Наперегонки

Воскресенье, 9 июля 1995 года. - Почему именно эта школа? – спросила Эухения Виктория. В Квадратной беседке они с Эухенио завтракали вдвоем. Над столом витал запах кофе. На софоре, растущей между беседками, ссорились сойки. - Потому что, если ты вдруг раньше этого не заметила, я говорю только на двух языках, - не отрываясь от учебника, объяснил брат. - Но читаешь… - Какая разница, на скольких языках я читаю?! – огрызнулся он. – Экзамены сдаются на языке страны, в которой находится школа. Мне языки никогда не давались, в отличие от вас. И чары тоже, так что если ты сделаешь любезность и помолчишь… - Между прочим, Соледад мне рассказала, что сейчас у тебя все равно ноль шансов и что Грегори заранее договорился, чтобы тебе, в случае завтрашнего провала, позволили сдать экзамен в конце августа. - Соледад горазда языком трепать! – буркнул Эухенио. У него уже был государственный сертификат о сдаче экзамена по чарам соответственно возрасту, но для поступления в интернат колдомедиков надо было сдавать усиленный экзамен. - И тебе все равно надо с кем-то тренироваться… - снова попыталась Эухения Виктория. - И кого ты предложишь для тренировки? Себя, что ли? Эухения Виктория вздохнула. Конечно, она знала какие-то чары, тот же государственный экзамен вполне себе сдала два года назад, но Эухенио был прав – в учителя она не годилась. Надо было найти кого-то другого. Вообще она все чаще стала ощущать недостаток системного образования, особенно на фоне родителей и Риты. Рита училась в Хогвартсе, родители, оба, получили, наверное, лучшее возможное домашнее образование, а затем учились в университетах. - Ладно, мы можем нанять кого-нибудь постороннего, - смягчился Эухенио. - Того же… учителя Ники, например. Он с вызовом посмотрел сестре в глаза: о Нике в доме сейчас говорить было не принято. Эухения Виктория не повелась. - Скучаешь по ней? – спросила она. - А ты как думаешь?! Это вам она чужая, а мне сестра, в конце концов. Двинутая на голову, но сестра. Да и не такая уж двинутая… Попробуй не двинуться, когда твоя мать сбежала с любовником, а отец сначала подкинул тебя сестре, которая его ненавидит, а потом еще наследство отдал детям этой сестры. - Ты же знаешь, что он отдал нам наследство, потому что нажил его на те деньги, который украл у мамы! – вскинулась Эухения Виктория. - И кто запрещал ему выделить нам доли?! Там бы на всех хватило! - Может быть, он знал, что Ника с таким наследством может натворить?! - Боже, да вы друг друга стоите! – с отвращением произнес Эухенио. - Я ничего ни у кого не крала, не сбегала из дома с чужим женихом и не подставляла всю семью! - Ну да, конечно, во всем виновата она! Твоему жениху сколько было? Великовозрастная невинная овечка, соблазненная ужасно коварной девочкой четырнадцати лет! - Я читала ее дневник! – выкрикнула Эухения Виктория. – Как она хотела убить меня, как она его соблазняла! Так что не надо мне врать, что она тут ни при чем! Черт! Они оба вскочили, лихорадочно заливая Агуаменти загоревшуюся скатерть. Эухенио направил струю воды на огонь, побежавший по шпалерам. На платье Эухении Виктории зияли дыры. В учебнике не хватало трети страниц. Эухенио стащил со стола скатерть, бросил в сестру. Она повязала скатерть вокруг талии и упала на стул. Эухенио убрал осколки, вернул на стол серебряный кофейник. - Она бы никогда не стала тебя убивать! – сказал он. - И почему же ты в этом так уверен? – у Эухении Виктории дрожали губы, она с трудом выговаривала слова. Эухенио вытащил из кармана бриджей успокоительное. - Потому что она не дура. Я с трех лет слушал, как она тебя убьет, расчленит и как мы вдвоем будем прятать тело. Она все подходящие заклинания выучила наизусть. И что же? Она убила тебя? - Ты мог бы и рассказать об этом. - А зачем? Вы и так ее ненавидели. Что бы изменилось? - Мы не ненавидели ее. - Ага, просто едва терпели. При каждом удобном случае напоминая, что она приживалка. Эухения Виктория задумалась: - Нет, ты не прав. Мама ни разу не сказала ей такого. Наоборот, это Ника постоянно кричала, что она ей не мать. И я ее всегда воспринимала как сестру, мне не приходило в голову, что есть какая-то разница. - Неужели? Сколько раз за день ты говорила с ней? А за неделю? А все остальные? Эухения Виктория задумалась снова. Кажется, Эухенио был прав. Они никогда не вовлекали Нику в какие-то совместные занятия. Все остальные так или иначе общались между собой, даже Берилл во всем участвовала, хотя то, что она двоюродная, не такая близкая, пожалуй, тоже ощущалось. Или, может быть, дело было в том, что она словно существовала в каком-то своем мире. Ника была совсем другой. Какой же ужасно одинокой она должна была себя чувствовать… - Есть люди, которых вы просто не любите, Хен. И не надо притворяться, что любите. - Справедливости ради, они нас не любят тоже. - А за что вас любить? Когда отец бывал в доме, к кому он шел? Кого брал на руки? - Но я-то в чем виновата?! - Ты же его не отталкивала! - А должна была? Эухенио промолчал. - Серьезно? – воскликнула Эухения Виктория. - К тебе подходит взрослый, которого ты любишь и очень редко видишь, берет тебя на руки, а ты должна сопротивляться и кричать потому, что он к кому-то еще не подошел?! А ты, оказывается, даже в три года должна в первую очередь думать о других?! - Это было не только в три года! - Да. В пять, в семь и в десять. - И в пятнадцать, - мрачно подсказал Эухенио. - Ну извини уж, что как зельевар оказалась ему полезнее, чем ты! - Господи, какая же ты тупая! Ты ничего не понимаешь. Ничего! - Да, и чего же я не понимаю, что понимаешь ты?! Эухенио смотрел на нее так, словно и в самом деле не верил, что она может не понимать: - Он прощаться приходил. Последняя, кого он хотел видеть перед смертью, была ты. Эухения Виктория подумала. - То есть ты считаешь, что он заранее знал, что ничего невозможно изменить? - Конечно, знал! Это и клубкопуху понятно! Дядя приходил прощаться. Эухения Виктория задумалась. Ведь он и правда мог пойти к кому угодно с его деньгами. Уж найти зельевара, который промолчит за определенную сумму, не составило бы труда. Причем из всех троих, кому оставил деньги, прощался именно с ней. И Мора оставил именно ей. Впрочем, этому есть легкое объяснение. - Я думаю, его мучила совесть, только и всего. Не думаю, что он как-то особенно был ко мне привязан. Просто хотел посмотреть, как я живу, после того, что сотворила его сумасшедшая благоверная. Она знала, что это была попытка пришить голову флобберчервя к заду соплохвоста, но ей хотелось утешить Эухенио хоть как-то. - И настоящий родитель это не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. И, может быть, у наших родителей, - она специально подчеркнула это «наших», - и не срослось с Никой, но тебя они любят и точно никакой разницы между нами и тобой не делают. - Ага, и именно поэтому на меня свалили делать зелья. - Но ты же сам хотел! - изумилась Эухения Виктория. – И ты отнял у меня лабораторию. Я думала… - Вот именно, что ты думала! – разозлился он. – Якка тоже думал, пока из его кожи не сделали диван! Все вы думали! Эухенио сделай то, Эухенио сделай се. «Фигаро тут, Фигаро там». «Эухенио, ты нас так выручишь». «Эухенио, никто не сварит это лучше тебя…» Прикольно, да, стать рабом в тринадцатилетнем возрасте. Только об этом и мечтал с самого детства. Ты вообще в курсе, сколько я всего не изучил по тем же зельям, из-за того, что без конца их варил?! Еще бы и лаборатория была не моя!.. Конечно же, у раба не может быть ничего своего! - Хен, - беспомощно возразила Эухения Виктория, - но ты же никогда не говорил… - Да потому что я даже себе не мог признаться, что хочу совсем не того, чего хотите от меня вы! Нужно было столкнуться с сильфидой и всей этой херней загробного мира, чтобы понять, что что-то не так! Меня как по голове ударило, когда она сказала, что у меня тип магии колдомедика, а не зельевара. И только Грегори один единственный за всю жизнь догадался задать мне вопрос: чего же хочу я сам! Достала уже! Видеть тебя не могу! Всех вас видеть не могу! – он схватил опаленный учебник, прижал его к груди, пачкая сажей белую рубашку, и вылетел из беседки. Эухения Виктория застонала. - Да у вас тут веселье, - услышала она из-за спины. Рита разглядывала сожженную лозу. - Прямо здесь и потренируемся? Эухения Виктория выскочила из беседки, проверяя нет ли кого поблизости. - Какого черта?! Еще раз сделаешь так, и я точно пойду к Ромулу и расскажу ему, что ты придумала, чтобы быть рядом со своим возлюбленным, - зашептала она, дрожа от ярости. - Можно подумать, что твой Ромулу свят! Ты прекрасно знаешь, что у него кто-то был в прошлом году! - Я ничего об этом не знаю, - возразила Эухения Виктория. – Нет ни одного доказательства, что он изменил тебе. А вот то, что ты раскидываешься империусами, я откуда-то знаю. - Не откуда-то, а все мы знаем, откуда. - Это не делает то, что я знаю, неправдой. - Не делает, - неожиданно легко согласилась Рита. – Но я не думаю, что ты пойдешь и расскажешь про то, что я сделала. Ты все-таки умнее. И я не против научить тебя империусу и другим плохим вещам, потому что я считаю, что это тоже надо уметь. Особенно в твоем положении. Но сейчас твоя отмазка «я хочу научиться защищаться» не прокатит. Я знаю, кто это, - тихо сказала она, вглядываясь в лицо Эухении Виктории. Эухения Виктория застыла. - И что? – так же тихо спросила она. - Ты должна мне спасибо сказать, что я не сдала тебя ему, - заметила Рита. У Эухении Виктории кровь отхлынула от лица: - Ты совсем чокнулась. Предавать семью ради него. - А, на этом месте мне должны сказать, как я смею быть неблагодарной побродяжкой? – засмеялась Рита. Эухения Виктория выскочила на дорожку, то и дело оглядываясь. - Да вы меня терпеть не можете! Особенно Мария Инесса! Каким несчастным я сделала ее сыночка! – закричала Рита. - Ты говоришь полную чушь! Никто никогда против тебя ни слова не сказал! У Эухении Виктории возникло мощнейшее чувство дежа-вю. - Все. Хватит. Я больше не могу так! Я ухожу! Мне сегодня еще заниматься зельями в доме Сириуса. Я просто не могу выслушивать о том, как тебя здесь не любят, еще и от тебя! Рита нагнала ее через несколько минут. - Ты исходишь из того, что люди с плохим характером плохие, - заговорила она. – Но даже Снейп цепляет не всех. - Да, только тех, кто не может ему ответить. Я – не могу. Ну давай, скажи, что в школе он ангел во плоти, что я просто слабачка, объясни этим всю мерзость, которую творит он. Еще скажи, что я должна закалять характер. Или не обращать внимания. Или что-нибудь еще. - Но это не означает, что он готов предать орден! - А тебе самой? – Эухения Виктория резко развернулась, и Рита чуть не налетела на нее. - Что мне самой? – с недоумением спросила она. - Тебе самой разве не хотелось бы знать точно, на чьей Снейп стороне? - А зачем? Мне даже в голову не приходит сомневаться в нем, в отличие от тебя! И, если честно, я не вижу в его характере ничего особо мерзкого. Ну строгий, ну саркастичный, ну налетает на других, когда в дурном настроении. Мария Инесса тоже налетает. Ничего такого. Ну конечно! Еще бы Рита его не оправдывала! Она, Эухения Виктория, вот тоже оправдывает великовозрастного мальчика Гжегожа и винит во всем четырнадцатилетнюю Нику. - Ты его любишь. Ты продолжила бы его защищать, даже если бы я… - Эухения Виктория вовремя оборвала себя. Как бы она ни относилась к Снейпу, но Ромулу выдавать было нельзя. - Мне нужно попасть в дом Сириуса как можно скорее, - сказала она. – Очень много зелий нужно сегодня сварить. Отчасти это было правдой. Она так боялась в предыдущие дни, что Снейп застанет ее за варкой зелий и ей снова придется пережить то, что случилось во вторник, что она просто перестала варить что-либо, кроме простых зелий для теста компонентов. Рита только плечами пожала: - Конечно, я вас перемещу. В доме Сириуса было спокойно. Вальбурга покричала слегка и затихла, Полина Инесса сразу отправилась в библиотеку, где читала какие-то теоретические книги по магии, а Эухения Виктория погрузилась в процесс варки, и вскоре успокоилась и почти забыла утреннюю историю с выплеском стихии. В конце концов, на этот раз у нее вышел далеко не адский огонь. Несколько часов она просто варила зелья, погрузившись в знакомый до мелочей процесс и вполуха слушая Сириуса. Тот помогал в обе руки, веселил школьными историями и вообще заметно ожил со вторника. А потом он начал немного флиртовать – тут она его остановила, возможно, даже слишком резко. Ей было приятно, но… - Ты только что своего парня похоронил. - Ну, у нас, мужчин, с этим проще. - Нет, Сириус Блэк, это у тебя проще. Настроение испортилось. А еще стало стыдно перед мамой. Оттого, что та оказалась права. Сириус принимал ее за какую-то дешевку. На душе было мерзко. Она задумалась, действительно ли хочет обращаться с Сириусом часто, действительно ли хочет, чтобы Фернандо зачаровал зеркало. Но драконов невозможно было отвадить сжигать сов. Впрочем, она не знала даже, где сейчас драконы находятся большей частью. Энни прилетала совсем ненадолго и по своему желанию. Дозваться ее было невозможно. У Ромулу получалось позвать Горгоша через раз. Только Вьеха более-менее слушалась папу и Эрнесто – с тех пор, как погиб ее сын, у них был один дракон на двоих. При этом было понятно, конечно, что драконы охраняют территорию поместья, но вот где они гнездились… Ферма была разрушена, а к себе драконы людей не носили. И за полгода разорванной связи они будто одичали. Кроме того, теперь не было главного - управляющего фермой. В любом случае, нужна была коммуникация не только между Эухенией Викторией и Сириусом, а между поместьем и орденом тоже. Эухения Виктория чувствовала себя очень беспомощной из-за невозможности аппарировать самостоятельно. А каминного пути между странами не существовало даже на высшем уровне. Кроме того, каминная связь курировалась государством. Дамблдору каким-то образом удалось наладить ее в доме Сириуса без надзора, но всего лишь с парой других каминов. - Фернандо написал, что может в среду, - сказала она. - В среду так в среду, - подмигнул Сириус. – Посмотрим, что за Фернандо. Эухения Виктория вздрогнула. Она вспомнила, что все это придется осуществлять через Дамблдора. Дамблдор увидит Фернандо. А что, если он захочет как-то использовать его? - И кстати, во вторник будет собрание. Приходи и всех приводи. Эухения Виктория фыркнула. Как будто кого-то можно было «привести». Но наверняка захочет прийти Макс. Она уже скучала по нему. И очень жалела, что не могла остаться на ужин у графа Марека. Но весь вечер субботы она возилась с заказами, которые бросил Эухенио. С другой стороны, может быть, так было лучше? Она видела, какими глазами смотрит на Макса Амелин-Эвель, и, кажется, его это тоже заинтересовало. Наверное, стоило дать им время без чужих глаз и ушей? И все же, был момент, который ее беспокоил. Сейчас они с Амелин-Эвель, особенно после происшествия на драконьей ферме, с трудом поддерживали переписку, но в детстве играли вместе довольно часто. Иногда Хенрик с дочерью обедал у Вильярдо каждые выходные, или наоборот. Амелин-Эвель представлялась Эухении Виктории очень романтичной и наивной. Может быть, поэтому Эухения Виктория и не общалась с ней последние полтора года – Амелин Эвель было ни к чему погружаться в эту грязь. А Макс за последний год стал смотреть на девушек совершенно иначе. Видимо, так же, как Сириус - на представителей обоих полов. Но если Сириусу, кажется, было все равно, что будут чувствовать другие, то Макс, Эухения Виктория была уверена, не таков. По крайней мере, раньше он очень боялся кого-то ранить. В Аргентине он приводил домой девушек, которые и сами ходили по клубам с целью подцепить кого-то на одну ночь. Поэтому последствия его не волновали. Но Амелин-Эвель, которую он запросто мог соблазнить, была совсем из другого теста. Эухения Виктория была уверена, что Амелин-Эвель может быстро оказаться в постели по большой влюбленности, и при этом ей сложно будет поверить, что ее хотят не из любви, а просто из желания потрахаться. А что, если Макс будет думать членом и не осознает разницы? И помимо хрупкой Амелин-Эвель, это затронуло бы отношения между отцом и Хенриком. Кроме того, Эухения Виктория была уверена, что Макс до сих пор не забыл Мэри. Во второй половине дня она стала волноваться все больше. Раздражение на Макса мешалось с раздражением на Сириуса, а потом обнаружилось, что у Сириуса аллергическая реакция на печень рогатой жабы, аллергическая реакция на зелье от аллергии, а противоотечные заклинания, которые она столько раз применяла с тех пор, как взяла в руки палочку, не срабатывают. И ни одного здорового колдующего взрослого в доме! И ни одной возможности его в этот дом привести! И Сириус, задыхающийся на ее глазах. Каким-то чудом Эухения Виктория сконцентрировалась и заставила себя думать. Затем произошло второе чудо – она смогла намеренно проявить воду. И главное – смогла сдержать ее, оттянув из дыхательных органов Сириуса ровно столько жидкости, сколько было нужно. И почти сразу же пришел Снейп. Никогда еще он не был настолько вовремя! Конечно, она уже сама спасла ситуацию и Сириус теперь вполне мог пережить несколько часов до появления Риты, но это было огромное облегчение - когда Снейп взял ситуацию под контроль. Потом, когда уже ушел Хенрик, она сидела у постели Сириуса, и он был слаб и измучен, и местами отеки еще не сошли, и боль тоже невозможно было убрать совсем, но он улыбался и гладил ее по руке. - Это же я что-то сделала, да? – спрашивала она. - Малыш, даже если и ты, то мне доставалось гораздо хуже. Поверь, это ничто по сравнению с долгими ночами в Азкабане. Полежи со мной? – попросил он. Эухения Виктория прилегла рядом, обнимая Сириуса со спины. Ей нравился его запах, нравилось прикасаться к нему. - И в конце концов ты все-таки сварила правильное зелье. Эй, - он поймал рукой ее руку, пока она тихонько плакала ему в халат, - правда все хорошо. - Нет, не будет. Снейп победил, - осознала она. – Он ведь этого с самого начала хотел – дискредитировать меня. Мне больше никто не будет доверять как зельевару. - Ну что за чушь?! Аллергия могла случиться у кого угодно! Может, он сам испортил зелье от аллергии или эту самую печень?! Он приходит сюда как к себе домой. - Он не так уж часто и приходит, - возразила Эухения Виктория. - Все равно! Ставлю на что угодно, что эта злобная скотина сама все устроила! Когда ты последний раз проверяла зелье и печень? - Печень сегодня, перед варкой. А зелье - когда сварила, в самом начале работы здесь. - Он с тех пор приходил сюда? Оставался в лаборатории один? - Конечно! - Вот видишь! - Все равно тогда виновата я. Я должна была проверить, не испортилось ли зелье, перед тем, как дать его тебе. - А ты точно не проверила? Вы, зельевары, такие вещи делаете автоматически, разве нет? Эухения Виктория задумалась. - Я не помню, - сказала она в конце концов. - Но это не значит, что не проверила, - настаивал Сириус. – И Альбус же не сказал тебе ничего дурного? - Нет. Не сказал, просто скользнул любопытствующим взглядом. Как же она его ненавидела… - Вот! Значит, он продолжает считать тебя компетентной! Но дело было в том, что Эухения Виктория теперь сама не могла считать себя такой. И, как бы ни хотел Сириус свалить все на Снейпа, сейчас она сильно сомневалась, что это было так. Не мог же он знать, что зелье от аллергии достанется именно Сириусу. Аллергия могла случиться у кого угодно. А Снейп вел себя… нормально? В подобной ситуации и она бы так поступила – сказала бы пару ласковых, исправила бы все, что возможно, и дала бы нормальный совет. Она все еще думала об этом, когда за ними пришла Рита. - Пожалуй, ты права, и Снейп и правда не так ужасен, как я думала. Наверное, наша затея - все это детские глупости. Рита улыбнулась: - Я знала, что ты в конце концов поймешь. После ужина Эухения Виктория нашла маминого секретаря и попросила перенести ее в монастырь. Грегори читал у себя в кабинете. - Мне нужна исповедь, - сказала она. *Fall apart - накрываться медным тазом, разваливаться на куски.