца, и был ужасный скандал. Это Диего сам слышал. Настоятель кричал и называл Грегори «извращение», «отродье», «чудовище» и «тварь», и говорил, что «если бы не Фелиппе, у меня бы никогда не открылись глаза». Эухения Виктория посмотрела на нее с ужасом: - Дядя? - После этого случая характер настоятеля стал совсем портиться. Он стал орать на Диего, швыряться в него книгами, и в конце концов дошел до того, что бросил в него чернильницу и разбил лоб, и Диего после этого ушел. А через год, в феврале 80-го, к Диего явился монастырский слуга и сказал, что настоятель находится при смерти и просит его прийти. И вот это воспоминание Диего мне показал. Настоятель очень просил прощения, сказал, что оставил ему небольшое наследство в знак дружбы и чтобы загладить вину, и – самое главное – он просил найти Грегори и передать ему письмо, и чтобы Диего на словах передал ему, или, если может, показал ему воспоминание, как он виноват перед ним, как сожалеет, что отдалился от него и не мог дать ему любви, и не позволил ему служить, и как сожалеет, что послушал Фелиппе, а не Риккардо, и стал для своего сына самым настоящим негодяем. И настоятель все время повторял про Грегори: «Он не виноват, он не виноват, что он такой». И потом он сказал, что Грегори должен знать, что может вернуться, что Фелиппе дал обещание и никогда ему не навредит. Она остановилась, и Эухения Виктория начала было: - И что же он рассказал Па?.. - Хен, ну не перебивай, пожалуйста, - с досадой сказала Полина Инесса. - Настоятель умер у Диего на руках. Диего узнал от дедушки, где можно найти Грегори, и в тот же вечер в Лондоне отдал ему письмо. И вот это второе воспоминание, которое Диего мне показал. Грегори вскрыл письмо при нем, и в письме было завещание и письмо от епископа о назначении Грегори настоятелем. И Грегори был ужасно расстроен, чуть не задыхался, выслушав подробный пересказ, спросил, знает ли Диего, о чем речь, на что Диего ответил, что нет, и тогда Грегори попросил Диего еще рассказать про отца, потом оборвал его и попросил уйти. А через несколько дней, на похоронах, Диего спросил Марию Инессу, не появлялся ли Грегори, и узнал, что тот попал в плен к пожирателям и лежит при смерти. И Грегори оправлялся целый год, так что мама к нему несправедлива как минимум. Но я думаю, что она чувствует себя виноватой, потому что ее действительно позавчера и вчера нигде не было, и я ее искала и вечером тоже, и утром. И мне кажется, судя по тому, какая она вернулась, что у нее… кто-то есть? - Снейп, - мрачно сказала Эухения Виктория. – Ты не видела, как она говорила с ним. Эухения Виктория всем своим существом чувствовала, что это был он. - Но почему Диего тебе вдруг это рассказал? – спросила она, стараясь отвлечься и не представлять себе мать в бесстыдном объятии с самым ненавистным человеком на земле. - И что Грегори такого сделал, и за что дядя его ненавидел, и чем он мог ему навредить? - Мы с Диего много общались в прошлом году. Он здесь жил несколько недель в конце лета, и мы много разговаривали. И я обратила внимание, что между ним и Грегори постоянно какая-то неловкость. И я в конце концов спросила. А Диего это много лет мучило – вдруг с Грегори случилось то, что случилось, из-за таких новостей? И наконец в тот раз оно его так домучило, что он спросил, нельзя ли посмотреть эти воспоминания в мамином думоотводе. Ну и он спросил, что я думаю об этом. Ему нужно было мнение со стороны. - И что ты об этом думала? - Мы второе воспоминание посмотрели четыре раза. И в конце концов поняли, что Грегори уже был в таком состоянии, когда Диего пришел. И что у него руки были в крови, а он заметил это только когда, когда испачкал конверт. И он точно не знал, что отец умер, так что до этого случилось что-то еще. - Может, он вернулся после стычки с пожирателем? - Нет, он должен был дома порезаться – на нем был халат на голое тело, и он был весь мокрый, когда открыл Диего дверь, и потом набрасывал на себя высушивающие чары. И кровь все еще текла – он бы сто раз залечил порезы уже, если бы вернулся со стычки. И когда он открывал дверь, было заметно, что он не понимает, что делает - он Диего вообще не узнал, хотя они встречались у дедушки и в Фуэнте Сольяда десятки раз. В общем, Диего после этого просмотра стал мучиться еще больше, но недолго. Я заставила его пойти и поговорить с Грегори, и он после этого разговора успокоился и сказал, что все нормально. И что в «том, что я попал в плен, дорогой мой Диего, виноваты два, или, если уж на то пошло, три других человека, но никак не ты». - Но что же было предметом ссоры? - Наверное, только дедушка знает. Но у Диего есть версия, что это может быть связано… в общем, что Грегори - как Эрнесто. - Оу. - Потому что настоятель после визита Грегори громил однополые отношения в проповедях и называл их «тварями» и «отродьями», а в декабре 93го Диего видел Грегори в монастырской библиотеке с каким-то старым по виду высоким и статным волшебником с седой бородой в малиновой мантии, и хотя они сидели друг напротив друга, между ними ощущалась очень сильная связь. Что-то такое, что Диего почувствовал, когда впервые увидел рядом Эрнесто и Фелиппе. И его потом всегда удивляло, что Эрнесто женился на Соледад. - Кстати, об Эрнесто, - Эухения Виктория набросила чары подогрева на остывший завтрак, - мама права, потому что если Грегори сначала было ни до чего, то потом он принялся за нас всерьез. И он разговаривает со всеми. - А ты сама-то много рассказываешь о том, что произошло с тобой? Даже Грегори? - Нет, конечно. - Ну вот и ответ. И я уверена, что если действительно что-то такое случилось с Эрнесто, то мама от этого места камня на камне не оставит, - Полина Инесса с аппетитом вгрызлась в тост и протянула сестре чашку с кофе: - Он, конечно, такой мерзкий, когда его разогреваешь повторно, но все-таки погрей. А что до любовника Ромулу, - она вздохнула и виновато посмотрела на Эухению Викторию, - я думаю, что это тоже Снейп. Эухении Виктории потребовались две минуты, чтобы это осмыслить, зато после этого в голове ее вспыхнул четкий план. - Я уничтожу этого ублюдка и я точно знаю теперь, как именно я это сделаю, - сказала она. *Заклинание создания бокала с водой. От испанского crear - создавать и copa – бокал.